Последняя колония - Джон Скальци

— В таком случае давайте установим, что минимальная ставка за случку, начиная с седьмого раза, будет равна средней от первых шести, — предложил я. — Так что, Ниссим, если он попытается надуть тебя, то в итоге надует сам себя. К тому же у нас здесь маленькая деревня. Люди не станут случать своих коз с козлом Афтаба, если решат, что он завел себе козла только для того, чтобы навредить тебе и помешать зарабатывать на жизнь. Можно обладать полезной вещью, но быть плохим соседом и ощущать на себе все беды от неприязни односельчан.

— А что, если я не хочу вести с ним совместное дело? — вопросил Афтаб.

— Тогда ты можешь продать козленка Ниссиму, — ответил я.

Ниссим открыл было рот, но я не дал ему возразить…

— Да, продать, — повторил я, прежде чем он успел сказать хоть слово. — Отнеси козленка к Мурали и спроси, что он скажет. Такой и будет цена. Мурали не питает особой симпатии ни к тебе, ни к тебе, поэтому цена будет справедливой. Идет?

Ченджелпеты задумались над моими словами, то есть напрягли мозги, пытаясь сообразить, можно ли найти какой-то иной выход, при котором одному из них пришлось бы заметно хуже, чем другому. В конечном счете оба, похоже, решили, что им придется страдать одинаково, а в этой ситуации такой результат был, по-моему, оптимальным. Так что им осталось лишь сдержанно кивнуть.

— Вот и прекрасно, — подытожил я. — А теперь шли бы вы отсюда, пока с моим ковром не приключилась неприятность.

— Моя коза никогда такого не допустит! — возмутился Афтаб.

— Я беспокоюсь вовсе не из-за козы, — ответил я, указывая им на дверь.

Они удалились, так и не поняв, что я имел в виду, и в кабинете тут же появилась Савитри.

— Вы заняли мое кресло, — заявила она.

— Считай, что я тебя обманул. — Я положил ноги на стол. — Раз ты не научилась справляться со сложными делами, значит, ты не готова к высокому посту.

— В таком случае я вернусь к скромной роли вашей секретарши и смиренно сообщу, что, пока вы развлекались с Ченджелпетами, вам звонил констебль.

— Чего же было нужно констеблю?

— Не знаю. Я только успела сказать, что вы заняты. Вы же знаете констебля. Сплошная грубость.

— Суровая справедливость — вот девиз нашего констебля, — изрек я. — Если случилось что-то действительно важное, я рано или поздно об этом узнаю, тогда и буду беспокоиться. А пока что займусь бумагами.

— У вас нет бумаг, — безжалостно констатировала Савитри. — Вы отдаете их мне.

— Ну и как, все готово?

— Пора бы вам усвоить, что готово, — наставительным тоном заметила Савитри.

— В таком случае, думаю, мне можно расслабиться и погреться в лучах собственной славы великого мастера управления.

— Я очень рада, что вы не наблевали в мою корзину для бумаг, — нахально заявила Савитри. — По крайней мере, я сама смогу воспользоваться ею для той же цели.

И, довольная, что последнее слово осталось за ней, она закрыла дверь, не дав мне возможности сразить ее блестящей репликой.

Такие отношения установились у нас к исходу первого месяца совместной работы. За это время она пришла к выводу, что, несмотря на мое военное прошлое, я не был слепым орудием колониализма. А даже если и был, то все же у меня имелись здравый смысл и какое-никакое чувство юмора. Поняв, что я не собираюсь подчинить своей власти ее деревню, она успокоилась и принялась поддразнивать и подкусывать меня при каждом удобном случае. Такими наши отношения и оставались на протяжении семи лет, и это мне нравилось.

Зная, что все требующиеся документы подготовлены и все насущные проблемы деревни решены, я поступил так, как поступил бы любой в моем положении: задремал. Добро пожаловать в грубый и суматошный мир мирового поверенного (простите за каламбур) колониальной деревни. Возможно, где-то принято вести себя по-другому, но если это так, то я не хочу об этом знать.

Я проснулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Савитри запирает шкафы, собираясь уходить. Помахав ей на прощание, я еще несколько минут посидел неподвижно, а затем оторвал задницу от стула и направился домой. По пути я случайно увидел констебля, идущего мне навстречу по другой стороне дороги. Я подошел и смачно поцеловал местного представителя правоохранительных структур в губы.

— Ты же знаешь, что мне не нравится, когда ты так поступаешь, — сказала Джейн, когда я оторвался от нее.

— Тебе не нравится, когда я тебя целую?

— Когда я нахожусь на работе — не нравится. Это подрывает мой авторитет.

