Пандемия - Анастасия Алексеевна Попова

– Вы не имели на это право…

– Это была вынужденная мера, у тебя был шок, ты не могла рассуждать здраво. – Как в тот день, пятнадцать лет назад меня вновь сурово пилили два зелёных глаза.

– Ты хочешь сказать, этот шок длится до сих пор?

– Не ходи по острию, это не выход.

– А есть ли он вообще? Может Саша был прав, и выход лишь один?

– В жизни мы совершаем ошибки, но есть такие ошибки, которых уже не исправить.

– Ты о смерти? – Но она лишь промолчала, вновь опустив глаза, на которые волной нахлынули слёзы. – Она самое жестокое создание, женщина с тысячью лиц и одним страшным именем, от которого мурашки начинают бегать по коже. Она играет в свою неповторимую игру – название которой жизнь, и только ей решать, сколько она продлится. Сначала она забрала Сергея он разбился, не справившись с управлением на скользком асфальте, на полной скорости влетел в бетонное ограждение, а я ведь так любила его, потом её жертвой стал Саша – потеря с которой мне никогда не смириться. Она забрала нашего дядю, задушив его раком, а ведь я до последнего верила в то, что он излечится, и ему действительно становилось легче. Теперь она же поджидает бабушку, мою бабулю, стоит у её изголовья нашёптывая каждый день, что песочные часы уже почти опустели… Разве это справедливо? А знаешь что самое страшное? – Ответ на мой вопрос отразился на её лице, она знала. Ей не было чуждо это всеохватывающее чувство бессилия. Бессилия пред чем – то более сложным и могущественным чем время. Бессилие перед ней, женщиной в чёрной мантии, перед её пронзающем холодом и умиротворённым покоем, перед её чарующей ужасом красотой, перед её безграничной властью.

– Я знаю – еле слышно прозвучал её голос, голос для которого в приоритете всегда был лишь командный тон, Полина знала, ей уже доводилось терять любимого, но он не был её братом, и эту потерю не в силах стереть года. Я поняла это сразу, потому как осунулось её лицо, словно мои слова добавили ей сверху ещё пятнадцать лет. Глаза и скулы впали, едва заметные морщинки бороздой разбежались по всему лицу, украсив его своим рельефным узором. Мне стало жаль сестру. В своей боли я тронула её за так и не зажившие за двадцать лет душевные раны. Мне стало стыдно, такого эгоизма я никогда раньше себе не позволяла.

– Прости меня! – Она лишь кивнула мне в ответ. И вновь обнявшись, мы побрели к открытой калитке старого сельского кладбища, на котором оставили самое дорогое, что было у нас обеих. И лишь красивая оранжевая бабочка с яркими чёрными точками так и осталась порхать над одинокими могилками, ожидая заката солнца и конца своего единственного дня.

Глава 3

Уходя – уходи, нет дороги назад

Если сможешь – живи, лишь попробуй не так

Посмотреть на проблемы, как на пустяк,

Уходя – уходи, нет дороги назад…

Возвращаясь, мы обе молчали, каждая из нас думала о чем-то своём, без слов иногда намного легче привести свои мысли в порядок. Извилистая дорога в сумерках багрового заката вела нас по бескрайним просторам заброшенных полей, зеленеющих лугов, одиноких земляных ухабов и редких берёзовых, клиновых и дубовых оазисов поволжских степей. Пересыхающая речушка, разрывающая собой поселковую дорогу, никак не вписывалась в эту опалённую солнцем панораму, медленно несла свои скудные воды в надежде слиться с чем-нибудь более значимым, пробивала путь ручьям в новую жизнь. Как ни странно даже она жадно желала существовать. Цепляясь за последние капли жизни. Почему мы, люди не можем так же? Нам вечно не хватает чего-то, но потом когда у нас появляется это, нам нужно уже что-то другое и эта вечная гонка продолжается бесконечно. Может проблема и не в мире вовсе, а в нас самих, или в том, что мы воспринимаем этот мир как должное, эгоистично и предвзято, способны измениться лишь у грани когда сами себя загнали в угол, пути вперёд нет, а оглянуться назад, уже нет сил.

