Заговорщики (Книга 2, Перед расплатой) - Николай Шпанов

"Священная миссия фюрера.

Вчера, в день рождения фюрера, я думал об этом несравненном муже, об его исторической миссии и о сверхчеловеческих усилиях, затраченных им для спасения германского народа.

Что было бы, если бы Адольф Гитлер не принес нам свою идею? Что сталось бы с германским народом, если бы провидение не подарило нам этого человека?

Сопротивление германского народа не будет сломлено, ибо нельзя сломить Адольфа Гитлера".

Ни "Ангрифф", ни какую-либо другую газету уже нельзя разносить по Берлину. Штабеля свежих номеров, распространяющие клозетную вонь краски-эрзаца, загромождают улицу возле типографии. Проползающий мимо взвод фольксштурмистов расхватывает газеты и тут же, под стеной, утилизирует их для своих надобностей. У солдат почти непрерывный понос от животного страха, эрзацев хлеба, эрзацев масла и эрзацев правды, которыми их пичкает Гитлер.

- Бумага теперь такая редкая штука в Берлине! Если она есть, нужно ее использовать!..

- Эй, Ганс, - кричит один фольксштурмист другому, - лик дорогого фюрера оставил у тебя черный след...

Но ни один из них не решается произнести, хотя оба думают про себя. "Господи, хоть бы нашелся кто-нибудь, кто пустил бы в эту рожу пулю. Может быть, я еще остался бы тогда жив..."

Такие мысли в головах девяти из десяти берлинцев уже катастрофа для гитлеровского режима, но господа на нацистском Олимпе еще не представляли себе ее истинных размеров или сознательно закрывали на нее глаза, хотя и самый Олимп уже переехал под землю и скрывается в бункере Гитлера. Потерявшие рассудок божки еще грызутся за власть. Едва ли не все действующие лица кровавого фарса являются тайными соперниками друг друга.

Гиммлер настороженнее чем когда-либо следит за Герингом, намереваясь использовать момент, когда "наци № 2" всадит нож в спину "наци № 1". Тогда Гиммлер попробует влезть на вершину кучи, повесив Геринга.

Борман следит и за Герингом и за Гиммлером.

Втихомолку наушничает Гитлеру на всех трех адмирал без флота Дениц, рассчитывая принять от фюрера власть в приближающийся неизбежный день, когда Гитлер должен будет исчезнуть.

Все это в большей или меньшей степени ясно уже всякому наблюдательному человеку, который, подобно Бельцу, повседневно трется среди кукол берлинского гиньоля. Можно было только удивляться тому, что Геринг был еще способен острить:

- Чорт побери, если бы в свое время покушение на фюрера удалось, мне ведь пришлось бы теперь действовать!..

Слушатели опускали глаза. Ни у кого нехватало духу ответить, хотя все понимали, почему именно теперь рейхсмаршалу приходят на память панические дни сорок четвертого года. Только Гиммлер шептал на ухо Деницу:

- Не знаю, что знает Геринг, а я-то знаю: только не он!

Но и Дениц молчит. Он знает то, чего еще не знает и Гиммлер. Гитлер сказал адмиралу с глазу на глаз в своем бункере под имперской канцелярией:

- Только не Геринг и не Гиммлер!.. Я говорю это вам, так как хочу, чтобы именно вы были готовы ко всему.

Дениц слушает теперь Гиммлера с неподвижным лицом. Он еще боится рейхсфюрера СС. Он не хочет стать объектом его охоты.

Геринг мечется между имперской канцелярией и Каринхалле, где Эмма Зоннеман наблюдает за укладкой всего, что ее "милый Герман" хочет спасти от русских. Багаж все сокращается и сокращается. Сначала его упаковывали в огромные ящики, которые хотели вывезти на грузовиках: тут было все, что свозилось в замки Геринга на протяжении пяти лет войны. Потом эти ящики были заброшены: не осталось шоферов, которым можно было доверять, не стало и грузовиков. Под надзором Эммы заготовили длинные чехлы и кожаные сумки для картин и драгоценностей - единственного, что уже можно было вывезти на нескольких легковых машинах; наконец, прижимая к себе испуганную восьмилетнюю Эдду, Эмма принялась сортировать и драгоценности, чтобы решить, что можно увезти на самолете. И вот наступил час бегства Геринга с Эммой и Эддой. Гитлер принял это бегство за попытку рейхсмаршала захватить власть, сговорившись с американцами...

Борман с радостью поддержал слух об измене Геринга. Он тут же, 23 апреля, позвонил Гитлеру в подземелье имперской канцелярии:

- Герман организовал путч. Он намерен обосноваться на юге. Он приказал большей части правительства, переехавшей на север, немедленно явиться к нему. Мы должны помешать вылету членов правительства на юг. Необходимо лишить Германа всех постов и чина рейхсмаршала. От вашего имени я уже поручил генерал-фельдмаршалу Грейму командовать воздушными силами.

