Город теней - Михаил Шухраев

— Жаль, что у нас от первого отдела одна табличка осталась, — сказали с неожиданной злобой. — В семидесятом там бы подобной точкой зрения очень заинтересовались.

— Это ваш окончательный ответ? — Шеф только что руки в трагическом скорбном жесте не заломил.

Я молча кивнул.

— Примерно этого я и ожидал.

Теперь в голосе шефа звучали фальшивое сочувствие и плохо скрытая неприязнь.

— Я с самого начала догадывался, что мы с вами не сработаемся. Вы совершенно не желаете менять морально устаревшие взгляды, тормозите работу всего отдела и вообще… Но все-таки альтернативу я вам предоставлю. Итак, вы пишете сейчас заявление по собственному желанию, приводите дела в порядок — и через пятнадцать дней свободны как ветер, можете даже на море отдыхать поехать.

Последние слова прозвучали форменным издевательством. Шеф, конечно, знал, сколько и с какой регулярностью я получаю зарплату. На море… Сам, конечно, туда ездил.

— В противном случае я пишу докладную директору, и через месяц вас увольняют по служебному несоответствию. Вы можете обращаться куда угодно, хоть в европейский суд подавать, но толку с этого никакого не будет, обрадую вас заранее. Время на раздумья требуется?

— Не в шахматы играем, — ответил я. — Давайте бумагу и диктуйте.

Шеф, по-моему, был удивлен таким исходом. Не ожидал. Его резоны, впрочем, были вполне прозрачны. Я сейчас плюну и уйду, Ирине Викторовне полгода до пенсии, а все материалы останутся бесхозными, продавай — не хочу. Наивный! Самые ценные записи уже давно хранились не в папках с отчетами, а у меня дома, благо с отменой режима секретности стало возможным вынести не только несколько листков бумаги, но и будку с вахтером в придачу.

Пока я писал, царила тишина. Только ручка по бумаге шуршала, да билась об стекло одинокая муха.

— Тогда сегодня вы свободны, — сказал шеф, вырисовывая под немудреным текстом заковыристую подпись. — В отдел кадров я это сам передам, а вы с понедельника начинайте готовиться, наводите там в документах порядок. Счастливо отдохнуть!

А ведь сегодня и точно пятница. Нужно было быть полным идиотом, чтобы об этом забыть. Впрочем, я и так чувствовал себя полным идиотом, поскольку совершенно не знал, что делать дальше.

Выгнали меня ровно за час до окончания рабочего дня, так что жара уже спала. Небо потихоньку затягивало тучами. Видимо, приближалась нечастая в начале августа гроза. Лезть в душный транспорт на углу Гапсальской было выше моих сил, поэтому я решил неспешно пройтись до здания морской таможни, к автобусному кольцу.

Под ритм шагов в голове мухой билась одна мысль: а что дальше-то делать? Потеря работы оборачивалась крахом всего моего миниатюрного мирка. Кому сейчас нужен химик-органик с устаревшими взглядами на жизнь и без знания основ маркетинга, скажите на милость? Один мой однокурсник вот ушел из родного института, потом полгода искал работу. С трудом устроился продавцом в ларек, торгует сигаретами где-то в центре. Интересно, а я сигаретами торговать смогу? Или грузчиком работать? Грузчиком, может, и смогу. В соседнем магазине вроде требуется. Может, сходить на неделе, спросить, что там для устройства нужно? Но вдруг там спрашивают справку об окончании каких-нибудь курсов или заставляют Дейла Карнеги наизусть цитировать? Ведь не семидесятый год на дворе, а конец второго тысячелетия.

В общем, я ощущал все, что и положено ощущать человеку, родившемуся и учившемуся в одной стране, а живущему в совершенно другой. Столкнулся, так сказать, с суровой реальностью.

Правда, у нынешней реальности была и положительная сторона. Прямо на остановке я купил бутылку ледяного пива («Не работал ли продавец в каком-нибудь НИИ?» — такая мысль машинально пришла в голову), потом дождался коммерческого автобуса и спокойно доехал до Балтийского вокзала. Даже сидя ехал, несмотря на час пик. На площади перед вокзалом навалилось снова странное оцепенение. Жутко захотелось обсудить ситуацию с матерью. Я развернулся и решительно направился к кассам — брать билет до Петергофа.

Уже сидя в электричке, я вдруг сообразил: а что я, собственно, матери скажу? Есть, значит, у вас, уважаемая Екатерина Егоровна, три сына, два умных, а третий — ученый. Бывший. С работы его выгнали за ненадобностью, делать он ничего не умеет, да еще и собственной жилплощадью в городе так и не обзавелся. Помогайте, спасайте…

Ну уж нет!

