Тайная история Марии Магдалины - Маргарет Джордж

Когда неспешный караван взобрался на гребень окружавших озеро холмов, Мария оглянулась, чтобы бросить прощальный взгляд на водную гладь.

«Прощай, озеро Арфы!» — пропела она про себя.

Прощай, а не «до свидания» потому, что сейчас ее занимало не возвращение, а лишь предвкушение будущих впечатлений. Они находились в пути, дорога звала их, и в скором времени эти холмы, в окружении которых Мария провела всю свою короткую жизнь, останутся позади, сменившись чем-то другим, чего она никогда не видела. Это было удивительное ощущение — сродни возможности получить необыкновенный подарок, открыть шкатулку, наполненную диковинными блестящими вещицами.

Вскоре они вышли на более широкую виа Марис, дорогу, которая с давних времен пересекала страну, служа одной из основных магистралей. Она тоже была оживленной, заполненной по большей части купцами: иудеями, худощавыми, с ястребиными носами жителями Набатии, что ехали верхом на верблюдах, деловитыми, закутанными в шелк вавилонянами с золотыми серьгами, которые показались Марии страшно тяжелыми — как у них уши не отрываются? Разумеется, во множестве попадались вездесущие греки. Но встречались и такие путники, перед которыми разом расступались все— римляне.

Римских солдат Мария безошибочно узнавала по чудным, обнажавшим волосатые ноги коротким юбочкам из ременных полосок, обычные же римляне одеждой особо не выделялись. Но взрослые все равно каким-то образом их узнавали.

— Римлянин! — произнес свистящим шепотом ее отец, жестом веля девочке отступить и спрятаться у него за спиной, когда невзрачный человек приблизился.

Хотя дорога была забита, Мария заметила, что этого прохожего никто не толкал. Когда они поравнялись, он вроде бы повернул голову и глянул на нее не без любопытства.

— Откуда ты узнал, что он римлянин? — после спросила девочка.

— По волосам, — пояснил отец. — И по тому, что он так чисто выбрит. Что до одежды, то в таком плаще и сандалиях мог бы разгуливать и грек, и любой другой чужак.

— Римлянина легко узнать по взгляду, — неожиданно сказала ее мать. — Это взгляд человека, который присваивает себе все, что видит.

Они вышли на плоскую равнину, широкую и манящую. Кроны разбросанных тут и там деревьев образовывали тенистые укрытия от палящего солнца. По обе стороны от дороги высились одинокие горы — справа гора Фавор, а слева гора Море.

Как только они подошли к склону горы Море, Сильван указал в ее сторону и, поддразнивая девочку, промолвил:

Посмотри, не видно ли там колдуньи? Аэндорской волшебницы?

Мария воззрилась на него с недоумением, и он доверительно пояснил:

— Это волшебница, к которой царь Саул обращался с просьбой вызвать дух Самуила. Здесь она жила, и, как говорят, это место и по сю пору посещает ее призрак. А что. если отбиться от каравана, пойти туда, сесть под деревом и ждать… кто знает, какой дух может явиться?

— А это правда? — спросила Мария. — Только без шуток, а?

Способность вызывать духов, особенно призраков умерших людей, казалась чем-то немыслимо страшным.

— Правда ли, нет ли, откуда мне знать. — Улыбка Сильвана растаяла. — Так написано в священных книгах, но… — он пожал плечами, — там ведь написано, что Самсон побил тысячу человек ослиной челюстью.

— А как узнать, что это дух? — не унималась Мария.

Ослиной челюстью от нее было не отделаться.

— Говорят, их сразу узнают по тому страху, что они внушают, ответил Сильван, — А если без шуток, так вот тебе добрый совет: увидишь что-то похожее на призрак, беги без оглядки, побыстрее и подальше. О духах достоверно известно только то, что они опасны, вводят людей в заблуждение и приводят к погибели. Наверное, поэтому Моисей и запретил иметь с ними дело. Если, конечно, — в голосе Сильвана снова послышалось сомнение, — он и вправду это запретил.

— Почему ты все время это повторяешь: «если» да «если»? Неужели ты не веришь, что это правда?

— Ну… — Он помедлил. — Да, я говорю, что это правда. И если даже это сказал не сам Моисей, мысль все равно правильная. Кстати, большая часть того, что говорил Моисей, вообще правильно.

Мария рассмеялась.

— Порой ты говоришь совсем как грек.

— Если быть греком — значит основательно размышлять о природе вещей, я был бы горд называться им. — Сильван тоже рассмеялся.

Путь их пролегал у подножия гор, может быть, не столь уж огромных с виду, но восславленных в преданиях, — слева виднелась гора Гелвуя, где держал оборону против филистимлян и пал царь Саул, справа, вдалеке, маячила, как башня, гора Мегиддон, обозначавшая место, где в конце времен состоится последняя битва.

