По следу волчицы - Вера Пескова

Вылезать из кровати не хотелось. Мне было стыдно. Я не знала, что сказать Эйнару. Что мне понравилось, и я хочу еще? А что, если он не захочет? Казалось, что у меня на лице все написано, и любой поймет что случилось вчера и станет смеяться надо мной.

Я решила не высовывать носа из комнаты, пока все не разойдутся по делам. Из окна было отлично видно наш двор, и отследить кто когда покинул дом было проще простого. Вот отец с Эйнаром, таким же хмурым, как обычно, уехали в лесополосу, ставить силки на грызунов.

Вот мама выбежала в магазин. Опять, наверное, молоко закончилось.

Ужом просочившись сквозь приоткрытую дверь спальни, добежала до ванной, залезла в душ. Из душа на кухню, живот уже сводило от голода. Потом возьмусь за уборку. Надо бы и на пробежку время выделить. А там и отец с Эйнаром вернутся…как этому наглому норвежцу в глаза смотреть, я не знала. А вдруг он все расскажет моим родителям, смеха ради, чтобы пристыдить меня?

Я невольно тронула губы и, не удержавшись, мечтательно улыбнулась.

За этим занятием и застала меня мама.

– Кира, у тебя что-то горит! – крикнула она мне с порога.

Это подгорал мой тост. Я забылась и совершенно не заметила, как из тостера заструилась тонкая сизая дымка.

– Доча, что с тобой? Ты что это в облаках витаешь?

Ой. Я обернулась, виновато улыбнувшись. Хотела было извиниться, но слова застряли в горле.

– Кир, все хорошо?

– Угу, – кивнула я.

Мама посмотрела на меня как-то странно. Потом поставила сумку с продуктами на стол и спросила осторожно:

– Ничего рассказать мне не хочешь?

– Я целовалась с Эйнаром, – выпалила я, краснея как помидор.

Уф. Призналась. Ну вот, теперь пусть смеется…

Но мама не смеялась. Она улыбнулась нежно, а потом подошла и крепко прижала к груди.

– Тебе нравится Эйнар?

– Угу, – потупив взор, ответила я. Маме я не могла врать.

– А как целовал, тебе понравилось?

– Очень, – едва различимый шепот.

Больше она ничего не стала спрашивать. Лишь покрепче обняла, погладила меня по голове и поцеловала в макушку, прям как в детстве. А ведь мне уже шестнадцать!

– Ну, слава Матери-Волчице, – услышала я ее довольный голос.

Вечером родители куда-то ушли. Сказали, идут проведать папину сестру, а то давно, мол, родственников не видели. Но я же помню, что они только на прошлой неделе собирались! Нутром чуяла, что это они специально, чтобы нас с Эйнаром наедине оставить. Первый попавшийся предлог нашли, хитрюги.

Как оказалось, их старания не увенчались успехом. Скандинав не вышел на ужин, хоть мама и испекла его любимый мясной пирог. Эйнар заперся в своей комнате и не выходил целый вечер. А я кусала локти от досады и сомнений. Глупые мысли лезли в голову. Ему не понравилось со мной целоваться. Я зря ответила на поцелуй, надо было притвориться, что мне все равно. Пусть бы добивался до посинения или пока не надоест. А я, дура, поддалась, и он сразу потерял ко мне интерес. Уверена, что так и было. Я ему просто разонравилась.

Гордость и обида не позволяли мне заснуть. Я ворочалась, пытаясь прогнать эти дурацкие воспоминания о его губах, целующих мои то с нежностью, то с грубым напором, требуя подчинения. О его сильных руках, заставляющих меня плавиться словно свечка. И глаза с пугающими алыми искрами, притаившимися за нежно-голубыми кристаллами льда… Я зарычала и в отчаянии запустила подушкой в стену. Следом полетела простыня.

Измученная и злая, встала с кровати, понимая, что не засну, пока не поговорю с Эйнаром. Если я ему не нравлюсь, пусть скажет об этом открыто. Авось не умру от горя.

Я на цыпочках спустилась на первый этаж. Свернула было на лестницу, ведущую на цокольный этаж, но тут из кухни донесся звон посуды. Родители вернулись? Рановато что-то. Они сказали, что всю ночь проведут у тети Инны… Настежь распахнув кухонную дверь, я застала Эйнара за поглощением маминого пирога. Вот же!.. Со мной, значит, ужинать не захотел, прятался от меня, трус поганый!

На глаза навернулись слезы.

– Приятного аппетита, – нарочито громко сказала я, – А что же ты со мной ужинать не стал?

Я готова была на стенку лезть от обиды. И еще от стыда, за то, что позволила себе пустить этого наглеца в свое сердце. Надо было нажаловаться вчера папе, чтоб выгнал этого хама взашей из нашего дома. Чтоб носа своего больше здесь не показывал!

– Или, что, уже не нравлюсь?

