Мишени стрелять не могут - Волошин Александр Никитич

Несмотря на дождь, мы с Серго шли весело, продолжали вспоминать веселые моменты из училища, местами очень громко ржали. Бойцы были в недоумении, все были мокрые насквозь уже через 10 минут после начала движения, на привалах появлялась легкая дрожь, температура воздуха опускалась, но мы с Серго продолжали улыбаться, а бойцов, наверное, немного бесил, наш бесконечный смех. Но они ничего не говорили, просто шли, как роботы, не говоря ни слова.

Кстати, если затронуть эту тему, то тогда я очень удивился от подготовки бойцов, как моральной, так и физической. Они реально были роботами. У них был рюкзак разведчика, с тонкими плечевыми лямками, которые, при долгой носке, очень сильно резали плечи, плюс у них снизу был приконтрован военный тяжелый спальник, без всяких водонепроницаемых чехлов, который также быстро промок, как и мы все. Но, промокая, он становился тяжелее в два раза и тем самым увеличивал нагрузку на плечи бойцов. Но им все было ни по чем. Они молча шли, периодически вытирая капли дождя с лица, в обычной флоре, в обычных уставных, выданных Родиной берцах. Мне этот момент врезался в память, я был очень удивлен их стойкости, хотя они были просто бойцы срочной службы.

Пройдя, наверное, километров пять-семь и остановившись под огромной ЛЭП на металлических опорах, Серго произнес:

— Так, привал десять минут, кто хочет в сортир — сейчас самое время, всем остальным занять круговую оборону и… разрешаю перекурить, — через пару секунд добавил — перекурить, а не передернуть, это разные моменты, не путайте товарищи разведчики — и заулыбался.

Бойцы засмеялись тоже. В итоге, так сказать, по-большому, сели только мы с Серго. Теперь, дорогой читатель, представь эту картину, (но, если хочешь, можешь не представлять, картина так себе, конечно), идет дождь стеной, насквозь промокшие, в летних маскхалатах бойцы, у которых, как говорится, уже капает и с лица, и с яйца, идет пар изо рта, пробивает дрожь от холода, наблюдают, как два уважаемых группника сидят под высоковольтной ЛЭП, по которой проносится неприятный треск заряда электричества, и делают свое грязное дело, периодически выдавая порцию заразительного смеха. Это отвратительно, дорогой читатель)))).

— Серго, а у тебя есть туалетная бумага, а то я с собой не взял, — как-то неуверенно задал я этот животрепещущий вопрос.

— Есть, — ответил Серго и начал доставать рулон из-за пазухи.

— Только у меня «причастный оборот», — с какой-то странной улыбкой смотрел он на меня, показывая, что бумаги там осталось очень мало.

— Я бы сказал, что на двоих это уже деепричастный оборот. Но не страшно, можно и картонку пустить вход, — поддержал я разговор, и мы снова заржали очень громким смехом.

— Так, все, рюкзаки на себя, — громко произнес я, накидывая свою уже потяжелевшую от дождя Атаку на плечи.

Бойцы зашевелились. Погода только ухудшалась, появился сильный ветер, превратив осадки в сильный косой дождь, от которого было не спрятаться. Мерзли руки, уши, ноги под прилипшими к ним мокрыми штанами, становилось уже действительно холодно. Потом, после учений, мы узнали, что погода была около шести градусов со знаком плюс, а одеты мы были по-летнему, я бы сказал, очень даже по-летнему. Но меня грело одно, это мои теплые вещи, которые я нес в рюкзаке. Я шел и видел, как надену шерстяные носки, теплую водолазку с горлом, пидорку[17], и лягу спать.

Время подходило к обеду, но ни у кого не было желания в такую погоду останавливаться и есть: оно того не стоило. Костры мы не разводили принципиально, у нас было табу такое в роте — никаких костров. Поэтому мы просто продолжали идти, преодолевая очередной лесной массив, болото, луга, перебегая какие-то полевые дороги.

Зайдя в очередной лес, мы вышли на какую-то заросшую дорогу, по которой уже давно никто не ездил, но она была на карте. Пройдя по ней ровно столько, сколько она шла в нашем направлении, взяли азимут и пошли опять по лесу, где было болото. Сначала мы шли по щиколотку в воде. На это уже никто не обращал внимания, мы просто шли по заданному азимуту. В один момент головной дозор дал нам понять, что впереди болото становится глубже.

