Баллады - Алксандр Власов

Сент-Клер

Умевшая дышать ездой отважнойОхотнику пути пересекла.«Хочу узнать её до ночи влажной», —Воскликнул он и дёрнул удила.

Скача за ней по чаще среброводной,Доведался заснеженной глуши,Где веяло печалью безысходной,Где не было ни жизни, ни души.

Но травами сияющего лугаНарядные плясали господа,Актёрствуя под масками досуга,Шутя под фейерверками гнезда.

Камзолы, парики, шелка, вуалиВ полуночи ласкало теплотой.Все женщины к себе Сент-Клера звалиИ все цветы волшебной красотой.

Охотнику проход освободилиК сударыне, возвысившей питьё.За нею граф упорно мчался милиИ близко, наконец, узрел её.Сама вперёд отведавшая брагиБокал ему свой полный подала.Напитку тот отдался не без тяги,Но светлый взор его застлала мгла.

Проказливо пропели сумасброды,Рассыпали немало конфетти.Подобного для долгой несвободыВолшебнице мечталось обрести.

Лилии

Родных её подвергнув укоризне,Презрению – врачебные дела,Для девушки, лишающейся жизни,Кудесника соперница нашла.

Пошаркал он углами бесталанно,Но лилии заметил и притих.Обители сияла постоянноЦенимая голубкой прелесть их.

Упорнейший носил их ей несчётно:Доведался, что любит их она.А девушка, приемля дань охотно,По-прежнему бывала холодна.

Счастливую на ней коровку божью,Блаженного котёнка созерцай,Когда прильнуть устами с тайной дрожьюК её щеке влечёт окрестный май!

Дыша во мгле на прелести подруги,Доступные для солнечной струи,Помыслил он использовать услугиСближающей сердца ворожеи.Букет его, такой томящий сразу,Вниманием опасный дед облёкИ выявил едва заметный глазу,Накрученный по стеблю волосок.

От возгласа фигуры многолетнейЧуть ожило подобие теней.Цветы красой зажглись ещё заметней,Чтоб юной жертве стать ещё бледней.

«Воруются вот этими цветамиНасущные способности больной», —Сомнительный субъект изрёк устамиНа локоны в окраске заревой.

Завиделись алей девичьи губыКо снятию худого волоска.Но действия, возможно, были грубы —Вздыхай теперь о целости цветка!

Несчастная мгновенно ощутила,Что хрустнула навек и жизнь её.Всё ведала потом её могилаТе лилии, что ведало жильё.

Марина

Меж серых ив и жимолости нежнойВоззрился муж, известный стороне,На голубя с голубкой белоснежной,Лобзавшихся в лазоревом окне.

Спугнул он их игру наудалую.«Пожалуйте!» – послышалось ему.Сподобился найти полунагуюПрелестницу на ложе в терему.

Восполнился колчан осиротелыйСтрелой своей, видневшейся в окне.«Желанное со мной, Добрыня, сделай!» —«Желанного с тобой не надо мне:

Нечистая твоя зловредна сила,Распутница Добрыне немила;Немало ты великих искусила,А дюжинных и вовсе без числа».

Покинула Марина ложе страсти,Сыскала на земле его следы.Швыряет их огню кирпичной пасти,Твердит одно в сияние звезды:«Пускай по мне томит его пустыня,Пускай томит его сердечный бой».Одумался, вернулся к ней Добрыня:«Я сделаю желанное с тобой».

«Желанного мне более не надо —Достойного с тобой хочу теперь:Отважное мне сердце если радо,В супружество открыть уместно дверь».

Отвергшего подобный блеск уделаБыком она послала на луга.Поздней сама сорокой полетела,Сорокой чтоб ему гнести рога.

Наташа

Повсюду улыбались ей медово,Тайком о ней вздыхая глубоко.Но первому слуге Петра ВторогоСдалась она поистине легко.

Подарками дивило обрученье,Придворными, чей цвет ещё не мерк.А в сумерки народное стеченьеПорадовал отменный фейерверк.

Увы, на сласть язвительным особам,Овеянный весельем январяЖених обрёл уныние за гробомУсопшего до времени царя.

Восшедшая правительница АннаВольна пресечь отсеянному дни.Семья в немой опаске бездыханна.Венчание мелькнуло без родни.

За малостью услады новобрачнойПовелено без шуток и длиннотОтправиться на годы ссылки мрачнойВ сибирский пункт изгоев и болот.Истерики и сборы в доме рока.Наташа при супруге тут и там.Его родству не скрыть укоров ока:С Иваном ей всё надо пополам.

