Ранняя осень. Книга первая. Изгнанник - Константин Колчигин

– Вот что! – остановил его Вейчл. – Я не меняю своего решения – Клер будет руководителем группы, и вам всем придется смириться с его характером. Все, отдыхайте!

– Какой тут отдых… – пробормотал штурман.

– Что? Мне вас развлекать что ли? Гуляйте, пейте, танцуйте сколько душе угодно, а утром – за работу!

Крейг подобрал в микропроигрывателе танцевальную мелодию.

– Альг! Покажите-ка нам класс!

Вер Альг, признанный танцор, подошел к Ирине Ветровой и поклонился. Девушка улыбнулась и подала руку.

Вошел Клеверов и протянул электронную планшетку командиру. Оба они тут же углубились в изучение диаграмм и графиков, просматривая их по очереди на небольшом мониторе.

– Разрешите, Эллен, – наклонился к Князевой Крейг.

– Простите, Крон, – с улыбкой ответила она. – Я хочу пригласить Клеверова.

– Да что вы, Эллен! Он вам сейчас такой вальс устроит!

Елена отмахнулась, прошла через зал и остановилась у кресла Клеверова.

– Андрей Николаевич, можно вас… пригласить?

Клеверов поднял голову и красивый рот тотчас исказила гримаса.

– Идите, Андрэ. Я прошу вас, – торопливо прошептал командир.

Клеверов поднялся, резким движением головы откинул назад буйные волосы.

– Вы умеете?.. – пролепетала Елена.

Не ответив, он взял девушку за руку, смело привлек к себе и сильным уверенным поворотом с места повел ее в танец.

У Елены закружилась голова, она сбилась раз, другой, но искусный партнер предугадывал все ее ошибки.

– Спасибо вам, Андрей Николаевич, – прошептала Елена, когда мелодия кончилась. – Кажется, мы с вами летали…

– Бросьте, Эллен, – сказал Уильям, оказавшийся рядом. – На мужчину он все равно не потянет…

Он не договорил. Клеверов ударом ноги выбил из-под него кресло. Планетолог с грохотом рухнул на пол, но мигом вскочил и, трясясь от злобы, бросился на инженера. Тот сделал стремительный шаг в сторону, поймал противника за запястье, ударил ногой в живот так, что Рагнер со стоном перегнулся пополам, а затем двинул другой ногой чуть ниже поясницы… Уильям отлетел к стеллажам с аппаратурой, ударился, а сверху на него посыпались пустые футляры из-под приборов. Ухватившись за стойки, планетолог выпрямился и снова кинулся на Клеверова.

– Прекратите! – крикнул Вейчл, предусмотрительно, впрочем, державшийся на расстоянии.

На этот раз Рагнер отлетел к другой стене, сломав по дороге два пластиковых стула. На четвереньках он кое-как добрался до дивана. Подошедший Крейг помог ему подняться на подушки.

– Здорово же ты дал ему, Билл, – ухмыльнулся Редли, когда Клеверов вышел.

– Заткнись! – рявкнул тот, сплевывая кровь.

– Не ты первый, Билл. Многие через это прошли. Обычно никто толком и замахнуться не успеет, а Граф уже три раза ударит.

II

Клеверов достал из поясной сумки электронный планшет и, положив его на нос катера, стилусом обозначил маршрут.

– Полагаю, Вег, мне нет необходимости портить пейзаж видом вашей унылой физиономии. Можете действовать самостоятельно, осмотрите… – он перечислил координаты и соответствующие им районы.

– Ясно?

Вег поморщился.

– Действуйте, – Клеверов отвернулся, вынимая вторую планшетку.

– Андрей Николаевич… Возьмите меня с собой, – робко попросила Елена.

– Вот как, – холодно сказал Клеверов.

– Я прошу вас…

В ответ – презрительная улыбка, ледяной взгляд.

– Ну что ж… Пойдемте.

Вег и Рагнер, разобрав приборы, зашагали к скалам. Елена перевела взгляд с Клеверова на них. Какой контраст! Те двое – в грязных мешковатых комбинезонах, бородатые, с темными опухшими лицами. А Андрей… Словно из другого мира…

Они долго шли по безотрадным местам среди древних потоков лавы, время от времени, в соответствии с положениями контракта, записывая на диктофон собственные впечатления от всего увиденного, которые ценились их работодателями не меньше, чем целый ряд параметров, отмечаемых автоматически всеми имеющимися при себе приборами. Елене пришлось нелегко. Клеверов двигался быстро, прыгая через трещины и камни, словно забыв о своей спутнице. Часа через полтора, пройдя более десяти километров, они оказались у подножия вулкана. Дальше идти пришлось по неровным острым кускам шлака, а из под ног вниз все время скатывались камни. Над вершинами далеких гор поднялся огромный багровый шар Рубина. А Клеверов все также неутомимо шел в гору, не оглядываясь на Елену. Километр за километром, ни одной травинки, только пепел, шлак и глыбы лавы. К исходу четвертого часа Елена выбилась из сил.

