o 18466e8fb342a663 - Admin

летит незаметно.

В фирменном поезде «Россия» ресторан притягателен ещё и тем, что оборудован

огромными панорамными окнами, сквозь которые удобно обозревать окрестности.

Смотреть в купейное окошечко, вообще-то, очень неловко, особенно, когда лежишь на

верхней полке. Приходится свешивать голову вниз, в проход, шея быстро устаёт, за окном

всё мелькает. Другое дело - вагон-ресторан: белая скатерть, запотевший графинчик, ни к

чему не обязывающая увлекательная беседа со случайным попутчиком. После знакомства

с графинчиком собеседник сразу становится умнее, тоньше, остроумнее. Да и у тебя

самого в голове откуда-то появляются очень интересные мысли. Впереди, слева через

столик, лицом к тебе заканчивает ужин интересная блондинка. Одна и хорошенькая… Ты

никуда не спешишь, впереди долгий путь. И пусть официант не торопится с заказом, не

важно, что отбивная пересушена, а картофель, наоборот, недожарен, в купе тебя ждёт

опостылевшая верхняя полка, маленькое, грязненькое, где-то внизу, окошко и бабушка, которой ты уступил своё удобное нижнее место. Бабушка большую часть времени спит

(поэтому забираться наверх и спускаться неудобно) или с аппетитом, не торопясь, ест, разложив на столике извлекаемые из безразмерной корзины припасы…

Три места в соседнем купе оккупировали возвращавшиеся из отпуска во Владивосток

рыбаки. У них круглые сутки дым стоял коромыслом. Четвёртый пассажир, субтильного

вида мужчина средних лет, в очках, по виду служащий, в празднике жизни участия не

принимал, всё больше книжку читал. Зато рыбаки гуляли так, словно на днях наступит

конец света. С раннего утра начиналось хождение по вагону в поисках спиртного, к обеду

все были веселыми, а вечером – ресторан до глубокой ночи. Сразу по приезду ребята

уходили в рейс на Большом Морозильном Рыболовном Траулере (БМРТ) в Берингов

пролив, в Бристоль, как они говорили.

Они описывали эти долгие три-четыре месяца без берега, когда из всех развлечений -

лишь нескончаемые вахты и выматывающая душу качка. Под ногами - обледенелая

палуба. В кубрике - неистребимый, пропитавший все запах рыбы. А вокруг, куда ни кинь

взгляд, лишь серое небо и накатывающие на тебя монотонно одна за другой стылые,

ленивые волны.

- Люблю море с берега, а корабль на картинке, - глубокомысленно изрекал пожилой

стармех Алексеич.

Матросик Сеня Куликов, прозванный Альбатросом, возражал:

- А мне море – в кайф! Что - на берегу? Пропьешься и лапу сосешь…

Слегка пошатываясь, выплывал он в тамбур, пьяненький, расхлябанный, с папироской,

прыгающей во рту, и начинал рассказывать, балансируя привычными к качке ногами:

- То ли дело на "Рыбке?", - его подвижное лицо жило своей жизнью: гримаса боли

сменялась удивлением, радостью, восторгом. Ноги сами по себе приплясывали от

переполняющих рыбака эмоций.

- На "Рыбке" ведь как, - дыша перегаром, частил скороговоркой Сеня.

Руки рисовали в воздухе мерную емкость.

- Бадья на шестьсот кэгэ рыбы. На стреле. А под ногами палуба. Вверх – вниз… Сечешь?

- Полная, - он смахивал ладонью с верхушки воображаемой тары лишнюю кильку, -

значит, шестьсот…

- Стрела пошла… бадья - на меня, я - нырк… срубит башку! – Он присев, испуганно

смотрел вверх. - Прикинь, шестьсот кило рыбы! И сама бандула из чугуния - с тонну …

Палуба пьяная. Бадья над бункером. Я внизу, маленький. За хвост ее, подлюку!

Двумя руками Сеня ловил воображаемый шкертик.

- Висну…

Альбатрос ловил воздух, жилы на руках надувались, ряшка краснела еще больше.

- Стоять!.. За рычаг дерг - килька водопадом. Живая, блин! Бьется, серебрится. Я - в

болотниках, - рубил он рукой по ляжке, показывая длину сапог.

- Скольжу… - чуть не падал от усердия рассказчик.

Глаза его сияли, глядели вдаль, на лице - блаженная улыбка...

Он сейчас был не в темном заплеванном тамбуре, а в море, на палубе сейнера. Соленый

воздух приятно обдувал разгоряченное работой лицо. Пахло рыбой, гниющими

водорослями и немного машинным маслом. Вокруг от края и до края - море.

Гудела лебедка, кричали чайки.

Впереди целая жизнь.

Когда я познакомился с этими просоленными мужиками, время побежало быстрее. За

окном замелькали Свердловск, Тюмень, Омск, Новосибирск, Томск… В Тюмени стояли

сорок две минуты, и я, пока бегал в вокзальный буфет за пивом, отморозил правое ухо. На

градуснике было всего минус двадцать два. Но ветер сдувал с платформы. Сразу

обморожение я не почувствовал. Однако спать пришлось на левом боку, а к утру ухо

вздулось, как флаг, и потом болело несколько недель.

