Саги Старой Пустыни - К. Рэд

– А второй – это ты? Поэтому у тебя такая странная кожа – темная, с отливом в синеву, как небо в сумерках?

– Нет. Я была тут. В двух переходах от Зафарры – одно из самых священных наших мест. Я – страж при нем. Была… А что до кожи – это метка клана. Каждого из нас при посвящении натирают мазью, в которую Мать вливает темноту пустынной ночи. Если ночь принимает тебя и ты готов принять ночь – кожа темнеет. Навсегда.

– Ты сказала, что была стражем. Почему была? Разве ваше святилище здесь разрушили?

– Нет, конечно. Никто не может обнаружить святилище, пока страж не укажет дорогу и не отопрет дверь. Но теперь оно бесполезно. – даже среди убаюкивающего тумана я почувствовала, как внутри меня пульсирует боль и холодные пальцы отчаяния вновь и вновь сжимают сердце. – Старшая Сестра умерла.

– Старшая Сестра?

– Она была сосудом, вмещающим наши древние знания. Нитью, протянувшейся через поколения и тысячелетия. Ее тело менялось, но суть оставалась той же – это была именно та Сестра, что когда–то, когда мир был еще молод, первая увидела лик Великой Матери во всем, окружающем нас – живом и неживом. Первая воззвала к ней и первая среди смертных увидела ее, спустившуюся к нам с небес, воочию. Сама Мать оставила ее помогать нам, когда покидала нас. А эти грязные невежественные скоты убили ее! Уничтожили знания, что старше, чем Империя и Ханы, старше пирамид Мисра, старше садов Парсы. Без нее и ее знаний – клана тоже больше нет.

Нас осталось всего восемь человек. Мы собрались месяц назад. И спросили Мать о последней ее воле для своих пропащих детей, что не смогли сберечь частицу изначального, что была дана им в дар. И Мать ответила нам. «Верные должны быть уничтожены». И началась Охота…

Ахмар.

…и будет продолжаться, пока на песок не упадет бездыханным последний Верный. Или последний Темный. – Ксенна замолчала и прикрыла глаза.

Я отлепил амулет от лба девушки и задумался. О, Аль–Лат, за что мне все это! Я не хочу, чтобы она умерла, в ней есть что–то, заворожившее меня с первого взгляда – не та броская красота, что сражает наповал в танцовщицах Аль–Хиры, не пьянящие изгибы плоти, что лишают разума поклонников храмовых дев Мекки, но что–то большее, странное чувство, что я знаю ее от сотворения мира, что она та, что сможет разглядеть меня настоящего под всеми масками, что я научился носить в этом жестоком мире, что она та самая, с которой можно вместе спокойно брести к закату жизни – и никогда не пресытиться ее упругим телом подростка и лицом прекрасной гурии, которое не портили даже темный цвет кожи и несуразная прическа… И я должен сам, своими руками, передать ее палачам Империи, как плату за спокойствие и благоденствие подданных Хана! Да уж, Ахмар, это в твоем репертуаре – разглядеть в пришедшей убить тебя злобной фурии очаровательную гурию и начать карьеру уполномоченного Муккариба Порядка с раздумий, как спасти от заслуженной казни преступницу. Впрочем, есть один вариант…

– Впрочем, есть один вариант… – оказывается, последние слова я произнес вслух, и начавшая приходить в себя девушка резко вскинула голову, услышав их.

– Вариант? Тебе мало того, что ты своим мерзким колдовством вытащил из меня то, что я не рассказала бы ни под какими пытками, и теперь ты перебираешь варианты – чего, видов моей будущей казни? – Ксенна смотрела на меня с каким–то усталым презрением в глазах.

– Да нет же! Слушай, я не хочу, чтоб ты умирала, я хочу тебя спасти – мне кажется, что ты хороший человек, и цели твои благородны. Возможно, ты действительно права и Хан не замечает опасность этой новой секты и того, что она может принести Империи. У меня достаточно влияния и знакомых при дворе, чтобы дать тебе шанс – если ты сможешь доказать Государственному Совету, что Верные действительно самой сутью своего учения нарушают закон о веротерпимости, мы можем попытаться выставить в суде твои действия как самозащиту и одновременно защиту законов Империи. Тогда есть шанс, что ты отделаешься каторгой или даже обычным заключением, за самоуправство. Возможно даже, культ Ледяного Бога будет запрещен на территориях, подвластных Ханам – такое уже бывало, в период становления империи. Я не слишком–то следил за новостями последнее время, но я знаю, что ситуация с Мисром вызывает у Хана опасения – и твой рассказ может их укрепить.

Пока я говорил, Ксенна пристально вглядывалась в мое лицо, и постепенно презрение в ее глазах таяло, уступая место грустной задумчивости.

