Цейтнот - Виктор Мясников

- Нет, - отрицательно покачала головой Поляницкая, - просто им нравятся эти костюмы.

- Так, продолжим. - Ямщиков старался ничего не упустить. Переоделись, разогрели обед - это примерно уже полвторого, а то и больше. Пообедали. Если бы куда-то торопились, посуду все равно бы вымыли?

- Нет, наверное, - задумалась Анна Георгиевна. - Могли бы даже вообще не пообедать, изредка случается и такое.

Ямщиков делал быстрые пометки в блокноте и соображал: обедали неспеша, мыли посуду. В два часа, надо полагать, кухню покинули.

Поляницкая продолжала:

- После обеда садятся за уроки, чтобы к моему приходу было закончено. Вечером мы занимаемся музыкой.

- Уроки, говорите? - оживился оперуполномоченный.

Широченный двухтумбовый письменный стол был остроумно поделен на двоих. Он стоял торцом к окну, одна тумба развернута ящиками в противоположную сторону, а через центр немного наискосок прибит деревянный брусочек. Девочки могли сидеть лицом друг к другу, а по правую сторону от каждой имелось полстола личной территории.

В лежащих на столе тетрадях по математике оказались записаны только условия домашнего задания.

- Тут их отвлекли. Кто-то пришел или позвонил. - Ямщиков учуял след. Они все бросили и ушли. Анна Георгиевна, куда они могли пойти? В магазин, на концерт, в бассейн, в сауну?

Тут он, конечно, глупость сморозил насчет сауны, чисто автоматически выскочило - "места общественного пользования".

Поляницкая пожала плечами.

- Хорошо, давайте порассуждаем, - постарался успокоить её Ямщиков, что из вещей не на месте?

Анна Георгиевна беспомощно огляделась. Слишком лихорадочно она пыталась припомнить, где какой предмет находился, там ли он сейчас. Ей бы успокоиться, да как? Время, время... Ямщиков должен ей помочь, подсказать, навести на верную мысль.

- Давайте по порядку, Анна Георгиевна, не торопясь. Начнем со стола. Тетради, ручки, фломастеры, учебники. - Он перекладывал все это довольно быстро. - Учебники все на месте? Книжка "Воспитание щенка". У вас есть собака?

Никаких намеков на существование собаки в квартире оперуполномоченный не заметил, поэтому так удивился.

Поляницкая замерла, затем протянула руку, указывая пальцем куда-то в пустую стену. Она словно утеряла дар речи. Наконец выговорила:

- Поводок... Там висел поводок с ошейником.

Подбежала к трельяжу, многократно отразившему её взволнованное припухшее лицо, подхватила с полированной подзеркальной тумбочки деревянную шкатулку.

- Тут деньги лежали. Триста долларов на покупку щенка.

Вот он - след!

Через полминуты они уже были в соседней квартире. Но звонить в управление Ямщикову не пришлось. Дело в том, что за круглым столом в квартире вольного художника сидели супруги Вандлеры, сам художник Копырин и... старший оперуполномоченный капитан Рогожкин, непосредственный начальник Ямщикова.

"Вот так всегда," - слегка обиделся про себя Ямщиков, а вслух сказал:

- Нет на месте поводка, ошейника и денег на покупку собаки.

Поляницкая по тону сказанного сразу поняла - начальство приехало. Подбежала к Рогожкину.

- Мы девочкам давно обещали щенка, специально деньги отложили. Уже договоренность была с хозяевами.

Рогожкин обычным спокойным голосом поинтересовался:

- Овчарку, наверное, хотели?

- Нет, сенбернара. Девочки хотели только сенбернара.

Она замерла, прикрыла рукой глаза.

Капитан поднялся, тронул женщину за локоть.

- Сядьте, пожалуйста. Все будет хорошо.

Он выразительно глянул на Ямщикова, мотнул головой в сторону кухни. Оперуполномоченный отправился в указанном направлении.

На мощной дубовой столешнице кухонного стола пищала и шуршала, сыпала невнятной скороговоркой радиоаппаратура. Тут же сидел и пачкал отвратительной скорописью бумагу - стандартный формат, белая писчая, для пишущих машин - Женя Лестовкин.

Полковник Гераскин, выслушав по радио доклад Ямщикова, недовольно пробасил:

- Плохо работаешь, Ямщиков. Целый вечер угробил, чтобы очевидное выяснить. По бриллиантам что узнал?

- Пока ничего.

Полковник швырнул трубку.

- Прагматик! - выругался Ямщиков и тут же стал себя успокаивать отработанной, проверенной и испытанной формулой: - Спокойно, Петрович, козырный туз ещё в колоде.

Действительно, не стоило принимать близко к сердцу нагоняй начальства. Просто есть у полковника любимая пословица: накрути хвосты, чтоб летали.

Женя сочувственно взглянул на приятеля, подвинул несколько листов со своими загогульками, местами подчеркнутыми красной пастой. Ямщиков углубился в чтение.