- Михайло, переселяйся к нам, меняйся с бухгалтером, - звали моряки.

Но я, глядя на их опухшие по утрам лица и мелко дрожащие руки, с отвращением чувствуя

в их купе ни выветрившийся запах перегара и застоявшегося табачного дыма, отказывался.

В тылу у меня оставалась надёжная верхняя полка и бабушка, которая держала оборону

внизу, на передовом рубеже.

Подъезжая к Байкалу, мы с рыбаками заняли удобный столик с обзором по ходу движения

поезда и поклялись друг другу не сойти с места, пока не минуем легендарное озеро-море.

Так и просидели в ресторане восемь с лишним часов, распевая охрипшими голосами:

«Славное море – священный Байка-а-ал...». В Слюдянке рыбаки потребовали «омуль с

душком». Омуль, видимо, оказался последней каплей, переполнившей моё терпение. В

Чите, распрощавшись с мужиками и пожелав им «ни хвоста ни чешуйки», я сошёл с

поезда, полагая остаток пути до Хабаровска лететь самолётом.

Вот так вот, мамуля, я теперь сам с усам! Что хочу, то и ворочу!

Глава 3

Так, всё ли взял: чемодан, рюкзак, ружьё?..

Платформа, хотя и была бетонной, но так же, как и вагонный пол, ощутимо подрагивала

под ногами: «Ни-че-го, ни-че-го, ни-че-го!..»

На выходе в город остановили два молодых милицейских сержанта.

- … Документики? Пожалуйста, товарищ сержант. Вот мой паспорт… Разрешение на

ружьё? Будьте любезны, охотничий билет, техпаспорт… Расчехлить? О чём разговор, я

понимаю – служба, проверяйте, пожалуйста: ружьё охотничье безкурковое двенадцатый

калибр, ИЖ-57; правый ствол «чок», левый - «получок»… Отец подарил на

совершеннолетие. Отличная машинка… Куда еду?.. На работу, товарищ сержант, по

оргнабору: рыбобаза Кривая Падь Николаевского района Сахалинской области. Ну, да…

Николаевск–Сахалинский, а рыбобаза находится в Николаевском районе… Так точно, из

Ленинграда. Вот, пожалуйста: вызов, трудовой договор. Да, да, конечно. Непременно…

Как до аэропорта доехать, командир?.. Спасибо… Понял, спасибо. Здравия желаю,

командир!..

Уф, хорошо, отец оформил перед отъездом документы на ружьё. Могли бы и изъять…

Какой автобус он сказал: тридцать седьмой?

- Девушка, до аэропорта доеду?.. Билетик, пожалуйста… Один, конечно. Неужели я похож

на человека, который может путешествовать в компании? Вы мне подскажите,

пожалуйста, где выходить… Хорошо, хорошо. Спасибо. А то я тут первый раз в Чите,

знаете ли. Да, проездом… в Сан-Франциско… Ну, скажем так, по дипломатическому

ведомству. Немножко заблудился, бывает. Но не жалею, нет, честное слово, не жалею. Знал

бы я раньше, что в Чите живут такие красивые девушки… Конечно, один. А порой, знаете, так необходимо, чтобы тебя кто-то ждал, встречал на пороге. Хочется тепла, уюта…

Кстати, как вас зовут?.. Валентина? Очень красивое имя. А меня – Рудольфом, будем

знакомы… Откуда?.. Из неё, белокаменной… Стоит, куда она денется… Что, уже

выходить? Жаль. Знаете, Валентина, если бы не дела… Обещаю вам, обратно полечу

непременно через Читу, встретимся… Вы - не против?.. Все так говорят?.. Ну, почему мне

девушки не верят?! До свидания. Не забывайте меня, Валентина… Спасибо. До скорого

свидания.

Это что: аэропорт? Невелик, невелик… Да ладно, билеты бы только продавали…

- Девушка, билетик до Хабаровска на ближайший рейс… Один остался?! Так мне и надо

один. Когда летим?.. Завтра в одиннадцать десять, понятно. Сколько денежек-то?.. Ско-о-

ль-ко?! Однако!.. Нет-нет, беру, конечно. У вас тут, говорят, в Забайкалье, куда ни плюнь -

золотые прииски, потому и цены такие?.. Да беру, беру! Уже и пошутить нельзя…

Паспорт? Вот, пожалуйста. А как вас зовут?.. Понял… Серьёзная девушка, совсем, как я.

Так, рейс ЭР ДЭ сто три: Иркутск – Чита – Благовещенск – Хабаровск, АН-24. Вылет из

Читы в одиннадцать десять, Благовещенск в четырнадцать сорок, прибытие в аэропорт

Хабаровска в восемнадцать тридцать пять. В пути – шесть часов двадцать пять минут.

Ничего не понимаю… Так, ещё раз: от восемнадцати тридцати пяти вычитаем

одиннадцать десять, получаем семь часов двадцать пять минут.

- Девушка, у вас тут час потерялся… Целый час, говорю, потеряли… Смотрите,