Сначала жизнь. История некроманта (СИ) - Кондаурова Елена

С Сегорием Аника тоже была знакома не первый год. Он всегда был крупным мужчиной, а в последние год-два настолько раздобрел, что еле помещался в сенях. Антосий рядом с ним выглядел мальчишкой. По обычаю, Аника должна была сначала поприветствовать пришедшего, потом дождаться ответа, потом спросить, как дела, и лишь потом вежливо поинтересоваться, какого демона ему от нее понадобилось. Но сейчас на все это не было времени, и потому она коротко бросила:

— Как давно началось?

От такого приема Сегорий слегка опешил, но быстро пришел в себя.

— Не могу знать, матушка. Проснулся недавно, а она бродит по дому, чисто нежить неупокоенная. Всех перепугала. Спрашиваем: ты как, до утра дотерпишь, а она — помру да помру. На помощь вашу уповаем, матушка.

Уповаем. Как мило.

— Так я тут тоже не баклуши бью, батюшка, — не удержалась Аника. — У вашей соседки роды тяжелые, не могу отойти.

В этот момент Райта снова закричала. Сегорий заметно занервничал.

— Ну ладно, — переминаясь с ноги на ноги, выдавил он, — делайте свое дело, матушка, мы подождем, — и повернулся, чтобы идти.

— Погоди! — в разговор неожиданно вклинился Антосий. — Матушка, может, заглянете к ним ненадолго, а с женой пока я посижу?

— Ты понимаешь, о чем просишь, уважаемый? — от возмущения Аника не заметила, как перешла на ты. — Ребенок вот-вот пойдет, а если она умрет у тебя на руках?

— Не слушайте его, матушка, — подал голос Сегорий, открывая дверь. — Я же сказал, мы подождем!

— Ты-то, может, и подождешь, сволочь, — вдруг вызверился на него Антосий, — а она нет! Ты ее никогда не жалел!

Сегорий обернулся с таким лицом, что Аника испугалась.

— Сам-то кого больше жалеешь, а, Тось?

Аника вдруг нутряным чутье поняла, что, если сейчас не вмешается, дело кончится дракой. Только этого ей не хватало.

— Так, замолчите, оба! — прикрикнула она на них.

Мужики вздрогнули и пристыжено опустили головы. Есть, есть в деревенской жизни и хорошие стороны.

— Вы, Антосий, сейчас пойдете к жене и будете делать то, что я вам скажу. А вы, Сегорий, прямо сейчас ступайте ко мне за моей помощницей и приведите ее сюда. Понятно? Все, идите!

Жена Сегория, Фелисия, сидела на лавке, вцепившись обеими руками в живот. Так же, как недавно ее соседка. На этом, однако, сходство заканчивалось. Фелисия, в отличие от высокой и полнотелой Райты, была невысокой и стройной. На нежном тонком лице исходили страхом и болью огромные глаза. Она не кричала, но, как подозревала Аника, только потому, что рядом находилась ее свекровь, угрюмая бабища с вытянутыми в недовольную нитку губами. По слухам, они не слишком ладили, и понятно, что Фелисия больше боялась ее, чем родов.

После быстрого осмотра Аника пожалела, что не умеет раздваиваться. Фелисии нужна была помощь ничуть не меньше, чем Райте. А может, даже и больше. Она посмотрела на свекровь — та с мрачным видом вязала носок — и поняла, что сдерживаться больше не будет. Набрала побольше воздуха в грудь и так рявкнула на эту злобную тетку, что та от неожиданности выронила вязание. Вообще-то дочерям Ани не полагалось рявкать. Равно как ругаться и делать еще много других нехороших вещей. Дочери Ани должны быть совершенством, иначе дар богини мог уйти и не вернуться. Аника понимала, что сейчас могла потерять свой крошечный дар целиком, но это ее мало волновало. Всем своим воспитанием, всей своей сущностью дочери Ани она не могла смириться с потерей пациентки. Сначала жизнь, а все остальное потом.

К счастью, свекровь не стала затевать склоку. Резво вскочила и умчалась выполнять приказания. Вскоре Фелисия уже лежала в чистой постели, раздетая и полностью готовая к родам, а приставленная к ней служанка запоминала, какие травы нужно заваривать и когда давать. Немного успокоенная Аника пообещала вернуться, как только сможет, и побежала к Райте.

