Эксперт № 47 (2013) - Эксперт Эксперт

Необходимость средств ФНБ в «Русгидро» объясняют тем, что платежей по тарифам на инвестиции не хватает. «Ключевая проблема электроэнергетики на Дальнем Востоке — отсутствие механизмов, мотивирующих инвесторов вкладывать деньги в строительство энергетической инфраструктуры, — сказали “Эксперту” в “Русгидро”. — Дальний Восток — зона полного тарифного регулирования. Поэтому получаемой тарифной выручки ОАО РАО “Энергетические системы Востока”, входящей в группу “Русгидро” и являющейся ключевым оператором-эксплуатантом дальневосточных энергоактивов, хватает только на поддержание текущей деятельности. “Русгидро” также не имеет возможности полностью взять на себя финансирование всех потребностей дальневосточной энергетики, при этом компания должна обеспечить финансирование масштабной комплексной программы модернизации действующих ГЭС и реализацию инвестиционной программы с пусками объектов в 2014–2016 годах». Занимать дальше в «Русгидро» опасаются: «Дальнейший рост долговой нагрузки в условиях заморозки тарифов может негативно отразиться на кредитном рейтинге и ухудшить финансовый профиль компании».

Однако и эффективность деятельности «Русгидро» вызывает вопросы. Рентабельность по EBITDA у нее порядка 13%, а у сопоставимой компании — независимой гидрогенерирующей Красноярской ГЭС — 65% (конечно, такой разрыв рентабельности обусловлен перекрестным субсидированием, но этот пример показывает, что финансироваться должны отдельно конкретные инвестпроекты, а не холдинги в целом). «Гидрогенерация является самой рентабельной в стране и имеет возможность привлекать долговое финансирование в больших объемах, притом что объем гидроресурсов ограничен», — отмечает Андрей Абрамов из фонда «Форсайт».

Благосостояние остальных

Однако наиболее странно выглядит инициатива «Росатома». Госкорпорация предложила выделить из ФНБ 80 млрд рублей на… строительство АЭС «Ханхикиви-1» в Финляндии. Схема выглядит так: деньги из фонда будут направлены на выкуп 34% акций заказчика АЭС — финской Fennovoima. Зачем эта комбинация «Росатому», который и так является основным претендентом на строительство «Ханхикиви-1», непонятно. На вопрос «Эксперта» о том, как эти инвестиции повлияют на российскую экономику, в «Росатоме» не ответили.

Что касается развития Московского авиаузла, то тут нет четких данных. Известно, что основные инвестиции должны пойти на строительство третьей взлетной полосы в Домодедове и Шереметьеве. Для Домодедова, где третья ВПП должна появиться к 2020–2022 годам, это жизненно необходимо: сейчас аэропорт работает на пределе пропускной способности. Отсутствие дополнительных взлетно-посадочных полос заставляет или увеличивать время взлета и посадки самолета, или же вообще отказываться от новых маршрутов в перспективе. Предполагается, что строительство новой полосы начнется в 2016 году, из федерального бюджета на него будет выделено 20,1 млрд рублей (ВПП аэропортов находятся в федеральной собственности, и их строительство может финансироваться только из бюджета). Но за деньги фонда с Домодедовом конкурируют аэропорты Внуково и Шереметьево, контролируемые государством. Кроме того, для решения проблем Московского авиаузла планируется модернизировать аэропорт Раменское (г. Жуковский). Транспортно-выставочный комплекс «Россия» (стопроцентная «дочка» госкорпорации «Ростех») уже объявил о проведении открытого конкурса на строительство комплекса аэропорта. Работы предполагается начать в конце 2015 года.

Реконструкция же БАМа и Транссиба на деньги ФНБ заслуживает отдельного материала.

Погоня не самых эффективных компаний за средствами ФНБ выглядит как попытка получить госфинансирование любой ценой — раз уж тарифы заморожены. При этом механизм инвестирования средств ФНБ в российскую экономику и инфраструктурные проекты нуждается в тщательной проработке. Вызывает большие сомнения механизм простой накачки уставного капитала госкомпаний деньгами из фонда. Особенно это касается привилегированных акций: если дивиденды платятся, они являются неголосующими. Если же дивиденды не будут выплачиваться, нарушается правило возвратности для денег из ФНБ.

Гораздо более разумным видится механизм инвестирования через долговые обязательства. Тут на первый план выходит недоразвитость проектного финансирования в российских условиях. С точки зрения инвестора, из всех заявок, которые поступили в ФНБ, привлекательными выглядят лишь бонды «Росавтодора», да и то с натяжкой (выплаты по ним начнутся не сразу). Правильным же представляется вариант, когда под каждый проект создается специальная проектная компания — SPV, средства поступают в нее, а их расходование строго контролируется. При этом SPV является публичной компанией и отчитывается как ОАО, входящее в биржевой список А1 (высший уровень прозрачности). При нынешней системе отчетности госкомпаний за денежными потоками внутри холдинга уследить на порядок сложнее. Финансирование же через долговые бумаги РЖД или «Россетей» инвестпрограмм «вообще» немногим лучше взносов в уставный капитал госкомпаний (разве что доходность гарантирована). Наконец, раздача денег госкомпаниям провоцирует их снова давить на правительство, требуя роста тарифов, ведь деньги ФНБ понадобится в свое время возвращать.    