Так, что мы имеем?

"Кузнецова Лена... После уроков шли вместе, на углу расстались... Сестры Поляницкие не говорили, что куда-то собираются или кого-то ждут." Это нам известно.

"Апфельбаум Боря звонил примерно без десяти три, когда по "Культуре" началась "Русская музыка XVIII века. Бортнянский." Никто не ответил."

"Федорова Юлия звонила в 14. 10 - 14. 20... не ответили".

Жаль, никто не позвонил ровно в два часа дня, хотя время исчезновения девочек более-менее ясно. А когда подбросили пакет с отрубленным мизинцем?

Ямщиков выскочил из кухни, как черт из табакерки. Рогожкин в это время задавал Поляницкой, пожалуй, самый существенный вопрос:

- А кто из ваших знакомых способен на такое?

Поляницкая ответила не раздумывая:

- Только Ленька. Леонид, сын мужа от первого брака. Он нас просто ненавидит.

- Где он живет? - сразу насторожился Рогожкин. - Вы адрес знаете?

- Конечно...

Тут Ямщиков и вклинился, чего делать, конечно, никак не полагалось. Но уж очень срочный был вопрос.

- Анна Горгиевна, вы, когда почту брали, обратили внимание - сверток на газете лежал или под газетой? Вы его сразу увидели?

- Д-да, сразу... Конечно, сразу. Достала из ящика - ни адреса, ни даже имени-фамилии. Потом газету взяла...

На глазах у неё выступили слезы.

- Спасибо! - Ямщиков упруго развернулся обратно в направлении кухни.

- Сто восьмое! - крикнул вслед Рогожкин. Он все понял и не сердился на подчиненного.

- Знаю, - довольно буркнул на ходу Ямщиков и отдал распоряжение Жене Лестовкину: - Живо сто восьмое отделение связи, отдел доставки. Когда разносили почту по Глазырина?

* * *

- Конечно, дочек Поляницкой знаю. Кто их не знает? Дай бог мне так когда-нибудь одеваться, как они сейчас.

Молодая мама засмеялась. Саня Ерошин смех поддержал, но дела не забывал.

- Вы днем с ребенком гуляете, может, видели сегодня девочек на улице?

- А мы на балкончике гуляем, да, мой маленький? Мамке тяжело коляску по лестницам таскать.

Смирный толстощекий бутуз, сидящий на коленях молодой мамаши, довольно улыбнулся и пустил слюни. Наверное, радовался, что говорят с ним, а не с чужим дядькой в похоронном полушубке. Молодой папа, прислонившийся к косяку, прекратил бросать ревнивые взгляды и тоже довольно улыбнулся, тоже радуется, что разговор окончен.

- Спасибо за помощь, - Ерошину ничего не оставалось, кроме как откланяться.

- Да не за что. А что случилось?

- Да ничего особенного.

Саня вихрем слетел с пятого этажа, но на улицу вышел степенно, выравнивая дыхание. Пятая мамаша и последняя. Все. Как из школы близняшки пришли, видели, а как потом из дома вышли, в какую сторону направились никто. Сами в это время по домам сидели, деток кормили, памперсы меняли.

Да, то ли дело летом: бабуськи на лавочках у подъездов, мальчики с рогатками, девочки с котятами, автолюбители с заглохшими "запорожцами" и недомытыми "нивами". Что ж, поквартирный обход, другого ничего не остается.

Ерошин поравнялся с первым подъездом, тем самым, где эпицентр сегодняшних событий, и... расцвел в улыбке. Кто сказал: зимой бабуси в спячке? Или улетели в теплые края? Из окна первого этажа в межтюлевое пространство выглядывала самая натуральная бабушка. Не шибко ветхая, значит, в полном уме, и волосы прибраны в прическу, значит, культурная. Как раз то, что надо. А, самое главное, лицо у неё доброе.

Ерошин улыбнулся старушке. А та почему-то нахмурилась и свела воедино полотнища тюля. Но Саша этого не заметил, он уже был в подъезде и придавил чуток кнопку звонка. Достал из кармана удостоверение, приготовился предъявить - пожилой народ уважает документы проверять.

За дверями что-то шуршало, шелестело, словно песок сыпался, но ни одна задвижка не брякнула. Саня повернулся перед дверным глазком и в фас, и в профиль, тронул ещё раз кнопку - гукнуло внутри квартиры. Громко, но вежливо произнес, кивнув темной стекляшке:

- Добрый вечер! Можно с вами поговорить?

- Нечего говорить! Ходят тут! Нету никого дома! - крикнули из-за дверей.

- А вы разве не дома? - спросил Ерошин, неприятно удивленный такой реакцией. - Один вопросик можно?

- Иди отсюда! Я тебя давно заметила, - ходишь! - заголосил противный сварливый дискант. - Сейчас милицию вызову!

- Я и есть из милиции, - начал сердиться Саня. - Вот удостоверение, можете проверить.