Семь мелодий уходящей эпохи - Игорь Анатольевич Чечётин

к жизни. Странным образом, Марк был очень доволен. Оказалось, что он скинул мне «дрек», так он называл хлам, отложенный на разборку, а я вернул к жизни четыре трупа.

Удивительное чувство – нести домой заработанные деньги. Сорок рублей, треть моей зарплаты преподавателя. Формально деньги я зарабатывал и раньше. В восемнадцать лет, будучи студентом первого курса, я получил тысячу рублей – авторский гонорар за принятую к постановке театром пьесу, потом шли небольшие отчисления из трех театров. Сразу после армии я получил рублей пятьсот за публикацию другой пьесы в журнале. Писал рецензии вместо отца по заказу министерства культуры. Все эти деньги, сложенные вместе, значили для меня много меньше этих первых сорока рублей, полученных мною за неожиданно обретенное ремесло. Я нес домой не только деньги. Марк дал мне целую кассу с работой.

Касса – это плоская коробка с крышкой из плотного картона, поделенная на десять ячеек. В каждой ячейке лежат часы клиента, завернутые в квитанцию. Марк взял меня на работу мастером по ремонту импортных электронных часов.

Можно смело в этом месте поставить жирную точку, потому что все случайности, совпадения и неожиданные встречи, приведшие меня в сферу услуг, закончились – началась кропотливая и вполне увлекательная работа.

Работы было много. Я два или три раза в неделю ездил в мастерскую к Марку и забирал кассы с клиентскими часами. Мои близкие слабо понимали суть происходящего. К тому, что в жизни повседневной я способен починить многое, они давно привыкли, но коробки с электронными часами на кухонном столе первое время вызывали у жены и тещи здоровое изумление. Впрочем, здоровое изумление вскоре сменилось чувством тихой радости и уверенности, что я приношу домой деньги, и деньги при этом не маленькие по советским меркам – 70-90 рублей за одну ночь непыльной работы на кухне без отрыва от лона семьи. Мне и самому казалось, что это большое надувательство с моей стороны, что все мои удачные ремонты – результат везения и череды случайных совпадений. Уверенность в том, что это серьезно и надолго, пришла ко мне только после ремонта первой сотни часов.

Одновременно с уверенностью пришло и осознание того, что грамотный и системный ремонт предполагает от меня комплекс серьезных усилий по созданию и развитию инструментальной базы, фонда запасных частей, багажа специальных знаний и обретенных умений. Ничего этого у меня не было, и взять это в конце 80-х годов было негде. Это сейчас все просто до неприличия – магазины ломятся от обилия специализированного инструмента, закупить фурнитуру и комплектующие к чему угодно – вопрос нескольких часов, а любые знания и инструкции получаются по месту жительства через строку поиска в Яндексе. В моей прошлой жизни было огромной проблемой достать элементарный паяльник на 12 вольт, а мне нужен был не элементарный, а миниатюрный на 6 вольт. В итоге мой первый паяльник на 6 вольт мне достал мой студент на закрытом подмосковном военном заводе. Теперь не помню, где я раздобыл титановые пинцеты, цанги для микросверел, микроскоп.

Через единственную рекламную газету того времени я начал скупать сломанные импортные электронные часы и игры. Многое работало и шло на продажу, остальное разбиралось на фурнитуру и запасные части. Знания собирал по крупицам и в обмен на свои у двух московских частников-надомников, с которыми познакомился через ту же газету. Уже через месяц я знал, что маленький конденсатор, это кварцевый резонатор, что обкладочные кирпичики-конденсаторы во многих моделях крепятся не на олово, а на токопроводный клей, потому они и отходят от контактной площадки, что канифоль нужно разводить в спирте и работать с раствором, еще я знал, что совсем скоро мне понадобится лабораторный блок питания и осциллограф…

Иногда было очень много работы, и я работал в мастерской с Марком, но основную работу я делал дома. Впрочем, через полгода Марк отошел от дел, собирая чемоданы на ПМЖ в Америку. Хозяином мастерской стал унылый полковник в отставке, который мало что умел делать с часами, при этом он ввел практику бесплатных ремонтов. Это когда я должен был делать часы директору цеха, главному инженеру завода, его теще, зятю, кому-то еще и все даром, дабы не раздражать арендодателей и крышевателей. Отставной полковник вскоре почувствовал себя настоящим хозяином мастерской, начал пить днем и увеличивать мне объемы бесплатной работы. У Марка за ремонт часов я получал половину от стоимости работы. Когда новый хозяин стал поговаривать, что половина – это много, я без всяких переживаний ушел из мастерской.

Жадный полковник не предполагал, что я, предвидя его прогрессирующее жлобство, уже нашел две государственные мастерские, которые под меня набирают заказы. Еще жадный полковник не знал, что закон Ломоносова о том, что сколько в одном месте убудет, столько в другом месте присовокупится, работает и в наши дни. К моменту моей работы с двумя мастерскими Мосремчаса у меня дома присовокупилось достаточное количество импортной фурнитуры и часового инструмента. Думаю, нет нужды говорить о том, что у Марка я бы и винтик не взял без разрешения.

С этого периода началась моя самостоятельная работа теневого часовщика-электронщика на государственных точках предприятия Мосремчас. Работы было очень много, но меня это только радовало. Четыре года я обслуживал пять государственных мастерских и три частные точки. Уже через год я с теплом и улыбкой вспоминал свои первые шаги на поприще часового ремонта. Давно был куплен, а затем и продан, громоздкий осциллограф, а его место заменил маленький универсальный прибор, который я собрал сам в корпусе компактного тестера, и этот прибор свечением диодов, движением стрелки и разнотонными звуками рассказывал мне все о батарейках и часах, что попадали на мой рабочий стол. Чем больше я работал, тем меньше времени у меня уходило на ремонт. В конце 80-х рынок был наводнен азиатскими электронными часами. Мужские и женские «7 мелодий», пластиковые аналоги «J-Shock» всевозможных цветов, женские «Крабы» и «Бублики», часы с калькулятором, кулоны с часами, ручки с часами, перстни с часами, ручные часы с радиоприемником – все это вдруг хлынуло в СССР тоннами, радуя неизбалованных жителей огромной страны броским дизайном и функциональностью.

Через год проблем с запасными частями у меня не было. Возникла другая проблема – где все это хранить системно и, вместе с тем, компактно. Ремонт часов не занимал много времени, так как мне теперь было проще заменять неисправные детали или целые механизмы на рабочие. Паяльник и приборы нужны были в отдельных сложных случаях, когда попадались часы редкой модели. Легкие ремонты-замены развращали меня как специалиста, и я решил не обходить своим вниманием