Журнал «Вокруг Света» №07 за 1981 год - Вокруг Света

Дед с внучкой поднялись, приблизились к нам, и девочка смело, громко поздоровалась:

— Доброе утро, товарищи!

— Ты говоришь по-русски? — удивились мы.— Почти без акцента...

— Но,— улыбаясь, ответил старик по-испански.— Это пока все, что она знает. Ну какое же сейчас утро! А она даже глубокой ночью говорит советским: «Доброе утро!» Давайте знакомиться. Меня зовут Фернандо. Вы, ребята, из самой Москвы?! А на Красной площади были? Да, сейчас там у вас холодно... Двадцать градусов мороза?! Дьос мио, бог ты мой, не может быть!

Старик достал выглядывавшую из кармана пиджака сигару и обстоятельно, неторопливо разжег ее.

— Вы сюда не часто приходите, заметил он.— Я вас лишь два или три раза здесь видел. Не нравится?

— Нет, здесь прекрасно, но со временем туго...

— Да еще гуа-гуа, понимаю! — рассмеялся старик.— А я помню, как сюда из центра города ходили трамваи. Вон в том здании справа располагался яхт-клуб, в котором собирались американские миллионеры. Какие там яхты стояли! Но смотреть на них можно было только издалека. Простых кубинцев, а тем более цветных, мулатов и негров, и близко к клубу не подпускали.

— А вы здесь давно живете?

— Да с самого детства. Работал всю жизнь, теперь на пенсии. Гуляю с младшей внучкой. Мне ведь восемьдесят два, хотя многие и семидесяти не дают... Повидал я на своем веку. Шесть лет в Соединенных Штатах жил, мойщиком окон работал, наборщиком в коммунистической газете, учился, потом в Мексике жил. А все же лучше нашей Кубы нет. Недаром Колумб сказал, что если существует рай, то он на этом острове.

Внучка что-то прошептала деду.

— Да-да, нам пора,— кивнул он.— Спасибо, что выслушали старика, братья!

— Доброе утро, товарищи! — попрощалась девочка.

Пешком по Малекону

...Я прохожу длинный тоннель, проложенный под устьем Альмендарес. Мимо ресторане «1830-й», мимо старинной сторожевой башни с подвесными мостами, в которой тоже располагается ресторан, выхожу на Малекон. Здесь, как обычно, свистит ветер, проносятся на огромной скорости машины. Когда залив волнуется, длинные океанские волны, подкатывая к берегу, наталкиваются на высокий парапет и возмущенно взлетают в небо — красивое зрелище! Однажды эта красота чуть не стоила мне жизни. Я торопил таксиста, опаздывая куда-то, и вдруг тяжеленная толща воды обрушилась на «форд». Машину резко повело, швырнуло в сторону, вынесло на встречную полосу, закрутило... Отделались мы легким испугом и разбитой фарой. Месяца через два я встретил этого таксиста, Роберто, возле больницы. Рука в гипсе, голова в бинтах.

— А-а, друг! — восторженно хлопнул он меня по плечу здоровой рукой и расплылся в такой улыбке, будто никогда не был более счастлив, чем сейчас, встретив после перевязки старого пассажира.— Тысячу лет не виделись! Что невеселый? О чем грустишь? А меня вот грузовик «поцеловал» — нежно, прямо как невеста.

— Как ты себя чувствуешь?

— Маравийосаменте! Изумительно! Правда, шоферские права отобрали — почему-то решили, что я был виноват. Ничего себе виноват! Грузовик остановился на минуту, выглянул оттуда дядя, нехорошо отозвался о моей маме и дальше погнал. А меня на прицепе тащили через весь город. Теперь вот в это заведение,— он указал на больницу,— хожу как на работу. Но это все мелочи...

Кубинцы, по-моему, абсолютно не способны унывать. Что бы ни случилось, как бы ни было грустно, кубинец — по крайней мере внешне — всегда в чудесном настроении, всегда у него есть для тебя улыбка, какая-нибудь немудреная шутка. Он не считает себя вправе портить настроение ближнему. В гуа-гуа я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь повысил голос, ни разу не видел ссор (несмотря на то, что ждать автобус пришлось, может быть, полчаса да еще на выматывающей душу жаре). Атмосфера доброжелательности, внимания друг к другу царит везде — на улице, в кинотеатрах, магазинах...

...По набережной, похожей на натянутую тетиву гигантского золотисто-синего лука — горизонта,— все несутся и несутся машины. Терпеливо следят за толстыми лесками рыбаки. Их пока немного. Вечерняя зорька начнется, когда спадет жара и облака станут бирюзово-розовыми. Вдоль парапета, радостно крича, носятся мальчишки с разноцветными бумажными змеями. Пользуются змеями и рыбаки, привязывая к ним лески. Кружатся чайки. Вдали разворачивается, чтобы зайти в порт, огромный серебряный лайнер.