Эйнар отодвинул пустую тарелку, неторопливо облизав жирные от масла пальцы. А потом посмотрел на меня так… мне не по себе стало. Глаза из прочразно-голубых в одно мгновение превратились в два алых уголька.

Я отступила к выходу. Вся злость в миг улетучилась, сменившись страхом. Ой, не стоило, кажется, на него кричать. Не буди лихо, как говорится…

– Нравишься, – тихо и очень четко произнес Эйнар.

И медленно двинулся ко мне, застывшей, как статуя, в дверном проеме. Страх сковал тело, я могла лишь молча смотреть как он подходит ко мне, как берет мое лицо в свои руки, проводит измазанными в масле пальцами по щекам, пунцовым от недавней злобы.

– Ты – моя волцича. Моя. Понимаешь, что это значит, Кира? Я выбрал тебя и никому не отдам. Никогда, – прошептал он, глядя мне в глаза.

И коснулся моих искусанных от волнения губ своими, твердыми и горячими. И страх вмиг исчез, а руки сами собой потянулись к его плечам. Я поняла, что не могу и не хочу сопротивляться.

– А целоваться ты не умеешь, – с ухмылкой заметил он через минуту.

– Да как ты…?! – начала было я, но его настойчивые губы заставили меня замолчать.

– Ничего, я тебя научу, – сказал он спустя еще минуту.

Я открыла глаза и увидела улыбку на его лице. Первую улыбку с тех пор, как он к нам приехал. И она была такой заразительной, что я не сдержалась, улыбнулась в ответ.

– Что?

– Ничего, – я пожала плечами, – Просто первый раз вижу, как ты улыбаешься. Тебе идет.

Он улыбнулся еще шире, обнажая острые клыки, и притянул меня к себе так сильно, что дышать стало тяжело. Голова опять закружилась.

– Почему на ужин не пришел? – спросила я, когда вновь обрела возможность дышать, – Я думала, ты меня избегаешь.

Эйнар посмотрел на меня как на дурочку. В глазах явно читался упрек. Он назвал меня своей волчицей, а я тут извожусь глупыми мыслями о том, понравился ему наш первый поцелуй или нет.

– Я тебя не избегаю. Просто…дела были. Надо было проверить кое-что. Я вернулся только час назад.

Странно. Я-то думала, что он весь вечер дома был. Не заметила совсем, уходил он или нет. Очень странно.

Должно быть, мысли, как в зеркале, отразились на моем лице, потому что Эйнар тут же добавил:

– Извини, не успел тебе сказать. Все случилось в последний момент.

– Что – все?

– Отец тебе сам расскажет, – ушел он от прямого ответа.

– Ладно, – я не стала спорить.

Но про себя подумала, что все это как-то немного подозрительно. Эйнар шпионит за кем-то тайком? За моим отцом или по просьбе моего отца? Что он там может на ночь глядя проверять? Воображение разгулялось, прямо детектив какой-то… Надо с отцом завтра обязательно поговорить. Пусть объяснит.

– Как ты быстро соглашаешься, – Эйнар довольно прищурился.

– Не могу с тобой спорить, когда ты вот так…близко стоишь, – выдохнула я.

Волк посмотрел мне в глаза пристально и…я опять пропала. Не заметила даже, как сама потянулась к нему, обвила руками шею и осторожно коснулась губами его губ. Реакция была молниеносной. В тот же миг он ответил на поцелуй с таким чувством, что по всему телу пробежала сладкая дрожь, а колени подкосились от внезапной слабости. Его руки с моей талии опустились на бедра и сжали больно, вызвывая странное томящее чувство внизу живота.

Я тихонько всхлипнула и прижалась к нему, как могла ближе.

– Нет, – он вдруг отстранился, тяжело дыша, – Кира, иди лучше спать.

Я вопросительно подняла брови.

– Иначе я за себя не ручаюсь… Я тебя прям здесь, на кухне… Мне твой отец потом голову открутит!

Он меня прям здесь на кухне…что?

И тут до меня дошло. Оооооо. Он хочет сделать со мной то же самое, о чем так упоенно рассказывала недавно одна из старших подруг. То, что по ее словам, невозможно сравнить ни с каким другим удовольствием на свете. Первый раз, конечно, немного больно, но ради такого стоит и потерпеть…

Нет, не хочу, чтобы больно. Не сейчас, я не готова еще.

Эйнар словно прочел мои мысли, он нехотя разомкнул объятия и нежно погладил по распущенным волосам.

– Спокойной ночи, моя маленькая степная волчица.

– До завтра, – прошептала я и поспешила обратно в свою комнату, пока имела еще силы расстаться с этим волком-искусителем.

Увы, но на следующий день нам не суждено было увидеться.

Родители вернулись ранним утром. Отец – удивительно спокойный, а мама, наоборот, сильно чем-то встревоженная. Никогда еще не видела ее такой. Она фурией влетела в дом, кинулась на кухню, где застала меня завтракающей в гордом одиночестве. Ничего не объясняя, резко сказала: