Наследие. Печать Бездны часть 2 - Вячеслав Седов

   Тень есть у каждого. От рождения любой из нас снедаем различными желаниями, а время и эпоха указывают, какие из них оставить, а какие убрать в тень, во тьму, где их никто не увидит. Кто берет на себя такое право - решать? Все мы и каждый из нас в отдельности, сосуществуя в этом большом плавильном котле под названием Мир. Хорошенько перемешавшись, получаем некий суррогат современности: нравы, обычаи, понятия чести, долга и права. И все? Нет. Тень неотступно следует за нами. И что с того, что мы погребли в ней свои желания? Они вместе с нами всюду. Откуда иначе берутся ренегаты и преступники, сиречь те, кто "преступили" черту, обозначенную большинством на текущий век?

   В прошедшую эпоху Сокрушения Идолов основными вершителями судеб были огонь и меч. В авангарде души стояли честь, долг, отвага и доблесть. Великая Тень приютила в себе все противное этим понятиям. Но исчезли ли они совсем? Нет. Они робко проявлялись то там, то здесь, порой вырывая из рядов "современников" того, кто пал жертвой интриг или подлости.

   Сегодня на Материке все те, кто стоял в "авангарде", забыты. Гораздо проще в мирное время решать все под ковром дипломатии. Вот тут то и нужны изощренность, подлость, хитрость и интриганство. И у них есть свои жертвы, ровно такие же, как на полях сражений, в сожженных огнем и вырезанных мечом деревнях. Но... Хочет ли то самое живое существо, что вышло из пещеры на свет Познания, хотя бы слышать о них? Нет.

   Однако Великая Тень никогда не даст свести свое существование к жалкому званию архивариуса истории живых существ, чей удел скапливать, сортируя, свойства натуры по циклам согласно нравам проходящих веков. Она гораздо сильнее, чем мы все думаем. И незачем удивляться тому, что рано или поздно по миру начинают бродить ее Дети. Ведь скрытые в ней желания, неважно какие, по сути, способны материализоваться. Так же, как вырываются, казалось бы, надежно запрятанные в нее пороки какой-нибудь эпохи, поражая рассудок зовом совести или скверной предательства. И мы сами, не осознавая этого, способствуем созданию этих Детей. Примеров тому множество. Взять хотя бы халфлингов Истании. Они делили с людьми одну религию, с расхождениями конечно, но догматы, запреты, обозначавшие границы для Великой Тени, были одни и те же. И что же? В одном из трудов истанийского учителя, главы конгрегации, мы встречаем голема. Материализация не заставила себя долго ждать. И вот оно, первое Дитя Великой Тени, созданное в стремлении к защите и правосудию, идущему вразрез с заветами сына Создателя...

   Дальше - больше, как говорится. В каждом цикле Великой Тени живые существа старались материализовать нечто из того материала, что находился во тьме. Так и появились различные гомункулусы. Одни создавались из жажды уничтожения, другие для созидания, иные представляли собой квинтэссенцию поиска безмерной истины, прочие - олицетворение простоты и ясности.

   Действительно стоящим порождением оказались Xenos. "Стоящими" скорее из-за своей действенности, нежели из-за приписываемого им, якобы, сочетания всего вышеперечисленного, что, конечно же, не так. Но, эти пришельцы из ниоткуда, разве только не посланники самой Бездны, выполнили то, что скрывала в себе много веков наша тьма. Они выплеснули гнев живого существа на всемогущество магии, явив Материку подлинные силу Детей Великой Тени, что есть суть силы нас с вами.

   Окулюс Берс, предисловие к книге "Дети Великой Тени"*

   (6-й год от эпохи Сокрушения Идолов)

   В окрестностях Вигпата разразилась пурга. Сильный ветер направлял хлещущие потоки снежинок на одинокую фигурку женщины, бредущую по пустынной сельской тропе к старой мельнице. Стихия бушевала, словно обращая гнев на обессиленную голодом и горем мать. Ветер устремлялся ей навстречу, бросался в лицо, будто пытаясь остановить, удержать от ужасного поступка. Отчаянного, но страшного... Страшного толи отчаянием, что породило его, толи самим решением.

   Добравшись до строения, женщина тихо постучала, одной рукой крепче прижимая к груди кулек. Дверь отворила горбатая старуха в лохмотьях. Крючковатые сухие пальцы в нетерпении сжимали клюку, из-под капюшона выглядывал длинный нос с огромной бородавкой, что беспокойно принюхался к кульку.

   Настоящая ведьма, как и говорили бедной матери в деревне.

   Не так давно прошел слух, что в заброшенной мельнице обосновалась старуха, которая предлагала золото в обмен на безнадежно больных младенцев. Зима в империю пришла злая и холодная, в довесок к непосильным налогам, что собирал правитель для борьбы с чумой. Услуги магов и сильванийских целителей стоили недешево, поэтому крестьян обирали до нитки. Такое было в порядке вещей для правящего триумвирата столиц империи. Давнее соперничество между ними побуждало бургомистров и знать любой ценой поддерживать свой статус: если за городскими стенами бушевала цинга, то внутри объедались овощами и фруктами; если простых смертных стужа и холод пробирали до костей, то от обилия мехов и жара каминов они обливались потом. Сейчас же за городскими стенами пировали. И хорошо, если у кого-нибудь были родственники среди прислуги, которые могли тайком вынести объедки. А лучше, если добрый знакомец состоял в рядах "погонщиков чумы" и мог посодействовать во время проверок, чтобы по ложному подозрению черный крест на двери не лишил еще и крова.

   Старуха приняла кулек и с поразительной сноровкой удержала за рукав порывавшуюся тут же уйти женщину.

   - Подождите, голубушка. По уговору я вовсе не бесплатно беру у вас это дитя, - напомнила ведьма.

   - Мне все равно! - голос матери грозились, того и гляди, прорвать рыдания, - Он очень страдает. Лекарь сказал, что боль и жар отступят только в смертный час. Поэтому я принесла его вам, чтобы оборвать эти муки.

   - Вы храбрая. Ведь это, хоть и великодушный, но все же грех...

   - Всевышний оставил нашу деревню. Если таково было испытание, то я его не прошла.

   - И все же подождите здесь. За вами могли следить, поэтому я заверну деньги в эти пеленки, чтобы вы не вызвали подозрений по возвращении, - отрезала ведьма.

   Рыдания матери встретила захлопнувшаяся дверь.

   Старуха положила кулек на стол возле одинокой свечи. С осторожностью развернув, она начала деловито изучать маленького ребенка. Ножки и ручки слабенькие, сам весь синий... Не жилец для любой повитухи, а уж тем паче имперского эскулапа. Вся практика последних за прошедшие годы состояла в штопанье дыр, нанесенных мечом или копьем. Полевые госпиталя изрядно убавят деликатности любому, кто побывал в них хоть раз.