Без Малекона так же трудно представить Гавану, как Париж без Эйфелевой башни. Чтобы поздороваться с кубинской столицей, глотнуть свободного океанского ветра, приезжий выходит на Малекон. Здесь и прощаются с Гаваной, бросая в воду мелкие монеты...

Памятники на Малеконе... Многие построены в первой половине нашего века, когда на острове господствовал американский доллар. Вот памятник американским солдатам. До революции с его верхушки глядел за океан огромный черный орел. Как только стал возможно, этот символ запроливной власти сбросили вниз. Кубинцы попросили Пабло Пикассо сделать для Гаваны большую копию своего знаменитого голубя мира, чтобы водрузить ее на набережной вместо орла. Великий художник с удовольствием согласился, говорят, даже начал работу, но, к сожалению, не успел.

Пожалуй, самый красивый памятник в Гаване — монумент национальному герою, борцу за свободу Антонио Масео. Он напоминает чем-то Медного всадника.

...Ах прохожие на Малеконе, на всех гаванских авенидах и кальес! О какой-то замкнутости, нелюдимости не может быть и речи, совсем наоборот. Трудно; просидеть на лавочке больше трех ми-нут и не быть втянутым в разговор. О: чем угодно. Об истории, о погоде, нравах, международном положении... Человек может запросто подойти на улице к другому человеку, совершенно незнакомому, и попросить выслушать, поделиться с ним радостью или печалью. Может рассказать забавную историю, и незнакомец обязательно рассмеется, хотя бы из вежливости. Могут вместе спеть популярную песню...

«Коппелья» — Царство мороженого

...И утром, и вечером, и в выходные, и в часы «пик» самый распространенный шаг в Гаване — прогулочный. Бредет, шаркая по асфальту башмаками, разносчик газет и лениво покрикивает: «Р-р-льде!» — чем подразумевает название молодежной газеты «Хувентуд ребельде». Мирно беседуют смуглые старики в нешироких соломенных сомбреро. Идут не спеша, задирая вверх блестящие подбородки, кудрявые мальчишки... Действительно, почему-то в Гаване трудно спешить. Трудно отказать себе в бутылочке рефреско — холодного пива, стаканчике сиропа со льдом, не заглянуть на полчасика в «Коппелью»...

«Коппелья» — царство мороженого. Огромное открытое кафе, сотни столиков под кронами миндальных деревьев в центре Гаваны. Работает оно без выходных, с утра до двух часов ночи.

Сюда приходят студенты, рабочие, дети, старушки, моряки, обязательно влюбленные...

Сяду и я за столик. Но сначала нужно сделать заказ. Не так-то легко выбрать — клубничное, миндальное, апельсиновое, кофейное, ананасовое, банановое, кокосовое, манговое... Возьму большую порцию «Энсаладо» и попрошу девушку в фирменном клетчатом платьице положить мне мороженое тех сортов, которые ей больше по вкусу. Она поставит на поднос, как повсюду на Кубе, стакан холодной воды, густо польет большие разноцветные шарики мороженого сиропом, положит сверху несколько сладких «соломок» и лукаво улыбнется: «Горло не заболит?..»

...Еще в 62 году до нашей эры на большом гладиаторском турнире Нерона видели жадно уплетающим что-то подобное современному мороженому: мед, вино и ломтики фруктов, смешанные со снегом, добытым рабами в горах". В XIII веке Марко Поло привез на родину из Китая рецепт почти того же обезжиренного мороженого, что едят сейчас в Италии. Благодаря свадьбе уроженки Флоренции Каталины Медичи с королем Генрихом II, известным гурманом, Франция узнала о новом замечательном десерте. Но лишь через несколько веков королю Англии Карлу I под секретом, за огромные деньги удалось купить на материке рецепты и привезти одного из лучших мастеров по изготовлению мороженого. Англичане и привезли его в Америку. 19 мая 1777 года в газетах было опубликовано объявление, что в Нью-Йорке продается мороженое. В 1900 году была основана Национальная ассоциация по производству мороженого, которая вскоре переросла в международную. Первый вафельный стаканчик появился через четыре года на «Международной феерии» в Сан-Луисе.

Кубинское мороженое славится давно, но масштабы его производства в прошлом несравнимы с нынешними. Довольно сказать, что перед революцией на Кубе знали всего двенадцать сортов мороженого, а сейчас больше шестидесяти! (И в научно-исследовательском институте постоянно разрабатываются новые.)

Это была идея Фиделя Кастро — создать целое объединение по производству мороженого, поставить его на научную основу. На острове работают девять больших хладокомбинатов. Мороженое — один из популярнейших продуктов, производимых на Кубе. Необходимое сырье, которого нет на острове (а даже в самом простом мороженом не меньше восьми-девяти составных частей), импортируется из Вьетнама (анис), из СССР (масло, сливки, виноград), из Канады (грецкий орех), из Испании (дыня), из Мексики (какао)... Многие специалисты считают кубинское мороженое лучшим в мире, а я, все-таки лишившийся голоса после первого посещения «Коппельи», в этом теперь не сомневаюсь.