Откуда ни возьмись на дорогу прямо под колёса выскочила худощавая пятнистая кошка, это точно была кошка, их называют мраморными за трёхцветный окрас. Мы остановились. Я чудом не раздавила её. Она без страха в глазах уселась у самого бампера. Что это? Желание умереть от бессилия существовать в одиночестве или хитрая попытка обрести дом? Полина выскочила следом.

– Бедняжка! Слава богу, жива… – С вальяжной грацией потеревшись о колесо, только что чуть не раздавившие её, трепетно мурча, трёхцветная с надеждой побрела к её ногам, сестра растаяла, словно масло на солнце.

Видимо Экзюпери в этих краях не чтят. Я схватила нечастное животное, мысли были лишь о том, что с моим братом сделали что-то подобное, что и стало причиной всему. Она показалась мне такой нежной, словно я вновь прикоснулась к его тёплым живым ладоням. Брошенная, одинокая, изнывающая без человеческой заботы и тепла. Мне стало жаль её. Огромные желтые глаза смотрели на меня с такой безграничной преданностью, что слёз сдержать было невозможно. Кто же смог так жестоко поступить со столь беззащитным добрейшим созданием. Оставить умирать животное, в доли от людей, у которых можете быть, и дрогнуло бы сердце при виде этого пушистого очарования. Но её бросили на произвол судьбы – одну, в степи под палящим солнцем, оставили умирать. Что же так могло разозлить бесчеловечных хозяев, что подвинуло на такой жестокий шаг, ведь когда-то она была обласканным котёнком, не дика и покорна людской воле, она знала руки и может когда-то даже была любима.

– Мы возьмём её с собой. – Полина поддержала моё решение, она и сама хотела забрать трёхцветную.

– Как делить будем?

– Кого делить? – Кошечка аккуратно улеглась на заднем сиденье, изредка боязливо посматривая на нас своими пепельно-жёлтыми глазами.

– Смотри, какая вальяжная, – улыбнулась сестра, не сводя глаз с нашего найдёныша, а её глаза сияли как два изумруда.

– Хорошая девочка, заберу её себе.

– Но она подошла ком мне… – с детской игривостью возмутилась Полина.

Такого от неё я не могла ожидать. Видимо с возрастом мягче становится не только кожа, но и душа. Или может я не замечала её настоящую под маской, за которой пряталась она истинная. Но не с намерением кого-то обмануть, а просто для того что бы защититься, огородив сердце от грязи, чтобы не встретить непонимания и презрения, грубость и осуждения, за то о чем мы так часто молчим. Я так не умела. А поучиться надо бы.

– Как там девочки? – Когда не хочешь ссор и желаешь сменить прямую ведущую хоть к небольшому, но всё же конфликту, стоит заговорить на личную тему.

– Девчата, отлично! – Полина, не ожидав такой развязки, обрадовалась, что больше на придётся делить пятнистую, а разговор перетёк в совсем другое русло, интересное обеим. – Нана, заканчивает колледж, Уля скоро пойдёт в школу. Обещает вести себя примерно и учиться так же хорошо как и сестра.

– Как же быстро растут чужие дети…

И правда, словно вчера я учила белокурую кудрявую маленькую девчушку в жёлтом платье в чёрный горох, елозившую на моих коленях читать. А сегодня прекрасная дама всё с теми же огромными голубыми глазами – выпускница колледжа. Разве можно было в это поверить. Чужое время всегда течёт быстрее собственного. По крайней мере, так нам кажется.

Полина, в свои чуть под сорок была чарующе красива, но и столь же опасна, словно ядовитый цветок, манила своей изящной грацией и тут же губила упоительно пьянящим ароматом. С высоты своей житейской мудрости она могла заткнуть за пояс любого оппонента, а острый язычок у неё был подвешен не хуже акул менеджмента. Она всегда била точно в цель, оголяя все скрытые пороки, могла сорвать маску с любого искусного лжеца, оголив всю истинную суть естества. В этом её не было равных. За это