График

В бюджетных фондах Минфина на сегодня накоплено 176 млрд долл. - чуть менее 9% ВВП

О тщете литературных собраний

Александр Привалов

Александр Привалов

Российское литературное собрание с участием президента Путина интересно не тем, что о нём или на нём говорилось. Ну восхвалил каторгу, Господи прости, потомок Достоевского — и что? Всё это забудется через два дня — да уже забылось. Интересно, какие у этого события будут последствия, а о них мы можем лишь догадываться. Так, в школу, по-видимому, вернётся выпускное сочинение; русской литературе наверняка вернут какую-то часть отнятых у неё учебных часов и т. п. Хорошо это? Теоретически, наверное, хорошо. Практически — почти безразлично. Не будет в отечественном образовании серьёзных перемен к лучшему, пока место, где стоит нынешний Минобр, не будет перепахано и густо посыпано солью. Это условие, разумеется, никоим образом не достаточное, но совершенно необходимое — и совершенно пока невероятное.

Вот хоть этот возврат сочинений. Мне уже рассказали, что словесники (многие — не все, конечно) чуть не в панике: как с этими сочинениями работать, что с ними делать? Школьники не читают, не пишут, да и говорить толком не умеют не в последнюю очередь потому, что этого не умеют и их учителя. Не то что научить не умеют, сами не умеют ни писать, ни говорить. Показывали мне тут массивы текстов, вышедших из-под пера словесников, — читать страшно. А чего вы хотели? Если русская литература не просто перестала быть ведущим предметом, а годами подгонялась под уровень ОБЖ или «изо», если число часов (а вместе с ним и число учителей) быстро сокращалось — много ли лучших осталось терпеть бесконечные унижения? Да, именно унижения — не знаю, как иначе называть нарастающее давление чинуш. Мало того что учителя заставляют клепать прорву ненужной отчётности, так то и дело являются его проверять. И неприятности — вплоть до увольнения — можно огрести не только за то, что в годовом плане, составленном в августе, ошибся на два дня, указывая, на каком мартовском уроке будешь изучать такую-то тему, но даже и за то, что назвал тетрадь тетрадью, а не «рабочим полем», как по теперешней чиновничьей науке полагается. Нет, уволить за тетрадь , наверное, не уволят; но, согласитесь, и выволочку получать за неё — или за то, что по привычке сказал учащийся вместо положенного теперь обучающийся , — тоже донельзя оскорбительно.

Словесников нужно готовить, и готовить хорошо, но об этом никто всерьёз и не заговаривает. Четверть века педагогическим образованием вообще, почитай, не занимались, а в последнее время занялись. Уничтожением. За прошлый год в стране было закрыто (слито, реорганизовано и проч.) несколько десятков педвузов; сейчас процесс вроде бы приостановлен, но неизвестно, надолго ли. И если физику или математику может с грехом на три четверти преподавать любой технарь, то словесников — при том, как Минобр относится к гуманитарному образованию, — скоро будет совсем неоткуда брать. Если какой политолог из милости согласится посовместительствовать, все будут скакать от радости. Хоть по пять литсобраний в месяц собирай — не будет литературы в школе.

Образование отдано в безраздельную власть не просто «эффективному менеджеру», но менеджеру среднего звена — во всех смыслах среднего. Ни в какой другой сфере у этой публики так не развязаны руки, нигде они не пользуются такой безнаказанностью. Сейчас, например, им всё прощается за экономию . Ещё раз: по мне, сама затея снижать расходы на образование, и без того явно у нас недостаточные, есть грубая ошибка, но и экономить можно бы менее разрушительно. Средние менеджеры не затрудняют себя размышлениями. Сказано экономить? Давайте сливать. Вузы, ничего общего между собой не имеющие. Школы — с углублённым изучением математики и для детей с девиантным поведением. Сказано повысить зарплату преподавателям вузов? Что ж, давайте — за счёт сокращения их числа. Даже и это можно бы делать хоть с каким-то умом, но менеджеры просто выкидывают из вузов совместителей. Это глупо во всех случаях — сильнейшие профессионалы очень часто оказывались в наших вузах именно как совместители, — но, скажем, в медицинских вузах это настоящее убийство; не в переносном даже, а в прямом смысле, причём убийство массовое. Но менеджерам так проще — значит, так и будет. Понятно, что оставшимся в вузе преподавателям приходится повышать нагрузку. Нет, ректору и его приближённым зарплаты поднимаются и так — ну так на то они и менеджеры. А чёрная преподавательская публика уже понимает, что казавшиеся ещё вчера немыслимо тяжкими 900 горловых часов в год следовало считать раем. Что возмущавшее вчера количество навязываемой преподам ненужной писанины может быть удвоено и учетверено. Сказал же министр Ливанов год назад, что бо́льшая часть преподавательского корпуса у нас дрянь, — так с этим корпусом и обращаются.