Чалын – дочь снежных вершин. Книга 1. Южные ветры - Макс Саблин

И снова все замерли в тишине. Человек-гора отпустил хана и, привстав на колено, протянул ему руку. Громко рассмеявшись, тот принял помощь победителя и, оказавшись на ногах, удовлетворённо похлопал богатыря по плечу.

– Алып [12] ! Настоящий алып! – не скрывал восторга Ойгор.

Народ снова ожил. Старики кивали в ответ хану, молодые с восхищением переговаривались, а заводные мальчишки, подражая взрослым, устроили собственную борьбу, путаясь у их ног.

Закат прошёл, дохнул прохладой свежий вечер, наступали сумерки. Люди уже расходились, как вдруг высоко в небе громко прокричала тёмно-бурая птица. Хан Ойгор, как и все остальные, поднял голову и разглядел в потускневшей синеве длиннокрылого беркута. Он грациозно описал круг, зашёл на второй и издал звонкий клёкот:

– Кьяк-кьяк-кьяк!

– Ха-ха-ха-ха! – обрадовался хан Ойгор. – Мюркют добрую весть мне на крыльях принёс: дочь у меня родилась!

В те далёкие времена люди могли понимать язык зверей и птиц, умели разговаривать с ними. Однако всё же мало кто из человеческого рода обладал таким даром с рождения. В основном это были шаманы. Они получали в наследство от предков сокровенные знания естества и, в свою очередь, передавали их избранным – только искренне верящим в себя и в свои возможности. Хан Ойгор был одним из тех немногих, кто постиг язык животных.

– Дочь у меня родилась! – торжествующим криком огласил он долину.

Хан огляделся по сторонам в поисках сына, хотя тот всё это время находился рядом, слева от него, приотстав всего-то на полшага. Увидев Амаду, Ойгор обнял его и повторил радостную новость:

– Амаду, у тебя теперь сестра есть!

Глаза мальчишки засияли от радости, и он улыбнулся.

Недолго думая, Ойгор оседлал справного огненно-рыжего жеребца и, прихватив с собой двух верных провожатых на гнедых скакунах, отправился в путь. Оставшихся воинов хан доверил сыну. Амаду сам попросил его об этом, он считал себя достаточно взрослым для того, чтобы возглавить войско, да и отец полностью разделял мнение сына.

Кони, не зная усталости, скакали сутки напролёт, в темноте освещал им дорогу звёздный небосвод, а днём спасал от зноя свежий, нагонявший облака ветер. Лишь только на вторую ночь хан со спутниками сделали привал: накормили коней, утолили голод сами, отдохнули, и едва наступило холодное пасмурное утро, они уже снова были в пути. Весь день не прекращался унылый дождь, однако и он не стал преградой на пути всадников. Наконец, поздним вечером, когда ночь ещё не наступила, но было уже слишком темно, чтобы передвигаться дальше, хан и его воины остановились. Они прибыли в Яраш-Дьер.

Отпустив спутников восвояси, Ойгор отправился дальше один. Он проехал мимо множества разбросанных друг от друга жилищ, пока не встретил на своём пути многоугольный аил, тот, что отличался своими размерами от других, себе подобных. В темноте он походил на огромный мокрый камень, по которому струились потоки дождевой воды.

– Бр-р! – остановил скакуна хан.

Как будто предчувствуя несчастье, конь неспокойно топтался на месте, тряс гривой, закидывал кверху голову, бил копытом, разбрызгивая собравшуюся под ногами лужу. Ойгор спрыгнул на землю, привязал своего верного друга к коновязи и поспешил войти в аил. Озябшей рукой он приоткрыл войлок, прикрывающий эжик [13] , снял промокшую насквозь шапку и переполненный чувством радости вступил внутрь.

В полумраке, возле очага, сидела на коленях немолодая женщина с видневшимися из-под шапки седыми растрёпанными волосами. Отсвет раскалённых углей придавал её лицу ярко-красный оттенок. Не сказав ни единого слова, она подкинула немного хвороста в очаг и только тогда обратила своё внимание на хана. Сухие сучья задымили, серый дым плотной струёй устремился к тюнюку [14] . Искорёженные ветки вспыхнули, разгорелись, но огонь едва рассеял темноту своим тёплым светом.

Всё время, проведённое в пути, счастливый хан Ойгор думал о своих близких и представлял, как обрадуются они его появлению. Однако, вопреки всем ожиданиям, хан увидел угрюмые лица встречавших его людей. Здесь не было праздника, в этом месте не лились величальные песни, языками огонь в очаге не играл, и всё говорило о том, что сюда пришло горе.

Сквозь полумрак хан осмотрел всех присутствующих. На войлочном настиле пола, по левую от него сторону сидели мужчины, по правую – женщины. Что те, что другие молчали, на их лицах читалась скорбь. Лишь только малышка в деревянной подвесной колыбели улыбалась чему-то во сне. Среди этих людей хан не увидел своей супруги Ойрош. Он понял: подарив ему дитя, она покинула этот мир.

