Мошенничество с использованием ценных бумаг: ретроспективный анализ, криминалистическая характеристика и программы расследования - Елена Валласк

Подсудимые Эрганьянц и Массари ввели в заблуждение целый ряд людей относительно своего благосостояния, получив под векселя 14 000 рублей. Эрганьянц сообщал, что он является душеприказчиком состоятельной княжны Левашовой и по продаже ее имения получит значительную сумму денег, а также будто бы он женат на ее воспитаннице, и ему непременно должна перейти часть средств по духовному завещанию княжны[20].

Имели место случаи выдачи векселей неуполномоченным лицом, в связи с чем в нормативных правовых актах предусматривалось исключение из общего диспозитивного правила о разрешении выдачи векселей всем лицам[21].

Несоблюдение формы и реквизитов векселя как способ мошенничества на рынке ценных бумаг широко применялся преступниками. Используя доверчивость и неопытность векселедержателя, мошенники составляли вексель с дефектом, делавшим его ничтожным. Получив товар или денежные средства от векселедержателя, виновные лица исчезали либо отказывались удовлетворять требования кредитора по векселю в обозначенный срок, указывая на его дефектность.

Возможности для злоупотребления создавала выдача бланко-векселей, т. е. векселей, в которых обозначены векселедатель и плательщик по векселю (в переводном векселе, т. к. в простом они совпадают). В тех случаях, когда ценная бумага попадала в руки злоумышленников, достаточно было внести в вексель имя ремитента и предъявить его к платежу, впоследствии же законность владения векселем необходимо было отстаивать в суде.

С законодательным закреплением положений о создании кредитных организаций в России появился новый способ мошенничества на рынке ценных бумаг – хищение денежных средств сотрудником кредитной организации посредством составления подложных векселей на своих родственников или близких. Сотрудники кредитных организаций, используя свое служебное положение, осуществляли в личных интересах определенные банковские операции, которые относились к функциям кредитных организаций и были связаны с использованием ценных бумаг, в частности, учет векселей и других срочных торговых бумаг или обязательств, основанных на торговых сделках, покупку и продажу ценных бумаг за собственный счет[22]. После совершения указанных операций банковский служащий должен был покрыть недостачу средств кредитной организации, поскольку для приобретения ценных бумаг требовались значительные средства. В этом случае он оформлял обязательства банка с помощью векселей на имя своих родственников или близких лиц, выступая в качестве векселедателя, а впоследствии переводил долг по векселю на третьих лиц.

По делу, возбужденному в отношении Е. П. Любарского-Письменного по обвинению в злоупотреблениях в Екатеринославском коммерческом банке было установлено, что Е. П. Любарский-Письменный приобрел процентные бумаги Гартмановской, Донецке-Юрьевской компаний, после чего для покрытия долга составил подложные векселя на имя жены и изъял из банка 90 000рублей по ее акциям. Отвечая на доводы, приведенные стороной обвинения при судебном рассмотрении указанного дела, относительно запрета кредитоваться в своем же банке лицам, занимающим руководящие посты, подсудимый обосновывал правомерность своих действий правилом, установленном в Положении от 29 апреля 1902 г. о том, что согласно всем уставам банков, утвержденным до 1888 г., члены правления могут кредитоваться без ограничения. При запрете совершения указанной операции она должна быть ликвидирована в течение года[23]. В уставе коммерческого банка запрет на совершение данной операции не был зафиксирован.

Понуждение к выдаче физическими лицами векселей под влиянием обмана или злоупотребления доверием применялось мошенниками в различных формах, в частности, под предлогом подписания документов на благотворительные цели мошенники настоятельно просили потерпевшего подписать векселя с обязательством об уплате значительной суммы денежных средств векселедержателю. Поскольку вексель является абстрактным обязательством, т. е. «оторванным» от своего основания, в нем не оговаривались цели вексельного обязательства, и его держатель мог использовать полученные суммы долга по своему усмотрению.

Широкую огласку приобрело судебное разбирательство дела по обвинению игуменьи Митрофаньи в совершении мошеннических действий – подлоге векселей Медынцевой и Солодовникова, поскольку в криминальной практике тех лет женщины редко выступали в качестве организатора и исполнителя мошенничества.

В ходе следствия было установлено, что игуменья Митрофанья заставила Медынцеву «подписать бланки на листах бумаги, под видом подачи прошений разным лицам о снятии опеки, которые и обратились в настоящее время в долговые обязательства, по словам игуменьи Митрофаньи, на 50 000 рублей, а как оказалось в действительности – на 300 000 рублей». Бланки «выманены были обещанием содействия сильных людей» для снятия опеки с Медынцевой, «и вписаны долговые обязательства задними числами, когда опеки не существовало»[24].