Недалеко от подножия горы Гелвуя караван пересек границу и вступил в Самарию. Самария! Мария тревожно озиралась, сжимая поводья ослика. Здесь должна была таиться опасность, однако местность с пересечением границы вовсе не изменилась — те же каменистые холмы, пыльная равнина да одинокие деревья. Ей рассказывали, что здесь рыщут разбойники и бунтовщики, которые используют для укрытия пещеры близ Магдалы, но рядом с домом она никогда не видела никого похожего на злодея. Но уж теперь-то, на этой чужой земле, наверняка увидит.

И точно, долго ждать не пришлось. Очень скоро дорогу обступили наглые юнцы, швырявшиеся камнями и осыпавшие паломников оскорблениями. — их называли псами, галилейским отребьем, нечестивцами, извратившими священные книги Моисея. Некоторые самаритяне плевались. Мать и отец Марии не отвечали на эти выходки и продолжали идти, глядя прямо перед собой, отчего недоброжелатели распалялись еще пуще.

— Глухие вы, да? А это вам как понравится?

И они выдували из бараньих рогов резкие, пронизывающие звуки, наполнявшие воздух ненавистью. Однако галилеяне не смотрели на обидчиков и никак не откликались на оскорбления. Мария, ехавшая на ослике всего на расстоянии вытянутой руки от враждебно настроенных юнцов, дрожала от страха, но, к счастью, это продолжалось недолго. Караван проследовал мимо, а самаритяне отстали — сначала пропали из виду, а потом стих и производимый ими шум.

— Как страшно! — воскликнула Мария, удалившись на безопасное расстояние. — Почему они так нас ненавидят?

— Это древняя вражда, — ответил отец — И на нашем веку она вряд ли прекратится.

— Но почему? Откуда она взялась? — не отставала Мария.

— Это долгая история, — устало отмахнулся Натан.

— Я расскажу тебе об этом, — сказал Сильван, размашисто шагавший рядом с осликом. — Ты ведь слышала о царе Давиде, верно? И о царе Соломоне?

— Ну конечно, — с гордостью отозвалась девочка, — Один царь был величайшим воителем нашего народа, а другой — самым мудрым!

— Мудрым-то мудрым, но не настолько, чтобы обзавестись мудрым сыном, — усмехнулся Сильван, — Его сын разозлил своих подданных настолько, что десять из двенадцати колен Израилевых отделились от царства и стали жить самостоятельно на севере. Они выбрали царем над собой Иеровоама.

Иеровоам. Что-то она о нем слышала не очень хорошее.

— Поскольку, живя на севере, люди не могли больше бывать в храме Иерусалима, Иеровоам построил новые святилища с алтарями и золотыми тельцами для поклонения. Господь вознегодовал на это и наслал ассирийцев, которые разорили страну и угнали народ в плен. Так пришел конец десяти коленам Израиля — они просто растворились в Ассирии и никогда больше не вернулись. Прощайте, сыны Рувимовы, и Симеоновы, и Дановы, и Ашеровы…

— Но Самария вовсе не безлюдна— заметила Мария. — Кто эти гадкие люди, которые кричали на нас?

— Ассирийцы привели язычников и поселили здесь! — воскликнул Илий, услыхав их беседу, — Они смешались с немногочисленными оставшимися иудеями и произвели эту ужасную смесь истинной веры Моисея и язычества. Мерзость! — Его лицо исказилось от отвращения. — И не говори мне, что у них не было выбора!

Мария чуть попятилась. Она и не собиралась говорить ему ничего подобного.

— У каждого есть выбор! — продолжал Илий. — Некоторые из тех десяти колен остались верны Иерусалиму. И потому они не понесли наказания и не были уведены в Ассирию. Как и наша семья. Мы принадлежали — принадлежим! — колену Неффалимову. Но мы остались верны! — Его голос возвысился в возбуждении. он казался разъяренным. — И мы должны хранить нашу веру!

— Да, Илий. — послушно сказала Мария, плохо представляя себе, как она будет это делать.

— Вон там, — он указал на юг, — на своем холме Гаризим они совершают еретические обряды!

Илий не ответил на ее вопрос, поэтому Мария снова задала его:

— Но почему они так ненавидят нас?

Сильван кивком указал на брата и сказал:

— Потому что мы ненавидим их и ничуть этого не скрываем.

Далее в этот день все было спокойно. Когда они проходили мимо полей и маленьких деревушек, люди обступали дорогу и глазели на паломников, но оскорблений больше не выкрикивали и остановить их не пытались.