Матагот - Клод Сеньоль

Женщина могла бы отказаться, работы ей хватало, да и свободу она любила; кроме того, до Ардьер надо было добираться несколько километров по плохой дороге с предательскими колеями, а потом идти обратно. Короче говоря, потеря времени и лишняя усталость, не считая опасности вывихнуть лодыжку.

Но слова «два часа каждые два дня» сыграли волшебную и решающую роль — Жанна безоговорочно согласилась, не заботясь о том, сколько я буду платить, хотя наверняка десятки раз пересчитывала заработанные деньги.

В тот же день она явилась ко мне. Ее бодрому шагу не мешало длинное черное платье, хотя плечи гнулись под грузом шали столь же мрачного цвета. Однако Жанна выглядела свежей, будто девушка, разряженная в легкие муслины.

А она ведь не была молодой. Ее возраст? Попробуйте угадать возраст под вечным нарядом хронического траура! Впрочем, подлый старческий ревматизм, вызывающий скрип каждого сустава, выдавал ее годы. Было пыткой заставить Жанну говорить о себе, ведь она рассказывала только о других, ибо сия добрая женщина знала все обо всех и еще больше — об остальном.

По правде говоря, она была ведунья. Бывшей пастушке тех времен, когда стада насчитывали десятки голов, приходилось разгадывать тайны между блеянием и молчанием, и она научилась понимать самые беглые и скрытые мысли, которые могли потревожить спокойствие человека.

Жанна знала то и это, басни, легенды, присловья, сказки, слухи и еще много всякой всячины! Это наделяло бывшую пастушку силой, пришедшей неведомо откуда и не волновавшей ее, — она вдруг начинала говорить на забытом наречии, которого никогда не учила, или подробно описывала внутренность сказочного замка, в котором никогда не бывала.

Жанна Леу умела силой окунуть вас в кипящие или ледяные воды самых суровых приключений, постоянно случавшихся с кем-то. Она всегда утверждала, а вам надлежало против воли барахтаться в ее речах с недоумением или наслаждением.

Когда Жанна начала убираться и с ее языка посыпались откровения, я в первые же минуты узнал главное из жизни этого странного Кордасье; все, что касалось внешней стороны его поведения, но ничего толкового о его тайне — в этой области Жанна могла лишь строить догадки.

Старик долгое время был управляющим большого имения в окрестностях. Поговаривали, что, обведя вокруг пальца хозяина, он смог сделать свою должность весьма прибыльной, снимая положенную и неположенную мзду как с охотников, так и с бесправных браконьеров. Любой подстреленный кролик немедленно превращался в клочок земли; дикая коза — в полосу леса; кабан — в лужок.

Ферма Ардьер представляла собой результат терпеливого пожинания плодов этой гекатомбы, жертвой которой становилась любая дичь, пойманная в силки или иссеченная дробью.

Но Кордасье, по слухам, был богат еще и «духом». Каким? Никто не знал. Однако стоило заговорить об этом, как люди замолкали и боязливо оглядывались по сторонам — им было не по себе, поскольку этот затронутый намеком «дух» мог опасной невидимкой оказаться рядом и подслушать вас.

Жанна Леу прикладывала свой костлявый указательный палец к поджатым губам, а глаза ее бегали по комнате в поисках посторонней тени.

Тсс!.. Об этом следовало говорить поменьше, особенно здесь, в любимом владении Кордасье, в его каменном ухе, позволяющем хозяину в ту же минуту узнать, о чем тут шепчутся или даже думают.

Жанна, при всей своей смелости, считала, что сказала достаточно; она знала: стоит ей пойти дальше, как спокойная жизнь даст трещину, а разум на время собьется с пути благодаря заботам вызнавшего все и обратившегося против нее Кордасье.

Зато вызывающим тоном Жанна наговорила кучу гадостей, описывая некоего Брюлемая, заклятого врага Кордасье. Хотела ли она расположить к себе бывшего управляющего? Сегодня, раздумывая над событиями, я не могу с уверенностью отрицать такую возможность.

Брюлемай был вдвое моложе Кордасье и работал в лесу. Это был знатный лесоруб! Но, несмотря на силу и ловкость при валке деревьев, ему всегда не хватало денег. А некоторые колдовские познания, полученные им в качестве наследства от дядюшки-знахаря, лежавшего на смертном одре, не позволяли Брюлемаю добыть столько, сколько он желал, а именно много и еще больше.

Обладая маленькими тайнами былого могущества, он никак не мог превзойти Кордасье, который мешал осуществлению всех его затей, имевших целью раздобыть золото и способствовавших наложению лапы на жизнь жителей деревни.

От разочарования самолюбивому Брюлемаю приходилось носить две маски. Одну — радушия, теплоты и сострадания ко всем и каждому, готовности распить бутылочку с любым… Иными словами, в этой маске он напоминал депутата, желающего понравиться избирателям и обставить своего противника, чтобы отыграться на всех после выигранной баталии. Вторая маска была маской безжалостной злобы по отношению к Кордасье, которому, не будь у него на службе «духа», вряд ли бы удалось надолго задержаться в мире живых.

Но с помощью дьявола «дух» надежно охранял бывшего управляющего и наделял его достатком, что раздражало лесоруба, вооруженного только топором и не способного ничего поделать с соперником, несокрушимым, как гранитная скала. По словам Жанны, так было лучше, ибо Брюлемай, этот двуличный мешок из потертого бархата, набитый пока безопасными шишками, ей не нравился.

И едва слышным шепотом Жанна утверждала, что для них обоих все это добром не кончится.

Завершив уборку, Жанна Леу собралась и отошла уже достаточно далеко от дома, как вдруг поспешно вернулась, озабоченно остановившись в проеме двери. Жанна вернулась посоветовать мне завести собаку, как для компании, так и для защиты… Если я захочу, то она знает…

Я не скрыл от нее категорического требования Кордасье при заключении сделки. Я любил собак, но не собирался вступать в конфликт с Кордасье — по его тону было понятно, что он не шутит.

Женщина, пожевав губами, готовилась произнести слова, которые я уже прочел в ее глазах, но промолчала и удалилась восвояси.

Наши мнения совпадали — с требованием Кордасье следовало считаться.

IV

Вскоре я получил подтверждение, что в Ардьер у собак было мало шансов на жизнь. Во всяком случае, для одной. Не знаю, как для других.

Вытянув первое же ведро из колодца, я понял, что стану регулярно покупать у бакалейщика ящики с минеральной водой. На всей ферме другой воды, как из колодца, не было, а эта выглядела густой и зеленой и воняла так отвратительно, что у меня заложило нос.

Я тут же слил отраву обратно в каменный сосуд, пока ею не провонял весь чистый воздух в округе.