Отбор с осложнениями (СИ) - Ёрш Ника "nikaersh"

— Вы прекрасны, — принц тем временем пробирался между невестами, знакомясь лично с каждой и целуя им руки.

Вейрона передернуло от дурного предчувствия. Он украдкой протер потную ладонь о ткань халата и представил на миг, что скажет принц, когда узнает правду… Стало тяжелее дышать.

— Амалия Стетхейм. Из Ларгии, — затрепетав ресницами, блондинка первой оказалась под пристальным вниманием принца. — Очень рада знакомству с вами, ваше высочество.

Она присела перед ним в изящном книксене, после чего позволила коснуться своих пальчиков губам Вилли. И сразу ее щеки покрылись нежным румянцем. Хороша-а.

— Кхм.

Вейрон насторожился.

Принц встал перед ним, с любопытством глядя глаза в глаза, склонил кудрявую голову влево и одарил его улыбкой.

— Очень рад вам, леди?..

— Бригитта Дракхайн, — просипел Вейрон. — Спасибо.

Вилли не уходил, чтоб его...

Дорну пришлось выпростать из-под длинного рукава ладонь, оказавшуюся чуть больше, чем у королевского отпрыска.

Секундная заминка заставила Вейрона выругаться про себя. Он нехорошо помянул генерала и заговорщиков, едва не досталось и самому королю…

Тем временем Вильгельм Третий преодолел свои сомнения и поцеловал руку командиру Ястребов. Вейрона захлестнула внутренняя ярость. Как. Он. Дожил. До такого?!

— Приветствуем вас в Иствиге, леди Бригитта, — учтиво проговорил принц

Вейрон кивнул.

Потом понял, что от него ждут книксена, и неловко присел, слегка согнув колени. Принц пару раз ошарашенно моргнул, после чего сделал непроницаемое лицо и перешел к следующей девушке.

Вейрон окаменел. Его сковало от бешенства. Ему бы выпустить где-то пар, хорошо бы в поединке. И побыстрей!

— Вы так напряжены, — шепнула Амалия, подходя ближе. — Расслабьтесь, Бригитта, принц вас не съест.

Она хихикнула, ткнула Вейрона в бок локтем. И тут же охнула.

— Что у вас там? Такая твердая.

— Защитный жилет, — шепотом ответил Вейрон. — Папа не велел ходить без него.

Амалия округлила свои кукольные глаза и, кивнув, пораженно уточнила:

— У вас наверное очень опасно?

— Очень, — кивнул Вейрон.

— Ну, не бойтесь, милая, — внезапно подалась к нему Амалия. Приобняв его за плечи, похлопала ладошкой успокаивающе. — Здесь вас не обидят.

— Спасибо, — опустив взгляд в ее декольте, ответил Вейрон. — Вы так любезны.

Эмма вошла в зал вместе с остальными менталистами, поправляя светло-голубую форму, слегка тесную в груди, и ревниво поглядывая на коллег. Она, очевидно, была самой молодой, и если в другой ситуации это могло стать преимуществом, то здесь, на отборе, отсутствие опыта — явный недостаток.

Ну, ничего. Она искупит его энтузиазмом и отличными теоретическими знаниями. Она выложится на все двести процентов, и невеста, порученная ей, расцветет. Она наверняка и так хороша. Эмма уже представила себе эту девушку: хрупкое нежное создание, утонченные аристократические черты, тонкая кожа, вспыхивающая румянцем, женственные формы. Бриллиант, нуждающийся лишь в аккуратной огранке.

И она сразу увидела такую в зале. Прекрасная как видение блондинка, которая должна была стать пропуском Эммы в будущую жизнь, свободную от долгов и кузена, стояла у стены рядом со своей телохранительницей. Огромная женщина, укутанная в черный цветохрон, смотрелась пугающе мрачно среди нежных красавиц в ярких платьях.

Встав в один ряд с остальными менталистками, Эмма воззрилась на глашатая, который разворачивал свиток. Сейчас она узнает, какая ей достанется невеста.

Хорошо бы блондинка, но вон та рыженькая тоже ничего: яркая, игривая, искрящаяся. Или кудрявая брюнетка в углу? Томная красотка с ленивой грацией кошки. Или вон та шатенка? Да, очень хороша. Тихая гармоничная красота. Влить в нее немного спокойствия и радости, и принцу не захочется с ней разлучаться.

— Итак, у нас шестнадцать невест и шестнадцать менталистов, — произнес глашатай скучающим тоном.