— Да и похер, продолжаем движение. Как будто сухие, блядь, — недовольно и по-командирски сказал Серго, и головняк, старшим которого был контрактник Витас (да, тот самый Витас, который поедет со мной на Кавказ через пару лет, и тоже будет старшим головняка) без разговоров двинулся вперед.

Мы шли по пояс в болоте, нижняя часть рюкзака была в воде. В какой-то момент Серго дает команду остановиться, достает карту и начинает смотреть в нее, а я начинаю смотреть на бойцов, сначала на тех, кто впереди, а потом на тех, кто сзади. Все тридцать человек стояли по пояс в воде молча, никто не ныл, не причитал, твердо и уверенно переносил тяготы военной службы.

— Никто не ноет. Это охереть. В училище сейчас бы половина завыла, чего мы встали по пояс в воде, а здесь все молчат, — сказал я Серго, осматриваясь вокруг.

— Да потому, что в училище одни нытики, а тут бойцы, красавчики просто. Да, Шнюк? — громко и неожиданно спросил Серго у одного из двух близнецов, которые служили в его группе.

— Наверное, товарищ старший лейтенант, — очень неуверенно, так как не слышал, о чем разговор, но при этом, как всегда, с доброй улыбкой ответил боец.

— А сегодня первое сентября, сегодня в клубе будет туссэ[18], — улыбнувшись, напомнил я Серго сегодняшнюю дату.

— О, даааа, — ответил Серго и начал танцевать, прямо стоя в болоте, с картой в одной руке, и с компасом в другой, и он такой, в такт движения своих бедер, «унц-унц-унц — унций».

Мы опять засмеялись, бойцы смеялись тоже. Серго отбил пятюню[19], которую я ему вскинул в такт его движения, и мы пошли дальше.

— А в болоте, кстати, теплее, чем в поле, — сказал я вслух, шагая параллельно со своим товарищем.

— Да это просто бойцы ссут впереди, а мы тут с тобой греемся и радуемся. Ахахахаха, — закатился новым заразительным смехом Серго.

Постепенно мы вышли из болота, а через какое-то время, и из леса. Вот тот момент я помню, как сейчас. Я так в жизни не мерз. Все тело дрожало со страшной силой, эту дрожь было не остановить. Причем, мы пару раз давали команду «бегом» по какой-то полевой дороге, в надежде согреться, но после окончания бега дрожь возвращалась обратно. Мерзнуть от холодного дождя с ветром намного хуже, чем от мороза, поверьте мне. Это было ужасно.

Мы прошли и пробежали, по давно всеми забытой полевой дороге, километра три, и свернули под какие-то три дерева, так как у нас был сеанс связи. Связь качать[20] мог только Серго, так как у меня не было ШСН[21], а без него невозможно было зашифровать радиограмму.

Серго достал свой ШСН, переговорную таблицу и начал составлять радиограмму. Вода капала с перчаток, и весь блокнот становился мокрым, на нем невозможно было писать.

— Серго, снимай перчатки, а ты, Прохор, доставай плащ — палатку, а все остальные отжимаемся, приседаем, не мерзнем, товарищи разведчики, — скомандовал я бойцам.

Боец достал плащ-палатку, два конца мы привязали к деревьям, а два других конца держал я и Прохор. Серго трясущимися пальцами рисовал цифры, что-то высчитывал, бойцы грелись, кто как мог, мы с Прохором просто стояли и держали плащ-палатку, которая уже потихонечку начинала промокать.

— Юстас, скажи радисту, чтоб разворачивал радиостанцию.

— Уже, — ответил я. — Они тоже под плащ — палаткой, рожают связь, но ее походу нет.

— Да ясен хер, что ее не будет, — нервно отвечал Серго. — У нас ведь как, связь либо уже была, либо вот-вот будет, но не сейчас.

— Согласен, — ответил я Серго, и мы начали с бойцом сворачивать плащ-палатку, а Серго понес уже готовую радиограмму радисту.