- Он не генерал-фельдмаршал! - сварливо заметил Гитлер.

Это было единственное, что он нашелся возразить.

- Ваш приказ об его производстве в генерал-фельдмаршалы уже передан по телеграфу, - ответил Борман. И так, поспешно, чтобы не дать Гитлеру перебить себя, продолжал: - Через офицера связи вице-адмирала Фосса Деницу уже приказано принять меры к тому, чтобы ни один самолет на севере не мог подняться без его личного разрешения.

- Расстреливать в воздухе... - прохрипел Гитлер. - Сейчас же, немедленно отдайте приказ: "В случае моей смерти все лица, совершившие предательство 23 апреля, должны быть расстреляны без суда и следствия там, где будут застигнуты". - И после минутного молчания продолжал: - Борман, составьте документ, о котором должны знать мы двое: если я умру. Геринг должен быть уничтожен, где бы его ни нашли. Слышите, Борман: уничтожен во что бы то ни стало! Власть не достанется ему, даже в случае моей смерти, не достанется!

- Будет сделано, - с готовностью согласился Борман.

Можно было подумать, будто ни Гитлер, ни Борман, ни остальные не имеют представления о творящемся на фронте. Но даже если бы им не говорили правды их генералы, то перед всеми главарями нацистской шайки лежали немецкие переводы сводок советского командования за то же самое 23 апреля:

"Войска 1-го Белорусского фронта, развивая успешное наступление, ворвались в столицу Германии Берлин. Противник яростно сопротивляется, но под ударами советских войск оставляет одну позицию за другой. Ожесточенные бои происходили в северо-восточной части Берлина. Немцы ввели в бой несколько пехотных полков и до 40 отдельных батальонов. Опираясь на укрепления, построенные у линии окружной железной дороги, противник неоднократно переходил в контратаки. После сильного артиллерийского обстрела вражеских позиций наши войска прорвали вражескую оборону. Занят газовый завод и ряд городских кварталов. Занят аэродром. Места боев завалены трупами немецких солдат и офицеров.

Немецкое командование принимает самые крутые меры к усилению сопротивления своих войск. Вчера немецким артиллерийским частям был передан по радио приказ - стрелять по своей отступающей пехоте осколочными снарядами. На все просьбы командиров частей разрешить отход немецкое командование неизменно отвечает: "Держитесь при любых обстоятельствах. Кто отойдет - будет расстрелян".

И Гитлер, и Борман, и Геринг, и остальные - все они знали, что на улицах Берлина появились виселицы: на них болтаются немцы, не желающие больше защищать эту шайку; все они знали, что эсесовцы тратят почти столько же зарядов на расстрел отступающих солдат, сколько на стрельбу по наступающим русским. Сидя в своих бункерах, разбойники знали все...

Теперь, раздумывая среди черной, как чернила, монгольской степи, Бельц отлично понимал, что Геринг и не помышлял об "измене". Он никогда не решился бы на нее, боясь пули Гиммлера, только и искавшего повод отделаться от самого сильного соперника. Геринг, вероятно, вздохнул бы с облегчением, если бы знал, что случилось на севере после его бегства на юг. Уже 30 апреля Дениц получил радиограмму из имперской канцелярии:

"Раскрыт новый заговор. Согласно сообщению неприятельского радио, рейхсфюрер СС Гиммлер сделал через посредство Швеции предложение союзникам о капитуляции. Фюрер не был об этом информирован и с этим не согласен. Фюрер ждет, что вы будете действовать против всех изменников молниеносно и решительно. Борман".

Геринг плясал бы от удовольствия, если бы мог видеть Деница в минуту получения этого радиоприказа: "действовать молниеносно и решительно" против Гиммлера, в подчинении которого находились полиция, СС, гестапо, вся армия запаса, все силы внутренней охраны! Чем мог действовать Дениц: артиллерией стоявших на приколе старых броненосцев? Торпедными аппаратами подводных лодок? Чего стоила вся власть Деница? Борман, под влиянием уговоров Шпеера, 30 апреля послал все-таки депешу о назначении адмирала преемником фюрера, который уже не мог об этом и знать, так как был мертв.

Телеграмма от имени трупа гласила:

"Гроссадмиралу Деницу.

Господин гроссадмирал! Вместо бывшего рейхсмаршала Геринга фюрер назначил вас своим преемником. Письменные полномочия высланы. Отныне вы должны принимать все необходимые меры, вытекающие из нынешнего положения.