Эмма быстро пересчитала невест. Еще раз. И еще!

Не может быть!

Эта черная образина — тоже невеста? О, светлые боги!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Только бы не она, — тихо пробормотала женщина рядом с Эммой, сжимая кулон с символом святой Селены, покровительницы любви и влечения, — только бы не она.

Взгляд Эммы снова прикипел к черной женщине. Такую одежду, закрывающую все лицо и тело, называют цветохроном. Его носят лишь на далеком севере. Эмма читала, что это платье призвано уберечь честь девицы, сохранить цветок ее невинности. Но сейчас она не могла себе представить человека в здравом уме, который бы покусился сорвать цветок этой… леди.

Такая сама сорвет что хочешь! Такая и сосну голыми руками выкорчует!

— Она, очевидно, из горного графства, — снова шепнул кто-то сбоку.

У Эммы появилось чувство, что и сама невеста — отколовшийся кусок горы.

В прорези цветохрона виднелись лишь глаза. Довольно красивые, шоколадные, с длинными загнутыми ресницами, но стрелка на левом словно была нанесена дрожащей рукой, а на правом и вовсе стремилась куда-то к брови, так что казалось, будто невеста еще и косая.

— Только бы не она, — донеслось слева. — Разве можно такое привозить на отбор?!

Меж тем глашатай зачитывал имена, и менталисты радостно выходили из ряда к своим невестам. В зале стало шумно: девушки представлялись, кто-то уже обнимался, забыв о приличиях. И то верно, лучше сразу отбросить все границы. Менталист должен чувствовать клиента как самого себя

— Амалия Стетхейм, — произнес глашатай, — Мира Свон.

Менталист справа выпустила образок святой Селены и полетела к прекрасной блондинке, сияя от счастья, а Эмма сжала кулаки, так что ногти впились в кожу. Невест осталось всего пять. Четыре. Три. Рыжая или черная. Пан или пропал.

— Бригитта Дракхайн, — произнес глашатай. — Эмма Эжени.

Эмма застыла, и черная гора сама сделала к ней шаг, заслоняя свет, струящийся из окон. Эмма ощущала на себе чужие взгляды: сочувствующие, злорадные, равнодушные, она прикусила губу, чтобы не разрыдаться на глазах у всех. Это так жестоко! Подарить надежду и тут же ее отнять!

— Приятно познакомиться, — собрав в себе остаток сил, произнесла она чужим голосом. — Я буду вашим менталистом на этом отборе.

— Ага, — просипела Бригитта, и у Эммы перед глазами закружился потолок, расписанный сценами из жизни святого Эриха: овечки, цветочки, святой источник, бьющий из-под земли...

Крепкая рука схватила ее за плечо, не позволяя упасть.

— Ну-ну, — произнесла женщина-гора басом и, откашлявшись, добавила неестественно тонким голоском: — Сработаемся.

Вейрон практически доволок менталистку до комнат, выделенных им во дворце, усадил в одно из кресел, а сам воззрился на девушку сверху, слегка покачиваясь с пяток на носки. Он сразу ее приметил, как только менталистов запустили в зал. Молоденькая, миленькая, с аппетитными формами, туго стянутыми невыразительным синим платьем. Волосы каштановые и слегка вьются. Несколько прядок выбились из пучка, который она закрутила на макушке, наверняка пытаясь выглядеть старше. Ее зеленые глаза так и сияли, когда она вошла в зал, окрыленная, воодушевленная.

Вейрон видел, как она смотрела на него — со смесью любопытства и опаски. Потом ее личико исказилось от страха, а улыбка становилась все больше похожей на оскал. Когда глашатай объявил их имена, губки Эммы обиженно задрожали, а глаза заблестели от слез. Девчонка едва не рухнула в обморок.

И вот сейчас, сидя в кресле гостиной, она чуть не плакала.

Оставив менталистку страдать в одиночестве, Вейрон прошелся по периметру белоснежной гостиной, заглянул в ванную, потом в комнаты. Одна предназначалась леди Бригитте, здесь уже стояли ее вещи. Вторая спальня, поменьше и поскромнее, — менталистке. Никаких артефактов Вейрон не чуял.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Этот отбор станет для вас трамплином в новую жизнь, полную радости и счастья, — пробормотала вдруг менталистка отрывок явно заготовленной речи. — Принц увидит, какая вы необыкновенная, поймет, какой редкий цветок распустился в его саду… Цветочек… Нежный бутон…