– А ведь ты не врешь. Странно, странно слышать такое от служителя порядка. Но увы, мой добрый Ахмар, нас обоих уже не спасти. Не смотри на меня с таким недоумением, сейчас я все объясню. Надо признать, что ситуация весьма забавная – если посмотреть на нее со стороны. Через полчаса здесь будут Верные – их отряд из тридцати отборных головорезов третий день выслеживает меня. След, по которому они придут сюда, я оставила им специально. Если бы все прошло, как я планировала, ты был бы уже мертв, а я сидела в засаде, поджидая этих ублюдков. Затем разложила бы ваши тела так, словно вы перебили друг друга в отчаянной схватке. Верные убивают уполномоченного из Аль–Хиры! Скандал! Имперские солдаты выдвигаются карать виновных, хаос, неразбериха – и никому уже нет дела до убитых переселенцев и их непойманного убийцы. Ловко придумано?

Вот поэтому мы теперь и умрем. В Зафарре нет гарнизона, а авторитет старосты Верных не остановит. Ты сам тоже с ними не справишься – я знаю предел боевых возможностей красных магов. Десять воинов, не больше. Я могла бы убить их всех – но ты не можешь меня освободить. Мы оба отлично понимаем, что ты тогда будешь тридцать первым трупом. Воля Матери для меня важнее всего на свете, и я могла бы оставить тебя в живых, только если это поможет мне в ее осуществлении. Или хотя бы не помешает. Но, увы, ты вытянул из меня слишком много сведений своей магией, чтобы не быть угрозой мне и Охоте.

Единственный для тебя способ статься в живых – убить меня сейчас и сказать Верным, что уже казнил преступницу. Тогда они скорей всего тебя не тронут. Но я вижу по твоему лицу, что ты не сможешь этого сделать. И поэтому мы умрем оба.

Ксенна замолчала и я почувствовал, как ледяные объятья страха сжимают мою грудь. Негромко пел свою печальную песню ночной пустынный ветер, поднятые им песчинки шуршали, ударяясь об шатер, хлопали края разреза в дальней стене – а я уже почти слышал сквозь эти звуки грозный топот копыт лошадей, несущих на себе нашу неизбежную смерть. Еще немного – и они зазвучат по настоящему, потом полог шатра распахнется, и… Ну нет, клянусь Уззой, я не буду стоять тут столбом, подобно трусливому суслику, с ужасом ловя каждый ночной шорох! Выход должен быть всегда, надо только успокоится и трезво обдумать ситуацию…

– Кстати, – Ксенна прервала затянувшееся молчание, – раз уж нам все равно помирать, объясни мне, почему ты не носишь одежды мага? Ведь вам строжайше запрещено так поступать. Я же следила за тобой, и если бы знала, что ты из Красных, то не попалась бы так глупо. Но ты одет как обычный столичный чиновник. Почему?

– Потому что я и есть обычный чиновник. Я не маг. Но зато я один из десяти, если я не ошибаюсь, обычных людей, которым дозволено пользоваться амулетами, не являясь членом Красного Ордена. Этого нелегко было добиться, но нужные знакомства…Погоди–ка. – внезапно пришедшая мне в голову мысль бодрила и внушала надежду на спасение. – Самое главное для тебя сейчас – выполнить завет своей богини. Убивать Верных. Для этого тебе нужно цепляться за любую возможность остаться в живых, не так ли?

– Да. Но сейчас я такой возможности не вижу.

– Я вижу! – я бросился к сундучку из эбенового дерева, стоявшему в окружении тючков и баулов в дальнем конце шатра, и начал лихорадочно в нем рыться. – Главное, чтобы я не забыл.. вот!

Я держал на ладони маленький красный пенал с золотым узорным шитьем. Внутри был неприметный черный овальный камешек – наша надежда увидеть следующий восход своими глазами.

– Все просто замечательно! Теперь слушай…

Ксенна.

…Это Страж. Амулет контроля, который Красный Совет активно использует для своих дворцовых интриг, как я понимаю. Или для того, чтобы держать нужных людей на коротком поводке. Сейчас я сделаю небольшой разрез в твоей коже, вот тут, чуть ниже подмышки, и засуну стража туда. Он сам зашьет рану изнутри, а через тридцать секунд оплетет невидимыми нитями твое сердце. Во мне есть почти такой же – вот, видишь этот бугорок? Только мой страж похитрее, его нити тянутся не только к сердцу, но и к голове, позволяя ему читать мои мысли. Теперь главное. Твой страж может в любой момент убить тебя, остановив твое сердце, и сделает это он в трех случаях: если я умру, если ты попытаешься его вытащить и если я захочу, чтоб ты умерла – мне достаточно отчетливо об этом подумать. Как ты понимаешь, этого достаточно для того, чтобы ты охраняла мою жизнь, как свою собственную, и не попыталась убить меня или удрать в пустыню. – Ахмар усмехнулся. – Я же, со своей стороны, обещаю, что сделаю все возможно, чтобы спасти твою жизнь, когда мы доберемся до Аль–Хиры. По рукам?