Обочина - Наталья Егорова

Щелкнула позади дверца. Андрей подпрыгнул на месте - он был уверен, что туалет пуст. Но из второй кабинки шагнула под синюю лампу... девица в чем-то блестяще-черном, обтягивающем и занимающем на теле минимум места.

Мужчину возле умывальника облило мгновенной неловкостью. В первую секунду он стыдливо вообразил, что ошибся дверью. Впрочем, тут же вспомнилось, что туалет в забегаловке был всего один... и хорошо еще, что вообще был.

Девица между тем остановилась у соседней раковины, деловито пустила воду, сунула ладони под ледяную струю, словно присутствие здесь мужчины одновременно с ней было делом обыденным. Серые, точно пылью присыпанные волосы прилипли к шее неопрятными завитками, над ухом виднелось темное вздутие - то ли недавний шрам, то ли такая некрасивая родинка... Андрей неловко отвернулся.

Каблуки прощелкали по кафелю за его спиной, вызвав неприятную ассоциацию со звуком удара шарика об стол. Едва слышно жужжала муха.

Она остановилась в дверях, полуобернулась, внимательно разглядывая Андрея из-под полуопущенных век. Густо намазанные тушью ресницы бросали на впалые щеки плотные тени, усиливая сходство с манекеном из дешевого фильма ужасов.

Этот взгляд длился от силы секунду, но Андрею показалось, что прошла вечность, прежде чем девица отвернулась наконец и шагнула наружу. В последнее мгновение ему бросилась в глаза нелепая огромная дыра на оранжевом чулке, в которой матово светилась гладкая кожа. Он успел заметить и широкую стрелку, криво поехавшую вокруг бедра, и даже оборванную капроновую нитку. Потом дверь тихо закрылась, и он с шумом втянул спертый воздух.

Чушь, - прошептал он своему отражению. - Какая все чушь.

Из туалета он вышел бодро и уверенно. Шагнул к выходу, не глядя по сторонам. Протянул руку к ручке...

И еще несколько секунд бесполезно шарил по гладкой поверхности, толкал, цеплялся за край двери ногтями.

Пока не услышал позади сдавленное хихиканье.

Спина уткнулась в холодную поверхность предательской двери.

– Все серь, - с удовлетворением констатировал Шляпа. Он сидел на заплеванном столике, забросив одну худую ногу на другую, и прихлебывал остатки пива из стакана с плавающим шариком. Андрей бросил затравленный взгляд в сторону теннисного стола, но толстяки исчезли, оставив на стене две размазанные тени, и только еще один шарик сиротливо лежал посреди зеленого поля и, кажется, даже светился мертвенно-бледным светом.

– Выпустите меня, - попросил Андрей так тихо, что не заглушил даже жужжание мухи. И повторил - громко, сорвавшись на истеричный фальцет. - Выпустите меня!

– Ты сам сюда пришел, - равнодушно бросил Шляпа. - Тебя кто тянул - нет; звал, просил - нет. Так чего ты хочешь?..

– Домой, - еле слышно шепнул Андрей.

Шляпа визгливо расхохотался.

Бедро внезапно пронзила резкая боль, отозвавшаяся жаром даже в грудной клетке. Андрей схватился за карман, выдернул нэцке, внезапно ставшую горячей, почти раскаленной. Фигурка словно сама прыгнула на стол, застыла, нагло улыбаясь ему в лицо широким лягушачьим ртом.

В смятении он шагнул назад. Под ногой скользко подалось...

Оглушенный, он не сразу понял, что произошло. Прямо над ним, из грязно-серой решетки подвесного потолка выглядывал глаз тусклой лампы. Затылку было холодно.

Андрей шевельнулся и закричал от страшной боли в ноге. Казалось, ее от щиколотки до самого бедра припечатал огромный утюг. Он мгновенно ослеп, скорчился на холодном полу, среди окурков, заскулил. И не сразу увидел, что Шляпа подошел вплотную и разглядывает его с интересом исследователя к диковинному экземпляру.

– Скажи, - он облизнул губы узким языком. - Скажи мне, какого цвета боль?

Боль была слепяще-белой. Левую ногу сладострастно грызли чудовищные челюсти. Андрей всхлипывал, не замечая, что слезы, сопли и грязь смешались на лице.

"Сейчас ты проснешься, - билось в голове. - Сейчас ты проснешься, это только дурной сон, этого не может быть. Не может... Не должно!"

– Будешь трепыхаться? - издевательски осведомился Шляпа. - Вся жизнь - серь, чего дергаться, а?

Показалось, он подмигнул из-под шляпы глубоким, как колодец, глазом.

Где-то там был еще бармен с жутким червяком культи, с оплывшей бульдожьей мордой, но взывать к нему бесполезно, они одна шайка, никто не найдет его на этой невозможной улице, где нет людей, и эти - не люди...

Нелюди...

– Потрепыхаешься, - констатировал Шляпа с видимым огорчением.

Ему нужно очутиться снаружи, вырваться из душной мышеловки, тогда все будет хорошо. Андрей отчаянными усилиями заставил себя "трепыхаться".

Каждое движение взрывается жестокой болью в ноге - неужели сломал?, едва не теряет сознание, судорожно переваливается на бок, пытается подняться, цепляясь за прочную на вид поверхность теннисного стола...

Шляпа с мнимым сочувствием поцокал языком.

Серая тень метнулась сбоку, ударила в грудь. Старый оргалит обломился под рукой. Упав на сломанную ногу Андрей закричал снова и понял, что потеряет сейчас сознание и останется во власти этого человека, который пугал его больше, чем все ужасы мира.

Он повернул голову и встретился взглядом с третьим глазом каменного жабочеловека.

Безумным рывком Андрей поднялся на здоровую ногу, ухватился за стену, отшатнулся к дверям. Он мог бы поклясться, что Шляпа не прикасался к столу, что тот сам надвинулся на него облезлым боком, вновь сшиб на пол, придавил в холодный сырой угол. Ногу словно выкрутили, как выкручивают белье.

Он замер на миг, тяжело дыша, пытаясь справиться с болью, пытаясь найти силы на новую попытку. И услышал, как вдалеке журчит вода, кажется, только что этого звука не было.

Шляпа сидел на столе, добавляя свой вес к без того немалому весу мебели, делая любую попытку подняться невозможной. Андрей судорожно вцепился в железную квадратную ножку, извиваясь в попытках хотя бы выбраться из угла. Он не сразу почувствовал холодное под рукой, а потом уже и брючина на здоровой ноге промокла от невесть откуда взявшейся воды.

– Паршивый водопровод в этом районе, не находите? - безмятежно сказал Шляпа: Андрей уткнулся взглядом в покачивающийся на уровне его глаз неожиданно блестящий остроносый ботинок. Черный.

Вода плескалась сантиметра на два, чуть утихомирив боль в сломанной конечности.

Он сумасшедший! - билось в голове. - они оба сумасшедшие, бармен соучастник... это банда... никто не найдет, вокруг одни заводы... сумасшедшие, господи, как убежать!

Буравчики глаз, следящие за ним, казались дырками в бездну.

"Что я вам сделал?"

Он спросил бы, если б мог. Но вода неумолимо поднималась, утопив нэцке и покачивая на поблескивающей поверхности целый теннисный шарик, а с губ срывался хрип. И было уже совершенно неважно, что он сделал убийце...