В окопах времени - Борис Орлов

Венцель в смертном ужасе кинулся в свою машину, а через пятнадцать минут, счастливо избегнув русской пули или снаряда, он уже трясущимися руками колотил в броню передовой машины танковой колонны:

— Русские! Русские! Сделайте что-нибудь!!! Это русские!

Не вынеся кошмара положения, Венцель разрыдался…

Оберштурмфюрер Вили Хенске высунулся из танкового люка, с секунду смотрел на бьющегося в истерике майора, сплюнул и, нырнув обратно в башню, вызвал командира. Обрисовав ситуацию со слов майора, не преминув добавить, что сапер перепуган до полусмерти и скорее всего сильно преувеличивает угрозу, оберштурмфюрер выслушал приказ командира батальона, штурмбанфюрера Шрамма, и скомандовал водителю:

— Вперед, Курт! Нужно поторапливаться, иначе русские совсем добьют наших бравых землекопов. И тогда нашим котятам придется замочить лапки при переправе…

— …Быстрей, быстрей!

Оставшихся в живых саперов сгоняли в кучу, деловито обыскивали и ставили на колени с заложенными за голову руками. Старослужащие быстро сообразили, что уйти на грядущий дембель значительно интереснее в немецких сапогах, с ранцами из телячьих шкурок, в которых будут лежать милые штучки под названием «трофеи», но капитан Емельянов мгновенно пресек начавшееся было мародерство. Мотострелковая рота быстро занялась подготовкой к обороне: один взвод устанавливал мины, остальные рыли окопы и собирали трофейное оружие. Рядом заняла позицию противотанковая батарея ПТУРСов на БРДМ. Все спешили: вдалеке слышался завывающий вой моторов немецких танков…

…Хенске не успел понять, откуда прилетел снаряд, отправивший весь экипаж его «тигра» в Вальхаллу. Оберштурмфюрера спасло то, что в момент попадания русского снаряда он высунулся из башни, пытаясь высмотреть в бинокль, где спрятались напугавшие сапера-паникера русские. Взрывом его вышвырнуло наружу, прокрутило в воздухе и метра через полтора основательно приложило арийской головушкой об некстати подвернувшийся жидобольшевистский булыжник. Когда перед глазами рыцаря СС перестали вращаться знаки зодиака и он сумел относительно определиться в пространстве, его роты более не существовало. Жирно чадя, горели все двадцать два «тигра», а на восток убегали несколько счастливчиков, которых проглядели валькирии. Вили Хенске с трудом поднялся на ноги, попытался расстегнуть кобуру «Вальтера» и снова грянулся наземь, сбитый молодецким ударом приклада…

— Что, Кац, решил за Освенцим посчитаться? Ну-ну, шутю, мать его, — сержант на всякий случай отодвинулся от рядового Каца, славившегося в роте нечеловеческой силой и отсутствием чувства юмора, если дело касалось его пятого пункта…

08.00. Прохоровка. Псел. 11.07.1943.

За четыре часа полк отбил уже две атаки. Самонадеянные эсэсовцы, веря в несокрушимость брони своих Т-6, ломились напролом. Им и в голову не приходило, что пушки русских танков могут стрелять так далеко, так точно и, главное, так убийственно. После первой атаки на поле остались коптить двадцать два «тигра», после второй — без малого шестьдесят вражеских машин разных модификаций превратились в груды металлического хлама. Озлобленные потерями немцы вызвали авиацию. «Шилки» отправили всех прилетевших в последний полет.

Вторая волна люфтваффе насчитывала в своем составе шестьдесят «Фокке-Вульфов D» и почти столько же «штукасов». Одни «Шилки», разумеется, не справились бы, но тут к отражению авианалета подключились ПЗРК мотострелков, КПВТ бронетранспортеров и зенитные ДШК танков. Безумный шквал огня обрушился на немецких пилотов. Один за другим самолеты вспыхивали, разваливались на куски, исчезали в слепящих облаках взрывов. Немцам удалось накрыть всего одну бээмпэшку, которая получила бомбу впритирку к борту, кувыркнулась набок и нехотя загорелась. Да еще какому-то то ли фанатику, то ли просто невезучему летуну довелось врезаться крылом в Т-80, у которого сработала система пожаротушения, а вертикальный стабилизатор пушки вышел из строя. Радуясь отсутствию потерь и временной передышке, солдаты да и офицеры загомонили, весело обсуждая подробности последнего боя. Кто-то вытащил магнитофон, и над полем боя взревела «АББА». После краткого, но содержательного внушения хозяину «музыки», шведская четверка заткнулась, а в небо взлетела песня Высоцкого «Я — Як, я — истребитель, мотор мой звенит…».

