Боевой маг - Стивен Эриан

– Тэйкон, сын короля Раэзы, повязал запад.

Варгус поднял бровь.

– Как ему это удалось?

– Религия помогла. Сам знаешь, до чего набожны зекорранцы и моррины. Пошли слухи, будто наш король помочился на идола Пресветлого Владыки и подтер зад ликом Всеблагой Матери.

– Вранье…

Карла фыркнула.

– Конечно, вранье. Еще врут, будто он перебил священников и сжег храмы. Кому-то неймется начать войну, вот что я думаю. Хороший повод избавиться от нас, язычников. – Она ткнула пальцем в статуэтку Создателя на полке за спиной.

В Севелдроме почти все молились Создателю, но тех, кто верил в других богов, не убивали и не сторонились. Религия и закон были здесь разделены. Моррины и зекорранцы жили иначе.

– Ну, а остальные? На западе ведь не все помешаны на религии, да и воргами особо не покомандуешь.

Карла пожала плечами.

– Говорят, что в Шаэль пришла беда. Тэйкон устроил там резню. Трупы громоздились выше деревьев, города ровняли с землей – а все потому, что их жители не хотели воевать. Видно, после такого урока другие оказались сговорчивей.

– Что случилось с королем Раэзой? Он умер?

– Похоже на то. Ходят слухи, что Тэйкон убил отца, захватил зекорранский престол и завел себе колдуна, которого все зовут Чернокнижником. Чего только о нем не слышно, – сказала Карла, протирая тряпкой и без того чистую стойку. – Говорят, он умеет призывать существ с той стороны Завесы.

– Вот уж не думал, что ты веришь слухам, – усмехнулся Варгус.

Карла обожгла его взглядом, от которого иной мужчина напустил бы в штаны. Затем покачала головой, и на секунду ее лицо озарила улыбка.

– Не верю, зато умею слушать и отличаю золото от дерьма. Что бы ни говорили о Чернокнижнике и об альянсе на западе, одно я знаю точно: жди неприятностей. И немало.

– Значит, война…

Карла кивнула.

– Может, они и впрямь считают нашего короля еретиком, а может, им, как воргам, просто нравится убивать. Все уверены, что к весне армия Тэйкона будет здесь. Торговые дороги на запад уже несколько дней как подсохли. Купцов, которые пытаются проскользнуть за кордоны, ловят и вешают. Жадные дураки. Деревья вдоль обоих ущелий чуть не ломаются под их тяжестью. Вороны и сороки разжирели на трупах, как фазаны перед днем летнего солнцестояния.

– Что собираешься делать?

Карла надула щеки.

– Как всегда, смотреть за деревней. Сражаться, если дойдет война. Хотя долго мы не выстоим. Ну, а ты? Ты-то, наверное, пойдешь воевать?

И опять этот странный тон… Варгус кивнул, не доверяя голосу. Одно неверное слово, и он провалится в темноту.

– Здесь тебя любят. И не только за то, что ты умеешь приструнить разбойников, – сказала Карла, надраивая одно и то же место на стойке. – Сам знаешь, я потеряла Джинтора пять зим назад. Чахотка его забрала. В доме тихо, особенно теперь, когда дети выросли. Я скоро в четвертый раз стану бабушкой, но впереди еще много дел. Надо присматривать за деревней, помогать другим старейшинам. Работы хватит на двоих.

Никогда за долгие годы знакомства Варгус не слышал, чтобы Карла столько говорила о своих заботах. Лицо у нее и впрямь было уставшее.

Он сжал ее неуемную руку, загрубелую от каждодневного труда, но все такую же теплую и полную жизни. Впервые с тех пор, как Варгус прибыл в деревню, Карла встретила его взгляд. В ее пронзительных голубых глазах читался вопрос.

– Я не могу, – мягко сказал Варгус. – Это не для меня.

Карла выдернула руку, и он первый отвернулся, щадя то ли ее, то ли себя самого.

– Что там с легендой о Гэте?

Варгус отмахнулся.

– Отмирает, и я вместе с ней. В Гэта мало кто верит, а боятся и того меньше. Я сам виноват. Слишком долго не давал себе воли. В лучшем случае продержусь еще год-другой. Мне одна дорога – на войну.

В деревне только Карла знала, кто такой Варгус и на что он способен. Она не утверждала, что все понимает, зато умела слушать и верить. Было бы нехорошо скрывать от нее правду. Варгус ждал дальнейших расспросов, но их почему-то не последовало.

– Значит, пойдешь воевать?

– Пойду. Отправлюсь в Чарас, чтобы сражаться и убивать. За короля, за страну и за всех, кто не может себя защитить. Поклянусь железом в своей крови и буду биться до конца, каким бы он ни был.

Карла, помолчав с минуту, качнула головой. На лице ее как будто блеснула слеза – или ему померещилось?..

