Секретарь палача - Валентина Савенко

Пожала плечами, не понимая, зачем все эти глупые вопросы.

– Научитесь? – В голосе палача снова послышался раздражающий и нервирующий меня сарказм.

– Если будет необходимо. – Меня так и подмывало использовать против него природное очарование. То, что я нелюдь, он знал, так что скрывать свои способности не было смысла. Останавливали мой нынешний внешний вид и охрана за дверью. Вряд ли стража поверит, что палач неожиданно воспылал нежными чувствами к месс-мыши, как меня тут прозвали за глаза.

– Последний вопрос: что за жуткий облик вы выбрали?

– Что вы себе позволяете?! – гордо вскинув голову, я провела пальцами по тонким бесцветным волосам. В общем-то, я к этому облику привыкла. Окружающие считали меня по-своему привлекательной, и мужчины в том числе.

– Вы жить хотите? – насмешливо разглядывая меня, спросил палач.

– Странный вопрос. – Надежда робко подняла голову в моей душе. Вдруг он сможет вытащить меня из передряги? Но что Иден попросит взамен? Все в этом мире имеет цену. В прошлый раз я поняла это слишком поздно. – Что вы хотите?

Палач задумчиво покрутил перстень, взял со стола перчатку, неторопливо надел.

Я не понимала, зачем ему понадобился возрождающийся из пепла, успокаивала себе тем, что мужчина не знает, что вторая аура, яркая, сочная, тоже маскировка. С каждой секундой, что палач медлил с ответом, волновалась сильнее. Представляла ужасы и мерзости, которые мне могли предложить. Понимала: соглашусь, потому что смерть на этот раз будет окончательной. А я, по меркам своего народа, еще слишком юная, чтобы смиренно принять неизбежное и отправиться в путь по темным мирам.

– Мне нужен секретарь.

Я замаскировала второй за вечер вздох облегчения негромким кашлем.

– Вы согласны? – спросил палач, усаживаясь на жесткий лежак рядом со мной.

– Что нужно делать?

– Для начала – умереть.

Я подавилась возмущенным вздохом.

– Здесь умереть, – прошептал мне на ухо мужчина, наслаждаясь реакцией. – Итак, месс, слушайте внимательно…

Следующие два дня я провела, как в тумане. Было до дрожи в коленках страшно. Сдержит ли палач слово, ведь найти секретаршу не так уж и сложно! Зачем я ему? Успокаивала себя тем, что он не сообщил страже о раскрывшемся обмане – меня по-прежнему собирались повесить.

Ночь перед казнью я провела, сидя на лежаке и глядя в темноту. Как только за окном забрезжил рассвет, сосредоточилась на своей птице. Услышав довольное курлыканье, старательно ощупала шею, убедившись, что костная ткань перестроилась, и теперь позвонки и трахея как следует укреплены. Распустила волосы, в который раз пожалев, что не оставила свои, густые, накинула на голову шаль и завязала концы вокруг шеи. Палач, конечно, попросит ее снять, но мне это и нужно. Шаль останется висеть на шее и отвлечет палача от того, что скрыто под моей кожей.

Едва часы на тюремной башне пробили семь, как в мою камеру вошли солдаты и одетый в алое палач – не Иден, местный. Я легко разглядела под соответствующей чину полумаской мальчишеское лицо с розовыми следами от угрей.

Положенную мне последнюю трапезу принесли еще вечером, но я не смогла заставить себя съесть ни кусочка. Ограничилась бокалом вина, кислого, с неприятным привкусом грязной посуды, но для тюрьмы очень даже неплохого.

Так что сегодня причин медлить не было.

Под конвоем меня сопроводили по мрачным коридорам и вывели во двор, где находился эшафот.

Порывы ледяного северного ветра раскачивали веревку с петлей, забирались под тонкое платье, заставляя зябко потирать руки и сожалеть, что месяц назад мне не пришло в голову накинуть хотя бы плащ. Для дождливой осени было бы в пору. Зато сейчас, в начале зимы, не пришлось бы пританцовывать на месте, пока палач разбирался, куда дели приставную лесенку, по которой нам надлежало подняться.

Сознание абсурдности ситуации не давало скатиться в панику. Мою шею сейчас не так просто сломать, но всегда есть вероятность несчастного случая. Было бы обидно погибнуть в шаге от свободы и выдать свою нечеловеческую суть, тем самым подвести себя под вполне настоящую смерть, без возможности вернуться.

Спустя четверть часа меня, окончательно продрогшую, заставили забраться на эшафот с помощью высокой табуретки. К тому времени низкие тучи начали осыпать землю белыми хлопьями мокрого снега, которые, налипая на предметы, превращались в блестящую корку. На ней и поскользнулся мой палач. Злой, с разбитой о край эшафота щекой, он торопливо надел мне на шею петлю, даже не попросив снять шаль. Дождался, когда судья, предусмотрительно расположившийся в крытой галерее, открывающейся на внутренний двор тюрьмы, прочтет приговор, и дернул рычаг.

