«Если», 1994 № 08 - Фрэнк Херберт

— Зачем им все это понадобилось? — спросила Марта Грэхем.

— Работа довольно уныла, — объяснил мужчина.

— У вас никогда не будет ни друзей, ни времени на что-либо, кроме дела. Наши методы временами довольно резковаты, но это диктуется разумной необходимостью.

Голова у Тэда Грэхема шла кругом. А его жена лишь тихо всхлипывала за его спиной.

Раймии сидели в вагончике Грэхемов.

— Были моменты, когда я боялась, что он не клюнет на приманку, — сказала она. — Я знала, что ты никак не сможешь оставить их в доме, если они не согласятся на обмен.

— Да, — кивнул он. — А теперь я намерен заниматься тем, чем хочу. Я буду писать баллады и поэмы.

— А я буду рисовать, — мечтательно произнесла она. — О, какое это прекрасное чувство — свобода!

— Жадность человеческая сделала нам прекрасный подарок.

— Я знала, что они согласятся. Ты заметил, как блестели их глаза, когда они осматривали дом? У них было… — Она вдруг остановилась на полуслове. Ужас исказил ее лицо. — Один из них не дал согласия!

— Они согласились оба. Ты сама слышала!

— А ребенок?

— Но… — он уставился на жену в недоумении. — Ребенок ведь не достиг возраста решений.

— Да, только по законам этой планеты, кажется, через шестнадцать лет он достигнет возраста решений. И что тогда?

Он вздрогнул. Плечи его обвисли, и он как-то сразу постарел, как будто шестнадцать лет уже пролетели.

— Я этого не переживу. Придется построить преобразователь, позвать ройяков и во всем признаться.

— И тогда они найдут для нас другое место, — выдавила она потухшим голосом.

— Я все испортил! — он схватился за голову. — Как же я не подумал о ребенке!..

Лев Корнешов

ГОРЬКАЯ СЛАДОСТЬ ЗАРУБЕЖЬЯ

Проблематика рассказа Ф. Херберта, а, точнее, его реальная подоплека видимо, довольно далека от забот «среднего американца». Ведь это не его, а нашего российского гражданина манят призраки рекламных объявлений самых разнообразных посреднических фирм, обещающих заграничный рай: гарантированную работу, высокую (по нашим меркам) зарплату и «никаких бытовых неурядиц».

Чем оборачиваются для соотечественников желанные кущи, лучше всех знает редакция газеты «Эмиграция».

По нашей просьбе главный редактор этой газеты подготовил статью для читателей журнала «Если».

Россияне покидают свою страну — Россию. С каждым годом все больше тех, кто пытается поймать удачу, найти свое счастье вдали от земли, на которой жили их отцы и деды. Вот цифры: в 1991 году получили разрешение на выезд 90036 человек, в 1992-м—103700, в 1993-м —114133 человека. Несколько прошедших месяцев 1994 года свидетельствуют, что число выехавших снова возрастет.

Это официальные, очень приблизительные цифры, они фиксируют лишь количество разрешений на выезд навсегда или на длительное время. А сколько остается «там» после командировок, туристических поездок, визитов по приглашениям? Уехал человек на неделю, не возвратился и через год — сейчас это его личное дело, нет на него уже давно партбюро с «персоналками», нет и выездных комиссий, которые густым бреднем вылавливали всех потенциальных «отщепенцев», «перевертышей» и «изменников родины». Слава Богу, ушли из нашего политического лексикона и эти ругательные слова.

Во время зарубежных командировок мне приходилось встречаться с десятками наших соотечественников. Они — люди одного с нами корня, одной культуры, одной истории. Да и к нам, в редакцию газеты «Эмиграция», часто приходят зарубежные россияне, по каким-либо делам посетившие Москву. В моем блокноте — десятки биографий и судеб, иногда счастливых, иногда — нет, часто запутанных и непонятных.

ВСПОМИНАЮ, как в отеле в Нью-Йорке ко мне подошел пожилой человек и протянул конверт:

— Ради Бога, опустите это письмо в Москве. Я уехал из Союза много лет назад, жена и сын не знают, жив ли я, отправить это письмо отсюда опасаюсь, не причинить бы неприятностей…

В Канаде, где большая русская колония, со мной познакомился бывший майор Советской Армии. Обычная история: ранение на фронте, плен, лагерь, «перемещенное лицо», наконец, приют в Канаде, сперва временный, а потом и счастье улыбнулось — получил канадское гражданство. Бывший майор живет на пожертвования для маленькой радиостанции, которую он открыл. Каждый вечер шестьдесят минут он крутит в эфире старые пластинки с русскими и советскими песнями. Только песни и больше ничего, а слушают его радиостанцию в каждой русской семье.

Четыре мощные волны эмиграции выбросили за кордоны России не менее 25 миллионов россиян. Собственно, тех, кто уехал из России после Октября 1917-го, называть эмигрантами не поворачивается язык. Это беглецы, изгнанники. Но это был цвет нации, люди высокой культуры и эрудиции.

В начале двадцатых годов большевики устроили вторую волну: насильственно выслали многих ученых, философов, мыслителей. Представители этих двух «волн» всегда хранили верность России, были ее истинными патриотами. Лучшие из них внесли существенный вклад в развитие мировой науки и культуры.

Много россиян оказалось за рубежом после второй мировой войны: пленные, угнанные в фашистскую Германию на принудительные работы. Среди них были и те, кто запятнал себя сотрудничеством с оккупантами и бежал вместе с ними под натиском Советской Армии. Вся эта разношерстная публика образовала довольно многолюдные русские колонии в Канаде, Австралии, некоторых странах Латинской Америки.

Наконец, четвертая волна эмиграции, набравшая силу в последние годы существования Советской империи и после ее крушения, выбросила на чужие берега сотни тысяч очень разных людей. Это были уже не диссиденты, не гонимые коммунистическим режимом поэты и писатели, не жертвы политической или национальной дискриминации. На Запад хлынули толпы тех, кто стремился к комфортной жизни, кто решил, что там можно лучше заработать, найти более широкие возможности для применения своей энергии, знаний, предприимчивости.

«СТАРЫЕ» ЭМИГРАНТЫ — и мне в этом не раз приходилось убеждаться — с некоторым пренебрежением смотрят на новое «пополнение» из России. И, следует признать, у них есть для этого основания. Ибо на виду прежде всего те, кого называют «новыми русскими», — предприимчивые дельцы, заработавшие огромные суммы на спекулятивных сделках, на наркотиках, торговле драгоценными и редкоземельными металлами, антиквариатом и еще Бог знает чем. Эти скупают виллы на Лазурном берегу в Испании, квартиры на Кипре, особняки в Париже. Только в прошлом году в Лондоне было заключено свыше 70 сделок на приобретение русскими недвижимости. Поставлены здесь и своеобразные рекорды. Один из санкт-петербургских бизнесменов приобрел недавно в английской столице дом стоимостью в один миллион фунтов стерлингов.