В Пустошах - Лена Бутусова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Девушка присела на край кровати, широко разведя ноги в стороны. Погладила свой животик, пока еще совершенно плоский. Новая жизнь внутри нее была еще такой крохотной, практически незаметной, но уже столь драгоценной для своей хранительницы.
Пальчики Таи скользнули ниже, взъерошив кудрявый пушок внизу живота. Девушка прикрыла глаза. Она снова представляла себе любовника, во всех мельчайших подробностях. Так, словно бы это его рука была сейчас в ее промежности, оглаживая нежные влажные складочки, лаская тугой бутончик, вздрагивающий от каждого прикосновения.
Тая откинулась на спину, приподняв ноги от пола и держа их на весу. Дополнительная нагрузка давала странную остроту ее ощущениям, и она задрала ноги выше, вытянув их вверх двумя прямыми струнками. И продолжила ласкать себя, все еще не пуская в дело основной инструмент. А из узенькой дырочки между ее ног на пол неторопливо стекал густой прозрачный сок.
Перехватив мешочек удобнее, Тая прижала его к своей промежности. Чуть надавила и медленно-медленно протолкнула внутрь. Не очень глубоко. Сейчас ей не нужно было глубоко. Все-таки, даже искусно сделанная имитация была очень далека от оригинала. И хотя Тая ласкала себя сама, зная, где и как нужно повернуть тайный инструмент, чтобы было приятнее, с живым мужчиной ощущения были совершенно другими. Сильнее, острее, пикантнее. С Дар Ветром можно было сильно и глубоко, самой с собой это было необязательно. Все равно такого мощного экстаза в одиночку ей не достичь. Все, на что был способен мешочек с крупой, это сбить градус возбуждения, стравить излишек гормонов из крови одинокой женщины.
Рука Таи двигалась медленно и ритмично. Она чувствовала, как уплотняется внизу живота горячий комок, как наслаждение хочет пролиться из него — широким бурлящим потоком… Но польется лишь по капельке, узеньким ручейком…
На миг Тая замерла. Стеночки ее лона дрогнули, сжавшись в сладкой судороге, и расслабились, даря небольшое облегчение. Девушка неторопливо извлекла изнутри ставший мокрым мешочек и обессилено раскинулась на кровати. Она лежала, считая удары сердца, выравнивая сбившееся дыхание. Миг, другой — и вот она уже пришла в себя. С ясной головой и твердым намерением идти искать суженого. Чтобы больше не засыпать в холодной постели, чтобы у нее не было необходимости использовать тряпичную игрушку.
* * *
Во дворе Таю встретил довольный Альба. Волчонок подскочил к хозяйке, радуясь ее неурочной ночной прогулке и виляя хвостом, словно собака. Тая приложила палец к губам, и звереныш все понял. Он вообще был на редкость сообразительным и, разве только не разговаривал. Альба сразу перестал ластиться и тихонько затрусил следом за хозяйкой в сторону кухни.
Сегодня Тая планировала вылазку за припасами. Вечером, под прикрытием рабочей суеты, она стащила замок от двери в кухню в надежде, что Мара не сможет быстро найти замену и оставит ее незапертой на одну ночь. Так и случилось. Дверь была прикрыта лишь на деревянный засов. Вообще, запирать кухню на замок не требовалось, это была просто причуда щепетильной кухарки. В пансионе некому и незачем было воровать продукты. Худшее, что могло произойти, кто-нибудь из младших учениц мог пробраться в кладовку за внеочередными сладостями, положенными к празднику. Но даже на такое мало, кто отваживался, под страхом наказания настоятельницы.
Бесшумной тенью Тая скользнула в кухню. Здесь всегда вкусно пахло. Раньше девушка частенько помогала Маре стряпать, и очень любила это занятие. Был момент, когда Таю отстранили от готовки в наказание за сомнительные выходки, но теперь из пансиона Илларх уехали Сьерра с Лилой, подстрекательницы гонений на меченую девушку, и остальные послушницы стали относиться к Тае спокойнее. Прекратили ее дразнить и задирать, и даже время от времени звали в свои девичьи игры. Тая всегда отказывалась, но сама тоже перестала вредничать и больше не пыталась добавить в еду свистящее зелье. И с радостью дежурила на кухне вместе с Марой.
Совесть кольнула Таю: сейчас она была самой настоящей воришкой, обкрадывающей своих же. Девушка вздохнула, отгоняя невеселые мысли — много ей все равно не унести, а без припасов в дороге придется тяжко. Это она уже испытала однажды на собственной шкуре. Если бы ей тогда не встретился в лесу Дар Ветер, девушка умерла бы от голода или пищевого отравления.
Быстро покидала в сумку то, что легко было нести и долго не портилось: галеты, вяленое мясо, немного твердого сыра. Чуть поразмыслив, все-таки стянула с полки несколько засахаренных фруктов. Беременной девушке так сильно хотелось сладкого, что она не справилась с искушением. Питьем в пути ей послужит родниковая вода, фляга для нее уже тоже была припасена. Как и маленький котелок, в котором эту воду можно было кипятить. Тая очень хорошо помнила свои мучения от испорченной пищи и не собиралась повторять ошибки и есть сырое. В ее положении недопустимо было позволить себе подобную глупость.
Первым забеспокоился Альба. Волчонок прижал уши и тихонько заскулил.
— Что такое? Кто-то идет? — Тая прошептала едва слышно и шагнула к двери, вжавшись в косяк. Если ее откроют, то в полутьме кладовой девушку заметят не сразу. Альба свернулся клубочком, забившись между ногами девушки и стеной, чтобы его белая шерстка меньше выдавала их присутствие.
Но дверь не открылась. Напротив, с противоположной стороны раздался звон ключей и скрежет петель. Мара все-таки раздобыла другой замок и решила, хоть и с опозданием, закрыть кухню. Тая похолодела: выход из подсобки был только один. Если она останется ночевать в кухне, утром у всех возникнет очень много вопросов. Можно, конечно, сослаться на выросший аппетит будущей матери, но Нирина не дурочка и поймет, зачем девушка залезла ночью в кладовую со съестными припасами. Особенно после сегодняшнего разговора. И запрет ее до тех пор, пока выросший живот не сделает саму возможность побега нереальной. Оставался только один шанс, и Тая осторожно поскреблась в дверь изнутри:
— Мара, это ты? Это я, Тая. Открой, пожалуйста, выпусти меня.
Перезвон ключей затих, дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щелку Тая увидела худое лицо Мары.
— Тая? — в голосе кухарки сквозило недоверие. — Это точно ты, девочка?
— Я, это я, открывай, — девушка повернулась так, чтобы ее лицо было видно в щель.
Но кухарка не успокаивалась:
— Ты что здесь делаешь? Да еще ночью? — взгляд старой женщины скользнул вниз, туда, где у ног Таи вертелся Альба. — Да, еще и с этой псиной?
— Я все объясню, Мара,