Глаза Ойгора наполнились слезами, он хотел рыдать от горя, но не мог себе этого позволить. Что было силы, сжал хан в глубокой печали шапку, слезами скорби из неё полилась вода. Другой рукой он грубо стер с лица дождевые капли и подошёл к люльке, над которой висел оберег – маленький лук, отпугивающий недоброжелателей из мира духов. Хан с умилением смотрел на дочь. Она крепко спала и не думала просыпаться. Ойгор наклонился и нежно прикоснулся губами к её пухленькой румяной щёчке. Приоткрыв глазки, малышка попыталась осознать, что происходит, но, разглядев лишь мутный незнакомый силуэт, закряхтела, потом широко зевнула и снова погрузилась в сон.

В этот момент к хану подошла седоволосая женщина, та, что поддерживала огонь в очаге. Это была Адаана [15] – потомственная шаманка, покровительница рода Ойгора, защитница от злых духов. Именно она отправила своего крылатого помощника известить хана о рождении дочери.

– Эзен [16] , Ойгор-хан, – тихо поприветствовала его женщина.

Повернув к Адаане голову, хан молча кивнул ей в ответ. Ойгор узнал шаманку, однако был сильно удивлён её изменившейся внешностью. За столь короткий срок она из зрелой женщины превратилась в старуху.

– Адаана, кто годы твои украл? – спросил хан.

– Ребёнок прежде времени на свет появился, – начала свой рассказ шаманка. – Он не готов был родиться, не ждала его так рано и мать. Дыхание младенца обрывалось. Ойрош тоже было тяжело, много сил она потеряла. Ойрош о помощи меня попросила. Помощники мои, духи, привели меня к Матерь-Умай [17] , и она рассказала, что дьула младенца похищен злым духом, в подземном мире его надо искать. Дождавшись ночи, я в мандьак [18] облачилась, бубен чёрный достала. Сарлыков самых крупных, ат [19] быстроногих, кой [20] длинношерстных в жертву отдала. В тёмное царство спустилась, девять рек преодолела, тех, что сливаясь, образуют слёзную реку. По тонкому мосту из конского волоса во дворец властелина Эрлика [21] попала и его самого там нашла. С удовольствием он принял все жертвы животных и выслушал меня до конца, а потом хан чёрный одному из своих сыновей наказал найти того духа, что двойника младенца похитил. После этого владыка «подземной земли» отпустил меня и пообещал вернуть ребёнку дьула, но только взамен жизни его самого близкого человека. Об этом я Ойрош рассказала, и она своё согласие дала.

Шаманка замолчала.

– Ты правильно сделала, Адаана, – дал свой ответ Ойгор.

– Её сюне [22] сейчас здесь, – продолжила женщина, – Ойрош с нами прощается, в мир предков готовится уйти.

В этот момент Ойгор почувствовал лёгкое прикосновение. От виска по щеке сходило нежное тепло. Закрыв глаза, хан представил, как любимая ласкает его своей рукой. На самом деле всё так и было, это видела Адаана. Двойник Ойрош стоял напротив Ойгора и, улыбаясь, гладил его лицо прозрачной рукой. Затем Ойрош прикоснулась к улыбнувшейся ей малышке и растворилась бесцветной дымкой. Опустившись к очагу, пелена закружилась вихрем, подняла искры над языками пламени и, смешавшись с дымом, вылетела в тюнюк.

Глава 3. Хан Боджинг и его Третье Ухо

Эхо доброй вести о рождении Чалын разлетелось по всему Ойгорскому ханству. О малышке шептали деревья, журчали быстрые воды, шумели ветра и говорили люди. Донеслась эта новость и до Боджингского ханства.

Про самого хана Боджинга ходила дурная слава. Он слыл жадным, безжалостным правителем, и ждали от него одной лишь беды. От бесчинств Боджинга и его воинов страдали соседние ханства, мирные жители вольных племён и чужеземные купцы: их караваны грабили, а сами торговцы уже никогда не возвращались на родину.

В очередной раз тонокчы [24] Боджинга разорили несколько аилов свободного племени и ограбили иноземный караван. После этого упоённые удачей возвращались домой. Преодолев очередной перевал, они разбили лагерь у верховья быстротечной реки. На голых камнях выросли невысокие конические юрты, разгорелись постовые огни.

В одной из этих войлочных юрт на дорогом ворсовом ковре восседал невысокий человек с золотой чашей в руках. Его густые чёрные волосы были уложены в тугие пучки на темени. Широкие плечи облегал жёлтый, украшенный позолотой шёлковый халат с широкими рукавами. Талию опоясывал зелёный кусок ткани, закреплённый красным кожаным поясом, на котором находились только самые необходимые для похода предметы: огниво, кольцо для стрельбы из лука, плеть и кинжал в изогнутых ножнах, украшенных извивающимся золотым драконом с рубиновыми глазами. А ещё, сзади, на поясе висели шоу – цветные шнуры с нефритовыми украшениями, связанными в сетку, и костяная игла для распутывания памятных узлов. Меч лежал в стороне.