И чёрная лачуга на чужбинеЕй царского роскошества милей:Работать ей со злыднями в общине —В лачуге жить отдельно с мужем ей.

Но отнято последнее веселье:Сестра, восстав, Ивана предала.Несчастного повергли в подземельеЗа давние великие дела.

Пустым оно поздней внезапно стало.Ни слова не промолвили в ответО плахе той, что выкрасилась ало,О скорби той, что мужа больше нет.

А слухи чтоб округой не ходили,Не длился чтоб о мученике вой,Без слов её в темницу посадили,Вернул её к рассудку часовой.

Царица лишь ответила Наташе —Получены вчерашние права.Но девушки, сиявшей неба краше,В монашенке не вспомнила Москва.

Регина

Саксонского посланника любилаНаследница престола на Неве,Но герцог ей перечил у кормила,Настойчивый, жестокий в торжестве.

Посланнику назначил он изгнанье —Навечно тот остался за чертой.Замучило пристрастное дознаньеПособницу любви несчастной той.

Для сдавшейся средь ужасов уронаГотовили немилый гименей.С почтением от герцога БиронаПрислужница пожаловала к ней.

Но трудно всё ж утешиться Региной,Посредственной в глазах и волокит.Обхаживал её Бирон единый,Раскормленной царицы фаворит.

О дерзости интимного прицелаПроведала властительница-матьИ Тайной канцелярии велелаПрислужницу принцессы вон убрать.От герцога назад идти дворамиНе стоило в часы ночного сна.Задержана Регина мастерамиИ в Царское Село завезена.

Царице же не стало больше делаДо тех озёр и сени тех аллей.Решительно она не захотелаНаведаться в один из флигелей.

Не мешкая, к Неве поворотила.Но страшно быть отныне там одной:Бесплотная служанка, как могила,Владычицу пугала за спиной.

Родители приехали в печалиС вопросами по горестной молве —Своё они на Рейне получали,Хоть отрасль их исчезла на Неве.

Но мало что сказал о подопечнойОбманутый коллегами Бирон.Искал её с надеждой долговечной,К успеху же нигде не вышел он.

О горничной Регине не вздыхала,Не думала принцесса лишь одна.С наперсницей для свадебного балаГотовила себя всю ночь она.

Под утро лишь уснули, но подругаНе выспалась у барыни своей —Как лист, она дрожала с перепуга:Пропащая на миг являлась ей.

Поведала Регина без морали,Что в Царское Село завезена,Что в стену там её замуровали,Что сыщется в такой-то срок она.

Феня

Сошлась она с немецким офицеромИ полночью ввела к себе его,Смутив отца создавшимся примером,А более, по счастью, никого.

Когда полки пришельцев отступали,Нечаянно остался с Феней Диц.Имела жизнь его свои печалиВ чердачной мгле, в соседстве голубиц.

От шороха поблизости любого,От возгласов и звонов у дверейЛететь ему в укрытие сурово,Как серому сквозь лес от егерей.

Приверженцем изрядно тесной сениПолжизни тлеть отмерилось ему.Не выдали глубокой тайны ФениРодители до гроба никому.

Состарилась она по смерти сына.В рассветный час её не стало вдруг.Осыпался цветок её с кувшина,А полностью сломился милый друг.Отправился сдаваться местной власти —Но жительство даётся без препон,И следует ответ особой сласти:На родину вернуться может он.

Охотно тут узнали старожилы,Кто маялся для Фени в мастерской,Кто вытеснил очаг её постылыйГотической постройкой над рекой.

Маркиза

Ко времени предстала суверенуМаркиза, не забывшая вуаль.А муж устроил ей наутро сцену,Решив её вселение в Версаль.

Отменные доходы в утешенье,Не камеру темницы выбрал он.Ей выпало большое повышенье —Всевластие прекрасное, как сон.

Уста дарил ей радостно владыка,Владычица по внутренней борьбе.Все прелести избыточного шика,Все почести присвоила себе.

Но ведая, что вряд ли лишь единойВ любовницах ей быть у короля,Сама для них и стала паутиной,Политикой по-своему руля.

Впоследствии промолвила больнаяЛюдовику пред вазой хризантем:«Я поиски вела, почти не зная,Что надобно владеющему всем.Узнала же на позднем я полёте.Не требуйте разгадки и грозой:Коль я скажу, улыбкой вы блеснёте;Прозрев и так, оттаете слезой.

На траурной прощальной волокитеПоймёте вы, что главное в судьбе,К дождю свою утрату приобщите,По мне скорбя со вздохом о себе».

Лу