– Андрей Николаевич, давайте отдохнем. Я больше не могу.

Молодой человек остановился, взглянул на измученную спутницу и вдруг улыбнулся – просто и хорошо. От неожиданности девушка споткнулась о первый же камень. Клеверов поддержал Елену и больше уже не выпускал ее руки. Скоро они поднялись на ровную площадку, почва которой состояла из тонкого пепла.

К краю кратера тянулись глубокие трещины. На несколько сотен метров вниз опускались почти вертикальные стены. В самом кратере все еще бродили туманы, сквозь которые блестело большое темно-синее озеро. Чуть в стороне от места, где они стояли, сплошная стена оказалась разорванной огромной выемкой, где проходил гигантский лавовый поток, поднимавшийся со дна кратера в виде исполинской лестницы. С вершины открывался безрадостный вид. До самого горизонта тянулись группы черных и багровых скал, разбитых глубокими ущельями. Местами с гор спускались огромные лавовые потоки, обрывавшиеся в виде гряд на поверхности маленьких плоскогорий и долин. Во всем этом была суровая мрачная красота дикого вулканического ландшафта, который даже не оживляли узкие морские заливы, изрезавшие прибрежные районы. Около часа они спускались по лавовому потоку к озеру, а потом, остановившись у самой воды, несколько минут отдыхали на прибрежных камнях.

– Можно, я искупаюсь? – неуверенно спросила Елена.

Клеверов кивнул. Девушка быстро разделась, осторожно соскользнула в воду и, оттолкнувшись от камней, быстро поплыла к центру озера.

– Присоединяйтесь, Андрей Николаевич! – обернувшись, задорно крикнула она.

Ответа не последовало. Через несколько минут Елена выбралась на берег и остановилась перед молодым человеком. Ее серебристый купальник ослепительно блестел в лучах Рубина. Клеверов мельком глянул на девушку и равнодушно отвел глаза.

– Я вам не нравлюсь? – с улыбкой спросила Князева.

– Напротив, Лена. Ведь я эстет – поклонник прекрасного.

Это были его первые слова за последние часы. Голос спокойный, на удивление приятный. Взгляд задумчивый, отрешенный. Елена поняла, что не ошиблась – не мог человек с такими глазами быть негодяем, каким его считали члены экспедиции.

– Какой вы странный, Андрей Николаевич.

– Вы находите меня странным, Лена? А какой же я должен считать вас, принимая во внимание вашу настойчивость?

Девушка опустилась у ног Клеверова и снизу заглянула ему в глаза.

– Но ведь вам же плохо одному! Неужели вы станете отрицать это?

– К чему? Вы правы. Но не нужно брать роль спасительницы, она вам не по силам, – он улыбнулся. – Оденьтесь, Лена.

– Чуточку подсохну… Я вас не очень смущаю? Опять напротив?

Елена уже привыкла замечать во взглядах мужчин признаки зарождающейся страсти. Но глаза Клеверова оставались спокойными – так смотрят на картину или статую люди, обладающие тонким художественным вкусом.

– О чем вы думаете, Андрей Николаевич? Наверное, жалеете, что взяли меня с собой?

– Конечно, нет. Только не обольщайтесь, Лена.

– Прежде мне казалось, что все мужчины одинаковы.

– Теперь вы иного мнения?

– Да, – задумчиво ответила девушка, поднимаясь с камня. – Когда мы вернемся, вы опять станете прежним?

– Глупая Лена, – улыбнулся молодой человек. – Я очень постоянный, просто не умею прощать.

– Буду очень осторожной! – весело сказала Елена.

– Нам пора. Одевайтесь, пожалуйста, – он отвернулся, оглядывая стены кратера.

Потом они долго шли по лавовому туннелю, постепенно опускавшемуся вниз. Вода, просачивающаяся сверху, через хрупкий потолок, созданный застывшей лавой, собиралась в подземные лужи и ручьи. Елена все время скользила и спотыкалась, а Клеверов поддерживал ее.

– Неужели вы совсем не устаете? – спросила Князева, когда они вышли из туннеля у подножия вулкана.

– Страшно устаю, Лена. Иногда вечером стоит лишь присесть и уже нет сил подняться.

– Я спрашивала о вас у одной девушки, вашей бывшей однокурснице по университету. Она сказала, что вы всю юность изводили себя сумасшедшими тренировками. Это происходит и сейчас, наверное, поэтому у вас на другое и не хватает сил?

– Моя жизнь – совершенно иная мера ценностей.

– И, конечно, в ней нет места человеческим слабостям и страстям? Вы, наверное, как праведник в пустыне…

– Я всегда стоял за разумный аскетизм. Да и жил, пожалуй, действительно в другом мире, поставив себя выше человеческих страстей.