Первушин принимал доклады от командиров подразделений, когда на позицию выскочила закопченная «тридцатьчетверка». Из нее вылез, пошатываясь, человек в грязном, некогда синем комбинезоне с закопченным окровавленным лицом.

— Кто старший?

Мотострелки, уловив в голосе право на вопросы, сопроводили его к командиру.

— Подполковник Первушин. С кем имею?

— Полковник Дегтярев. Слушай, Первушин, выручай. Наших там прижали — не вырваться. Помоги, браток. Там ведь полк погибает.

Первушин задумался. Развернул было трофейную карту, затем спросил:

— Товарищ полковник, а карты у вас не найдется?

14.00. Прохоровка. 11.07.1943.

Лейб-штандарт «Адольф Гитлер» выдвинулся на исходную позицию. Тяжелые танки, панцер-гренадеры, артиллеристы — все замерли в ожидании. Еще немного, еще чуть-чуть…

…Свист приближающихся снарядов длится всего три-четыре секунды. Но как много успевает человек передумать и вспомнить! Маленький домик в Гарце, маму и бабушку, воскресный суп с клецками, белокурую Лоту, с которой впервые поцеловался… Жену и детей, если успел завести, все, что хотел сделать, но не успел за важностью повседневных дел… Многое вспоминается, пока свистят снаряды…

…Залп шести «Акаций» и четырех «Гвоздик» был страшен. За ним последовал еще и еще, ведь на артиллерийских позициях прозвучала команда: «Шесть снарядов, беглым. Огонь!». На позициях лейб-штандарта разверзся ад. Как думали немцы. Но они ошибались…

Последние снаряды еще рвались на земле, а уже взревели дизеля, тонко взвыли газотурбинные двигатели, и через мгновение на лейб-штандарт обрушились почти четыре десятка танков. Танков, равных которым не было и еще долго не будет в мире. Низкие, приземистые, несущиеся с немыслимой скоростью, они казались не машинами, а ангелами мщения, сошедшими с небес на землю. Грохотали выстрелы орудий, захлебывались бешеным перестуком пулеметы. Бегут, бегут немцы, бегут в тщетной попытке продлить свою жизнь хоть еще на один вздох, бегут, пока не рухнут под блестящий металл гусениц, пока не сшибет их с ног короткая пулеметная очередь или не срубит осколок стодвадцатипятимиллиметровой гранаты.

Через полчаса лучшей танковой части СС не существовало. Шестьдесят четвертый гвардейский, потеряв в атаке два танка и шесть бэтэров, устремился вперед, в тыл второго танкового корпуса СС.

12.00. Москва. 25.08.1943.

— Так, говорите, документов никаких нет?

— Так точно, товарищ Сталин!

— А представление на Героя есть?

— Так точно, товарищ Сталин!

— А это какой Первушин? Тот, который Манштейна в плен взял?

— Так точно, товарищ Сталин!

Пауза. Синий дымок из трубки.

— Я полагаю, что героизм проявляет человек, а не его документы, верно?

— Так точно, товарищ Сталин!

— Я думаю, что генерал-майору Первушину нужно выдать новые документы. И присвоить звание Героя. Вы согласны?

— Так точно, товарищ Сталин!

06.00. 16 августа 1812 года.

Южнее Смоленска.

Разведрота второго танкового корпуса двигалась по рокаде. Капитан Первунов высунулся из люка по пояс и напряженно вглядывался вперед, отчаянно пытаясь проникнуть взглядом за пелену тумана, укутавшую дорогу непроницаемым покрывалом. Внезапно «тридцатьчетверку» сильно тряхнуло, и Михаил Первунов услышал, как матерится прикусивший язык наводчик.

— Стой, мать твою!

Танк мгновенно замер, точно встретив надолб. Капитан, худощавый и малорослый, носивший у солдат прозвище «мыша», умел быть грозным и требовательным.

Первунов недоуменно крутил головой. Что-то изменилось, но понять, что именно, он не мог. А что-то ведь изменилось…

— Че чилось? — рядом тормознул дозорный БА-64, и оттуда чертиком из коробки вынырнул лейтенант Черемисов. — Куда это мы заехали, товарищ капитан? — Лейтенант втянул длинным носом воздух и удивленно мотнул головой. — Войной не пахнет.

Первунов вдохнул полной грудью. Черемисов был и прав и не прав. Все-таки в воздухе чувствовался запах развороченной земли и чуть-чуть крови, но вот выхлопами, кордитом, гарью — этими неизбежными спутниками воюющего человека — не пахло совершенно. И еще: где-то неподалеку, надрываясь, истошно голосили петухи — то, чего в их районе уже месяца два как не было да и быть не могло.