Трепыхаясь на натянувшейся веревке, я с трудом поборола страх перед сжимающей горло петлей, закрыла глаза и сосредоточилась на дыхании.

– Мертва, – едва дотронувшись до моей руки, констатировал тюремный доктор, и я мешком свалилась в обледеневшую грязь.

Пока меня везли на пропахшей тленом тачке в мертвецкую, я старалась вообще не дышать. Во-первых, осталось совсем немного продержаться, во-вторых, доски подо мной пропитались тошнотворным запахом смерти. В тюремном морге состоялась продажа моего «тела» одному из медицинских колледжей – это практиковалось, если у заключенного не было родственников. Меня погрузили в запряженный мулом фургон, и мы покинули тюрьму.

Иден ждал в съемном доме на краю города, куда меня сопроводили, прикрыв чьим-то поношенным плащом. Мужчина снова был в алой полумаске. Едва кивнув в ответ на слова благодарности, он взял мою руку и галантно поцеловал, будто знал, кем я являюсь по праву рождения, заставив меня удивленно замереть с открытым ртом. Потом резко притянул к себе.

– Потерпите, месс, – прошептал прямо в губы. Черные глаза в прорезях маски испугали до мокрых ладоней.

Я запоздало попыталась отстраниться, птица внутри закричала, забилась, но кинжал точно вошел в мое сердце. Мир померк, оставляя угасающее чувство обиды. Как он мог? Вот так, без моего согласия! Последним усилием я развеяла человеческую ауру (две я не смогу удержать) и привязала огненную фальшивку к своим бренным останкам, заставила ее угаснуть. Когда вернусь, все ему выскажу!

Что было первым: яйцо или курица? Если бы меня спросили об этом, я, не задумываясь, ответила бы – яйцо. Потому что каждый раз, возвращаясь, вначале ощущала себя в наполненной энергией скорлупе. Я была крохотной искоркой, которая, разгораясь, вылуплялась из горящего в изначальном пламени яйца.

Едва слабый птенец поднял головку, я первым делом слегка изменила цвет пуха, а потом и оттенок скорлупы. Бушующее вокруг пламя не дало палачу, наблюдающему за возвращением, увидеть момент моего рождения. Я отличалась от своих огненных сородичей. Их ауру повторяла разгорающаяся с новой силой маскировка, скрывая холодное серебро истинного воплощения.

Птенец, впитывая энергию, быстро рос, принимая свой постоянный облик. Ему очень не нравилось, что я изменила цвет оперения и оттенок искр, сыплющихся с могучих крыльев и длинного хвоста. За двадцать лет моя вторая половина выросла и возмужала, превратившись с едва вставшего на крыло птенца в завораживающе красивую птицу.

Мне очень хотелось узнать, как изменилось мое человеческое тело. Наверняка я уже не подросток, а девушка, увидев которую, никто не вспомнит о Лине. Рискнуть? Жить в измененной оболочке неприятно, все равно что постоянно носить тяжелую железную маску и доспехи. А я пробыла месс-мышью почти двадцать лет. В случае чего, я смогу изменить свой вид, пока пламя полностью не погасло.

Хочу быть собой!

Решившись, я отдалась на волю пламени и птицы. Моя вторая половина справилась на удивление быстро, и пришлось поспешно менять детали, потому что мой нынешний облик просто кричал о том, кем я являюсь. Немного золота в волосы, чуть тепла на кожу, никакого серебра и холодных цветов, губы немного темнее. Удовлетворенно кивнув своим мыслям, я слилась с птицей, которой понравилось, что мы не стали менять человеческий облик радикально. В этом не было смысла – я сильно изменилась, от угловатого подростка не осталось и следа.

Как я это поняла? У подобных мне есть своеобразное шестое чувство, внутреннее зрение, позволяющее оценить состояние обоих воплощений, увидеть птицу и свой облик после возвращения.

Невысокая, с полной, но аккуратной грудью, узкой талией, стройными длинными ногами, копной слегка вьющихся светлых волос едва заметного золотистого оттенка; с правильными чертами лица, пухлыми губами приятного алого цвета, карими глазами в обрамлении каштановых ресниц и светло-коричневыми росчерками тонких бровей.

Красивая для человека и вполне обычная для своего народа.

Громкое, нарочитое и слегка насмешливое покашливание напомнило, что я не одна. Буря эмоций захлестнула меня. Сейчас я могла свернуть горы! Или наказать одного не в меру нахального палача, разглядывающего меня с явным мужским интересом.