Я улыбнулся, подумав, какое разочарование ждало бы любого злоумышленника, который, глядя на то, как Джейн — в прошлом офицер Специальных сил — целуется со своим мужем, решил бы, что она мягкий или нерешительный человек. Сокрушительный пинок под задницу мгновенно разубедил бы его в этом.

— Извини. Постараюсь впредь не подрывать твой авторитет.

— Спасибо, — серьезным тоном отозвалась Джейн. — Но я все равно шла к тебе, потому что ты мне так и не перезвонил.

— Сегодня я был чертовски занят, — соврал я.

— Савитри подробно рассказала мне о твоих занятиях, когда я звонила второй раз.

— Увы.

— Увы, — согласилась Джейн. Мы не спеша направились в сторону нашего дома.

— Ну а я хотела предупредить тебя, что завтра ты можешь рассчитывать на визит Гопала Бопарая, который вознамерился узнать, как устроено коммунальное хозяйство. Он снова напился до потери рассудка. И поругался с коровой.

— Плохая карма, — усмехнулся я.

— Корова, наверно, тоже так решила. Она боднула его в грудь и попыталась запихнуть в витрину магазина.

— Го сильно пострадал?

— Отделался царапинами, — успокоила меня Джейн. — Витрина выдавилась. Потому что была не стеклянная, а пластиковая. Не ломается, не бьется и не может порезать осколками.

— Это уже третий раз в этом году. С ним должен разбираться не я, а настоящий судья, наделенный правом казнить и миловать.

— Именно это я ему и сказала. Но он уже отбыл сорок дней принудительных работ в районной тюрьме, а у Шаши через две-три недели подходит срок. Какой ни есть, он принесет ей больше пользы, если будет рядом, а не в тюрьме.

— Ладно, — пообещал я, — выясню, что можно для него сделать.

— Как прошел день? — осведомилась Джейн. — Если не считать того, что ты хорошо выспался.

— Этот день прошел под знаком Ченджелпетов, — пожаловался я. — На сей раз с козлами и козами.

Так, болтая о событиях минувшего дня, мы с Джейн шли домой; таким было едва ли не каждое наше возвращение на маленькую ферму, которую мы устроили сразу за пределами деревенской земли. Свернув на ведущую к нам дорогу, мы столкнулись с нашей дочерью Зоей. Ее сопровождал Варвар, беспородный пес, который, как всегда, безумно обрадовался нам.

— Он угадал, что вы идете. — Зоя слегка запыхалась. — Рванул вам навстречу. Мне пришлось догонять его бегом.

— Приятно знать, что хоть кто-то без нас скучает, — отозвался я.

Джейн наклонилась и погладила Варвара, который изобразил настоящую бурю восторга. Я чмокнул Зою в щеку.

— К вам приехал гость, — сообщила дочь. — К вам обоим. Объявился у нас около часа назад. Приехал на флотере.

В округе флотеров не было ни у кого: для сельского хозяйства они крайне непрактичны и могли бы сгодиться разве что для пускания окружающим пыли в глаза, причем и в переносном, и в прямом смысле. К счастью, наши односельчане не имели склонности к такому поведению. Я взглянул на Джейн. Она пожала плечами, дескать, я никого не жду.

— И как же он представился? — спросил я.

— Он вообще не представился. Только сказал, что он — старый друг Джона. Я предложила ему позвонить тебе, а он ответил, что с удовольствием подождет.

— Ладно. Скажи хотя бы, как он выглядит, — попросил я.

— Молодой. Вроде как хорошенький.

— Я не думаю, что у меня есть знакомые хорошенькие парни. Ведь это больше по твоей части, юная дочь, верно?

Зоя возвела глаза к небу и ухмыльнулась с деланной язвительностью.

— Так точно, девяностолетний папаня. А вот если бы ты позволил мне договорить, то услышал бы одно слово, которое убедило меня, что ты и впрямь мог знать его. А я хотела сказать, что он не только хорошенький, но еще и зелененький.

Мы с Джейн снова переглянулись. Зеленая кожа была у солдат ССК; этот цвет ей придавал хлорофилл, поставлявший бойцам дополнительную энергию. И у Джейн, и у меня кожа некоторое время была зеленой. Впоследствии я вернул себе свой первоначальный цвет, и Джейн тоже разрешили выбрать более заурядную окраску кожи.

— Он не сказал, что ему нужно? — спросила Джейн.

— Не-а. Да я и не спрашивала. Я просто решила, что будет лучше выйти вам навстречу и предупредить. А его я оставила на крыльце.

— Наверно, сейчас он вынюхивает, что и где у нас лежит, — предположил я.