Там все было по-прежнему. Аника сходу погрузилась в ад чужих страданий. Вскоре, однако, наметился небольшой прогресс, и на горизонте замаячила надежда. Еще через какое-то время появилась Неса, Аника, почти не отвлекаясь, нашептала ей с десяток указаний и отправила сторожить Фелисию. От сердца немного отлегло. Боги дадут, все обойдется.

Не дали. Не успел и петух прокричать, как дверь распахнулась, и в нее просунулась растрепанная помощница.

— Теть Аника, у теть Фелисии воды отошли!

Аника выругалась, не сдержавшись (вот из-за нее, из-за этой несдержанности у нее такой маленький дар!), но тут ребенок, наконец, пошел, и ей стало не до Несы. Фелисия подождет. Потом. Сначала жизнь, а остальное… потом, потом!…

Мальчик родился маленький, чернявый и тощий. Похожий на лягушонка и совсем непохожий на своих статных русоволосых родителей. Впрочем, Анике было не до того, чтобы разбираться, в кого он таким уродился. Внешне с ним вроде все было в порядке, и она просто положила его на грудь измученной матери. Надо было перерезать пуповину и доделать еще кое-что, но ей не дали. В спальню влетела Неса с криком:

— Теть Фелисия рожает!

Аника бросила все и вспугнутой куропаткой метнулась на улицу.

Она торопилась изо всех сил, но все равно не успела. Вбежав в спальню Фелисии, она увидела, что ребенок уже лежит между ног матери, а сама мать истекает кровью. Наскоро перерезав пуповину, Аника передала новорожденную девочку на руки Несе, а сама занялась роженицей и просидела возле нее всю оставшуюся ночь. Только к утру кровь остановилась, и измученная Фелисия заснула, а Аника вместе с Несой, шатаясь от усталости, побрели домой. На новорожденную девочку знахарка тоже так толком и не взглянула. Не до того было.

И так уж вышло, что тем же вечером Аника получила из Барнского представительства служительниц Ани бумагу с предписанием немедленно покинуть Краишевку и отправиться на постоянное место жительства в Липки, большое село, находившееся примерно в двадцати верстах от Краишевки. Там освободилось место знахарки, которое ей следовало занять.

Сказать, что Аника обрадовалась, это значит, ничего не сказать. Этот перевод был ответом на все ее молитвы. Большое, богатое село, способное не только прокормить знахарку и ее ученицу, но и обеспечить им вполне достойное существование. Что может быть лучше? Это значит, прощай, безнадега, безденежье, жизнь впроголодь, домотканые юбки, рубка дров, прялка, тяжелый труд на огороде и прочие крестьянские заботы! Да здравствуют настоящая лекарская работа, к которой Анику готовили с самого детства!

Аника с Несой наскоро собрали пожитки, намереваясь исполнить предписание прямо на следующее утро. Правда, оставалось одно незаконченное дело — надо было навестить рожениц и убедиться, что с ними все в порядке, иначе ни о каком отъезде не могло быть и речи. Случись что, и никакой этический совет не принял бы Аникиных оправданий. Фелисия и Райта ее пациентки, и их здоровье в любом случае должны стоять на первом месте.

Аника навестила их, но стоит ли упрекать ее, что она отнеслась к делу формально, и осмотр обеих матерей был беглым и поверхностным? Наверное, нет. А на младенцев Аника совсем не стала смотреть, — от греха подальше. Ведь если бы хоть у одного из них обнаружился дар, плакал бы ее перевод горькими слезами. По крайней мере, на ближайшие пару месяцев, пока сообщение об этом не дошло до Барна, и оттуда не прислали бы комиссию. Никуда не денешься, таков порядок. А разве место в Липках стало бы ее дожидаться столько времени? Нет, конечно. Аника полагала, что поступает правильно — в конце концов, обе роженицы чувствуют себя нормально, разве что Фелисия немного хуже, чем Райта, но это неудивительно после таких тяжелых родов. С детьми по их рассказам тоже все в порядке, так чего же еще? А дар вполне может обнаружить ее преемница, у нее на это будет целых три месяца, пока у малышей не закроются каналы.

Аника уехала на следующее утро с легким сердцем и практически чистой совестью, искренне полагая, что здоровье жителей Краишевки теперь забота той знахарки, которую пришлют ей на смену.