Помимо указанных деяний подсудимой также инкриминировался подлог векселей господина Солодовникова. «Ко взысканию поступили векселя его покойного брата мануфактур-советника Михаила Солодовникова, выданные на имя серпуховского купца 2-й гильдии Алексея Платонова Михалина»[25], с которым покойный не имел ни деловых, ни дружеских контактов. Игуменьей Митрофаньей был предъявлен иск к наследникам г-на Солодовникова о взыскании с них по векселям на сумму 480 000 рублей.

Другой формой понуждения физических лиц к выдаче векселей под влиянием обмана или злоупотребления доверием было понуждение к заключению невыгодной и незаконной сделки. Преступники вступали в контакт с потенциальной жертвой и пытались найти ее «слабые места» (неопытность в договорной практике, склонность к распитию спиртных напитков), с тем чтобы, заручившись доверием, заставить жертву выписать векселя в их пользу.

В одном из эпизодов дела «Клуб червонных валетов» злоумышленники, опоив купца К. Ф. Еремеева, имевшего состояние в 150 000 рублей, обманным способом заставили его выписать векселя на несколько десятков тысяч рублей. Сначала они «предложили купить 8 лошадей под вексель Еремеева в 15 000 рублей, якобы для дисконта взяли вексель на бо́льшую сумму», при этом купец раздавал «компании» десятки рублевых купюр. Еремееву «дали подписывать гербовую бумагу, которой он перепортил на 40 рублей», после он выписал 3 векселя на 1500 рублей, еще один вексель на 20 рублей и даже составил вместе с членами «компании» договор о способе удовлетворения по векселям[26].

Весьма распространенным преступлением был коммерческий подлог векселей, несмотря на то, что форма, реквизиты векселя, правила совершения операций с данной ценной бумагой были достаточно четко урегулированы Вексельным уставом 1729 г.[27]

При производстве следствия в отношении Берензона, Савицкого, Жукова и Слонимского по обвинению в подлоге векселей графа Шувалова было установлено, что подсудимые предъявили для реализации частным лицам 5 подложных векселей по 50 000рублей от графа П. П. Шувалова и письмо на именном бланке графа, подпись которого была удостоверена нотариусом. После проверки кредитоспособности графа Шувалова векселя были учтены кредиторами, средства по ним выплачены Берензону, а требования об оплате предъявлены графу[28].

Следует отметить, что для дореволюционной криминальной практики была характерна лишь частичная подделка векселей, поскольку преступники не обладали необходимыми техническими средствами, для того чтобы изготовить поддельный документ целиком. Они вносили изменения в существующие бланки ценных бумаг.

Показательным является следующий случай из судебной практики.

По делу Гулак-Артемовской и Богданова, обвинявшихся в подлоге векселей[29] было установлено, что в 1877 г. после смерти почетного потомственного гражданина П. А. Пастухова к его брату явился присяжный поверенный и представил к оплате 3 векселя по 18 000рублей каждый. Появление представленных векселей мотивировали карточным проигрышем покойного Гулак-Артемовскому, с которым он имел приятельские отношения и неоднократно проводил вместе вечера. Однако после осмотра личных документов П. А. Пастухова, производства экспертизы и проведения других следственных действий было установлено, что текст на векселях и подписи были выполнены различными лицами и не имели ничего общего с подписью П. А. Пастухова.

Реагируя на распространившиеся злоупотребления с векселями, законодатель в XVII в. ввел специальные нормы об уголовной ответственности за совершение мошенничества подобного рода. До середины XVI в. мошенничество не выделялось в нормативных правовых актах как отдельный состав преступления, а действия лиц, виновных в совершении хищения чужого имущества обманным способом, охватывались, прежде всего, таким видом хищения, как кража. В частности, М. Ф. Владимирский-Буданов отмечает в своей монографии наличие запретов на хищение чужого имущества, установленных в договорах, заключенных между Русью и Византией в 911 г.[30] О фактах совершения купцами мошеннических действий при реализации товаров упоминал в своей работе И. Я. Фойницкий[31], писавший о «плутовском характере имущественного торга» в рассматриваемый период. В Русской Правде мошенничество также не выделялось особо из состава хищения, однако понятие кражи («татьбы») было более детально разработано в данном нормативном правовом акте[32].