Выкручусь сначала как-нибудь, а потом уж поеду с горестным известием. В Сосновой Поляне я вышел и сел на электричку обратно в направлении Питера.

Не было в моих метаниях тогда никакой логики, словно у курицы, которой голову уже оттяпали, а она бегать по двору пытается. Ничего удивительного, что осел я за столиком у привокзального киоска с горячими сосисками и пивом, хотя это было и вовсе не в моих привычках. Но в тот момент подвернулся какой-то вояка в чине капитана, которому тоже торопиться было некуда и поговорить не с кем, и просидели мы с этим душевным человеком часа два, отлучаясь по очереди только в вокзальный сортир.

Уж какова была тема разговора, понятно. Она, наверное, больше подходила двум пенсионерам-коммунистам. Если очень коротко, то: «Науку развалили, армию — тоже».

Потом я опьянел до того, что почувствовал себя трезвым. К тому же, начало темнеть. Распрощавшись с капитаном, я решил пройтись пешком, благо снимал очередную комнату на Лиговке, а по набережной Обводного мимо Лиговки никак не пройдешь. К тому же, там не особо людно, «люди в сером» не остановят и не потребуют дани с мирного, но подвыпившего гражданина.

Самый судьбоносный момент своей жизни я умудрился благополучно прозевать. До сих пор о том сожалею.

Помню только, что меня удивил гудок электрички, донесшийся почему-то с ремонтирующегося Варшавского вокзала. Но эту странность я списал на огрехи своего слуха. А вот за Московским проспектом, когда пивная дурь подвыветрилась из башки, начал вовсю замечать неладное. Я ведь этим маршрутом ходил не раз и не два, когда по субботам от матери поздно возвращался, и прекрасно помнил, что в районе Заозерной не то что парка — сквера приличного не водилось. Оттого я и вытаращился на подступившие вплотную к асфальту сосны, как некое животное на некие ворота. Потрогал сосновую кору. Она было шершавая и чуть теплая, в прохладном воздухе пахло хвоей, а где-то в глубине этого невиданного леса протяжно кричала ночная птица. Мне резко стало не по себе, особенно когда обнаружилось, что набережная и асфальт никуда не делись. От греха подальше я перешел к парапету и двинулся в прежнем направлении, стараясь смотреть не на лес, а на воду. Вода в канале была неожиданно черная, маслянистая какая-то, начисто лишенная привычных бензиновых разводов. В глубине чудилось какое-то странное движение, словно проскальзывали тени не то огромных рыб, не то змей. Их танец завораживал. Я помотал головой и рискнул посмотреть направо, а потом и назад. За темной рекой асфальта тянулись привычные унылые здания. Таинственный лес исчез также внезапно, как и появился. Здравствуй, белая горячка…

Ну, по крайней мере, в тот момент я решил, что это — пьяные глюки…

Глава 3

Охотник на «тихих убийц»

Санкт-Петербург,

2008–2010 гг.

Наутро после убийства «бизнесмена» Кириллу стало очень плохо. Но все же он нашел в себе силы тщательно побриться, спуститься в гастроном за парой литров водки и закуской. А потом он заперся в квартире, отключил телефон и задумался.

Нет, ему не жаль было убитого — собаке собачья смерть! Может быть, вчера была спасена чья-то сестра, чей-то брат или просто какие-то абстрактные люди. Скорее всего, очень молодые. И не очень умные. Ничего, если мозг наркотой не травить, ум может со временем и появиться.

А пока они еще только балуются всякой гадостью и способны остановиться сами, если им не будут подсовывать наркоту каждый день.

Почему-то не боялся Кирилл и карающей длани закона. Пропавшего найдут, возможно, только когда завоняет всерьез. Как крысу, сдохшую под половицами — на его прежней работе был такой случай: шеф сперва ликвидировал кошек, как класс, а потом получил сюрприз. Прямо в своем кабинете. И ничего не поделаешь: пришлось паркет разбирать.

Кстати, о крысах. Очень вероятно, что многочисленные крысы поработают над трупом основательно. Свидетелей нет, а следы ликвидированы.

Другое волновало Кирилла — он пытался понять произошедшее, осознать, что именно случилось и как.

Истина доходила чрезвычайно медленно.

Наконец, он осознал. Упырь, значит? Ну, что же, получайте, что сами сотворили. Зато намного сильнее, чем кажется на первый взгляд, прекрасно видит в темноте, способен оставаться незамеченным, наверняка умеет и что-то еще, только пока не понял, что именно. Идеальный киллер, мечта главарей мафии.