Местоположение, или Новый разговор Разочарованного со своим Ба - Константин Маркович Поповский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бернардо (сухо): Надеюсь, Горацио, что на самом деле вы так о нас не думаете. (Обиженно отворачивается).
Марцелл: Э, сударь, зачем вы так? Разве вы не знаете, что мы были готовы отдать жизнь за нашего принца, когда он был жив, так, наверное, сумеем постоять за него и теперь, когда он от нас ушел? (Неожиданно всхлипнув, смолкает; затем, Бернардо). Верно, что ли?
Бернардо (хмуро): Попал.
Марцелл (Горацио): Да, если только надо, мы приведем сюда и этот призрак, и хоть кого. (Бернардо). Что, так?
Бернардо (хмуро): Конечно. Если будет надо.
Марцелл (Горацио): Что скажите теперь?
Горацио (помедлив): Скажу, что был перед вами не прав, и, будучи неправым, обидел вас. Простите великодушно, друзья. И ты, Бернардо, и ты, Марцелл. (Протягивает обоим руки).
Бернардо (пожимая руку Горацио): Пустяки. Мы и не думали сердиться.
Марцелл (пожимая руку Горацио): Все забыто.
Горацио: Мир?
Марцелл: Полный.
Бернардо: Тогда пойдемте, наконец, куда-нибудь, да промочим глотку. (Горацио). Надеюсь, вы не против?
Марцелл: Без вас мы не пойдем.
Горацио: Тогда идемте.
Бернардо: Да, и поскорее.
Горацио (медлит): Сейчас.
Короткая пауза. Горацио отходит в сторону.
Марцелл: Куда вы?
Горацио: Никуда. (Решительно, но не трогаясь с места). Идемте. (Медлит, затем повернувшись, растеряно). Нет, не могу… Как будто что-то держит. Так, словно он все еще где-то здесь, рядом, и вот-вот должен появиться, и надо только набраться терпенья и немного подождать…
Бернардо: Его здесь нет, увы.
Марцелл: Увы!
Горацио: А мне все кажется, что он где-то близко. (Кричит неожиданно и жалко). Принц! (Оглядывается, прислушиваясь). Принц!
Марцелл (негромко). А, черт!
Бернардо (торопливо): Пойдемте, пойдемте. Неровен час, накличете беду. (Беря Горацио под руку и беспокойно оглядываясь по сторонам, шепотом). Что, если он и вправду вас услышит и явится перед вами, окровавленный, бледный, безмолвный? Если уж вы не боитесь за свой рассудок, то пожалейте хотя бы нас с Марцеллом. (Марцеллу). Возьми его шпагу, и идем. (Сердито). Да, идем же!
Марцелл (поднимая шпагу Гамлета и настороженно оглядываясь): Идем.
Уходят.
2.
Кронберг. Один из залов королевских покоев.
За большим, заваленным бумагами столом, сидит Трувориус. Слева от него на краю стола лежит королевская корона. Принц Фортинбрас прохаживается возле стены, на которой развешена коллекция холодного оружия. Время от времени, он пробует то одну, то другую шпагу, фехтует, встав в позицию, затем вновь возвращает ее на место.
Трувориус (роясь в бумагах): А я был прав – тут много любопытного… Вот, например, переписка вашего дядюшки и датского короля… Руку даю на отсечение, тут найдется кое-что и про вас.
Не отвечая, Фортинбрас продолжает фехтовать.
А здесь – отчет казначея за последний месяц. Хотите взглянуть?
Фортинбрас (фехтуя): Отстань.
Трувориус: Нет, в самом деле, это могло бы вас немного развлечь.
Фортинбрас: Не думаю. (Остановившись). Признаться, все эти бумаги наводят на меня смертельную тоску. Черт возьми! Еще утром я чувствовал себя свободным человеком, вольным распоряжаться своей жизнью, как мне заблагорассудится. И вдруг оказывается, что я без пяти минут король и годен разве что на то, чтобы зевать на совете старейшин… (Негромко). Послушай-ка, Трувориус, а ведь это мне совсем не нравится.
Трувориус (вкрадчиво): Не хотелось бы вас обижать, ваше высочество, но вы говорите это так, словно вам никогда не приходило в голову примерять эту роль на себя.
Фортинбрас (вновь фехтуя): И не один раз, видит Бог. Но только одно дело мечтать о сражении, и совсем другое – биться с настоящим противником. (Неожиданно наставив острие шпаги в грудь Трувориуса). Чувствуешь, какая разница?
Трувориус: Хотите пронзить это благородное и преданное вам сердце?
Фортинбрас: Если еще раз напомнишь мне об этих бумагах, я так и сделаю… (Убирая шпагу). Черт! Стоит подумать, что скоро мне придется в них копаться, как мне становится не по себе. (Отойдя от Трувориуса, вещает шпагу и берет другую).
Трувориус: И все-таки я рискну сказать вашему высочеству всю правду. (Поднимается из-за стола, взяв в руки корону). Скажите откровенно, вам нравится эта вещица?
Фортинбрас (фехтуя): Я предпочел бы хорошо подогнанный стальной шлем.
Трувориус: Отличный ответ! Ей-Богу, отличный, отличный… Просто великолепный. И все-таки, можете меня повесить, если вы не согласитесь со мной, когда я скажу, что король побеждает в первую очередь не на бранном поле, а вот здесь, за этим самым столом, и при этом совсем не мечом, как это может показаться, а вот этими самыми жалкими бумажками, на которые ваше высочество смотрит с таким презрением!
Фортинбрас (холодно): До сих пор, как тебе известно, я неплохо обходился одним мечом.
Трувориус (с воодушевлением): Кто сказал «неплохо»? Покажите мне этого человека, и я собственными руками отправлю его в Преисподнюю!.. Прекрасно обходились, ваше высочество! Но по сравнению с тем, что вас ожидает, все это покажется вам только детской шалостью. (Поднимая корону). Потому что стоит вам только немного привыкнуть к приятной тяжести этой вещицы, – а это случится очень скоро, уверяю вас, – стоит вам только привыкнуть, как эти жалкие бумажки легко заменят вам и меч, и шпагу, и боевой топор. Вы будете ими колоть и рубить налево и направо не хуже какого-нибудь меча, да так, что будьте уверены – вас услышат и в Лондоне, и в Париже! И не беда, если этот звон кому-то придется не по душе. Беда, если, упаси Боже, случится такое несчастье, что в вашей чернильнице вдруг высохнут чернила. Вот это беда, так беда! Потому что если вы вовремя не подсчитаете, не продиктуете и не подпишите, то кони окажутся не подкованными, солдаты – без жалования, корабли – без парусов, армия – без провианта, пушки – без пороха, народ – без хлеба, преступники будут разгуливать на свободе, евреи станут проповедовать в общественных местах, шлюхи выйдут на улицу, чтобы приставать к прохожим, а в Государственном совете, спаси и сохрани, будет заседать католическая партия, и все это только потому, что в вашей чернильнице во время не нашлось капли чернил! (Ставя корону на стол). В конце концов, ваше высочество, Дания – это тот же конь, которым следует научиться управлять, и тогда вы можете рассчитывать, что он будет послушен своему хозяину, как никому другому. А уж тогда… О! Один только росчерк вашего пера, и он встанет на дыбы, пугая своим храпом соседей и заставляя их попятиться, чтобы тот случайно не отдавил им ноги. Одно ваше слово и он помчится, не разбирая дороги, туда, куда вы