– Если бы кто другой такое сказал, я бы ответила, что он круглый дурак. Но для тебя это не просто слова?

– Нет. Такова моя клятва. Ее не нарушишь. Если я здесь останусь, то умру через несколько лет. На войне у меня хотя бы будет надежда.

Карла достала из-под прилавка пыльную бутыль из красного стекла, наполовину пустую, и щедро плеснула в два стакана густую синюю жидкость.

– Тогда удачи тебе, – сказала она, поднимая стакан.

– За удачу я выпью. Надеюсь, мне будут рады, если я когда-нибудь вернусь.

– Не сомневайся.

Они свели стаканы и осушили их одним глотком. Напиток обжег горло и разлился по телу приятным огнем. Старые друзья поговорили еще немного, однако все самое важное уже было сказано. Варгус сделал свой выбор. Утром он оставит деревню, которая была ему домом последние сорок лет, и пойдет на войну.

Глава 2

Приятно оказаться дома и вдохнуть знакомый воздух, влажный и свежий! Балфрусс видел за городскими валами бескрайние поля – зеленые, желтые, бурые, со всех сторон обрамленные каменными стенами. Какие только краски здесь не играли! И надо же было столько лет провести за границей, чтобы это понять…

Далеко на востоке смена сезонов почти не влияла на погоду. Ветер становился чуть холоднее, солнце грело чуть сильнее, но земля не меняла цвет, как здесь, в Севелдроме. Вдали от родины Балфрусс перестал считать время в днях и неделях. Что толку, если ты не спешишь домой, в лоно семьи, в объятья любящей супруги?.. Пока мысли не приняли более мрачное направление, он сосредоточил взгляд на городе.

С вершины дворца, откуда Балфрусс озирал окрестности, Чарас был виден как на ладони. Столицу Севелдрома ограждали зубчатые стены высотой в сотню футов. В самом сердце города стояли древние, осененные вековой историей здания, над которыми возвышался Собор Великого Создателя. Хотя громадный шпиль чуть накренился, а железная крыша местами позеленела от патины, собор по-прежнему смотрелся величественно. Витражи в окнах, изображавшие картины былых времен – королей, королев и воинов, – сверкали на солнце мириадами ярких оттенков.

Несмотря на размеры собора, на его фоне не терялись ни купол Храма Всеблагой Матери, ни сверкающий шпиль Церкви Святого Света. Оба они спорили за внимание в Новом городе, построенном пять веков назад. Тот лучами расходился от Старого, и населяло его втрое больше людей. Наружная стена, высотой не уступавшая внутренней, защищала жителей от разгула стихий и прочих угроз, хотя город уже много столетий не знал осады.

С высоты перед Балфруссом открывалось богатство красок: пестрели вывески лавочников, полосатые навесы рыночных торговцев, клумбы в Мемориальном парке королевы. Во многих домах Старого города окна верхних этажей были украшены цветными стеклами – пережиток тех дней, когда все его жители возносили хвалу Создателю. В Новом городе мода не прижилась, хотя более поздние храмы с переменным успехом пытались копировать эти витражи.

В сравнении с другими городами, где Балфруссу доводилось бывать, архитектура Чараса была незамысловата, однако в однообразии невысоких зданий Старого города ощущалась своя красота. Их прямые линии, голубые шиферные крыши и немногочисленные скромные украшения говорили о силе и надежности – качествах, которые обычно приписывали жителям Севелдрома. Балфрусса возмущало, когда другие презрительно называли его народ тупыми скотоводами.

Трудно было поверить, что он провел вдали от дома пять лет. Сейчас из зеркала на него посмотрел бы человек гораздо старше своих тридцати семи. Волосы уже тронула седина, а под глазами не сходили лиловые тени, будто он с ними родился. Не обошла Балфрусса и другая напасть: ветер в последнее время стал сильнее холодить затылок. Что ж, благодаря бороде хотя бы шея оставалась в тепле.

– Рад вернуться домой, Лэн? – спросил Вэннок Лор, поднимаясь по лестнице.

Вэннок остался таким же, как прежде: здоровяк в литых кожаных доспехах и с мечом на боку.

Они росли вместе и не держали друг от друга секретов. Никто, кроме Вэннока, не звал Балфрусса именем, которое он получил при рождении и носил до одиннадцатых именин. Этот обычай родился в то время, когда из десяти детей шестеро умирали от красной сыпи, не дожив до десяти лет. За последние четыре века такое не случалось ни разу, но традиция сохранилась.

Несмотря на годы разлуки, когда Балфрусс учился в Красной башне, приятели по-прежнему читали друг друга, как раскрытую книгу.

– Никогда не думал, что скажу это, Вэнн, но да, я рад. – Балфрусс втянул носом воздух. – Чувствуешь, какой аромат? Пахнет зеленью.