Я не могу иначе - Толкунова Валентина Васильевна

Я чувствовал новый, мощный виток в своей карьере, и Саша был всецело готов к стремительному взлету; в нем присутствовал кураж, колоссальная энергия. Когда «Мадонна» уже стала популярной, Толкунова, представляя меня со сцены, говорила: «Мой музыкальный руководитель – автор песни «Мадонна»». Зал взрывался аплодисментами, а она продолжала: «Но он не остановился на достигнутом, и в его творчестве есть еще одна песня». А у меня уже был записан целый альбом с Серовым. Я думаю, с ее стороны это была обыкновенная творческая ревность, вполне понятная и объяснимая.

Я обратился к Валентине Васильевне с просьбой поручиться за Серова, которому выпал шанс принять участие в международном конкурсе. Поскольку Саша был в буквальном смысле слова бомжем (он выписался из Николаева, но еще не прописался в Москве), ему требовалось поручительство известной и уважаемой персоны, чтобы выехать за рубеж. По тем временам, возможно, это было немалым одолжением, но Толкунова не дала согласия, и меня обидел ее отказ.

К счастью, в нашей жизни все достойное, талантливое находит – так или иначе – свое место и свою публику. Саша был преисполнен артистического куража и готов к популярности. В итоге он все равно поехал – и победил, причем на двух конкурсах подряд.

Поскольку мой уход из коллектива был непростым, отношения с Валентиной Васильевной мы некоторое время не поддерживали. Позднее снова стали общаться, хотя и нечасто. Несмотря ни на что, я всегда говорил: «Пригласите Толкунову на «Песню года», так как понимал, что она олицетворяет огромный пласт нашей культуры и песни. Работа с ней дала мне бесценный опыт.

В какой-то момент Толкунова решила записать пластинку на фирме «Мелодия». Мы настолько завелись на создание этого альбома, что стали беспрерывно записывать, и все это в результате вылилось в два альбома. Редактором был Владимир Дмитриевич Рыжиков, который впоследствии сыграл в моей судьбе важную роль: он подписал нам с Серовым совместный альбом, в результате чего пластинка «Мадонна» разошлась тиражом 2,5 млн экземпляров. Рецензию к ней написала Валентина Васильевна Толкунова.

Хорошо, что острота в наших с ней отношениях прошла, время все сгладило, и мы снова стали общаться. Я помню, мы встретились на поминках Муслима Магомаева, потом на концерте его памяти, где она сидела рядом с Тамарой Синявской.

К моему юбилею создали фильм на канале РТР, куда вошло интервью с Валентиной Васильевной. Для меня это было приятным сюрпризом. Она говорила обо мне очень тепло, вспоминала смешные эпизоды, наши розыгрыши.

Молва то записывала ей в братья Льва Лещенко, то женила их. Я с Левой очень дружу и знаю, что для него смерть Толкуновой стала страшным ударом. Он мне рассказал, как накануне ее последнего дня приехал в больницу; как светло она уходила, как была сильна духом, не проронила ни слезинки. Зная, что она уже пять дней не встает с постели, он уговаривал: «Надо ходить, Валя!», а она в ответ: «Я хожу, Левочка, ты только не волнуйся, я хожу». Они обнялись…

На похоронах Лещенко сказал мне: «Сегодня я весь день буду сердцем и мыслями с Валей, и завтра тоже, и послезавтра. После поминок буду сидеть один, поминать и разговаривать с ней». Через неделю я снова встретил Леву. Он, все в том же состоянии потрясения, сказал: «Никак не могу отойти, никак не могу поверить».

Толкунова была закрытым человеком; она не открывалась людям, и мне в том числе. Тем не менее она не просто говорила о любви к ближнему, а действовала, как должно поступать верующему человеку. Валентина Васильевна помогала людям практически: выбивала квартиры, просила за многих… Как-то раз Света Моргунова сказала мне: «Валя – сумасшедшая мама! Предложила спеть в воинской части моего сына Максима, чтобы к нему хорошо там относились».

Как-то раз Толкунова предложила: «Поехали в Тольятти выступим. Обещают экспортную шестую модель с шестым двигателем. Это же дефицит сумасшедший!» Я согласился, и мы поехали. Я гнал эту машину обратно, в Москву. По пути случился забавный курьез. Валентина Васильевна попросила остановиться, чтобы сходить в туалет, но, как назло, по дороге ничего подходящего не попадалось. Вдруг проезжаем деревню. Видим дом с забитыми ставнями и туалетом во дворе. Мы остановились, и она поспешила туда. Я прозевал момент, когда из дома вышел хозяин и пошел в том же направлении. Обернулся я уже тогда, когда перед его носом открылась дверь и вышла Валентина Васильевна с распущенными волосами. Мужик чуть с ума не сошел! Отъезжая от его дома, мы видели, как он шел по дороге и вслух разговаривал сам с собой. Наверное, до конца своих дней рассказывал знакомым, что в его туалете побывала сама Толкунова…

Валентина Васильевна была высокопорядочным, светлым, умным, хорошо воспитанным и неоднозначным, специфическим человеком. Она умела правильно общаться, находила к каждому тактичный, деликатный подход, у нее всегда были умные речи; она умела дружить, красиво относиться к людям, умела расположить к себе. Но внутри она все же была намного сильнее и жестче, чем можно догадаться.

Ее жизнь трудно назвать беззаботной: она многим помогала, зарабатывала деньги для всей семьи, работала на износ, поддерживала семью брата Сергея – одним словом, делала все, что было в ее силах. Наверное, доброта заключается именно в поступках. Она безумно любила маму и сына Колю.

Выходя на сцену, Толкунова становилась воздушной. Вне сцены она была нормальной женщиной, со своими обидами, ревностями, которых не отнять у живого человека; но когда она пела, то вся преображалась. Не только перед зрителем, но и перед микрофоном на записи она начинала сиять изнутри. Именно это и называется талантом.

Саульский после их расставания и ухода Толкуновой из ВИО-66 просил: «Возьмите Валю на какие-нибудь встречи, халтуры, чтобы она заработала». Она же на все предложения отвечала: «Пока не решу, что буду делать на сцене, – никуда не поеду». Валентина Васильевна продумала свой сценический образ, но он не был создан искусственно, ведь без внутренних предпосылок его было бы невозможно воплотить в реальность. В Толкуновой содержался особый посыл к людям, в том числе к несчастным людям. Она была готова сделать их жизнь светлее, как-то облегчить их невзгоды, печали своим творчеством. Все началось с песен «Стою на полустаночке», «Мой милый, если б не было войны», «Спят усталые игрушки», «Деревянные лошадки», «Поговори со мною, мама» – все они знаковые, навсегда вошедшие в историю советской песни.

После траурных, глубоко минорных песен во имя павших в Великой Отечественной войне, вдруг появилось творение гениального Шаферана: «Никто калитку стуком не тревожит, / И глохну я от этой тишины. / Ты б старше был, а я была б моложе, / Мой милый, если б не было войны». Кто сейчас может так написать?!

Совсем недавно мы с Александрой Пахмутовой сидели в жюри конкурса песен ко Дню Победы. Мы прослушали восемьдесят финалистов из семи тысяч участников, но ничего сопоставимого по силе и глубине в помине не было. И дело не в том, что времена Толкуновой были ближе к военным. Все объясняется проще: толкуновское исполнение – уникально. То же самое и с песней «Поговори со мною, мама». Написано немало песен о маме, но так, как она, не спел никто, и ни одна другая песня о матери не приходит на ум, кроме этой. И по детской тематике никто ее не смог обойти: «Носики-курносики» и «Спят усталые игрушки» остаются эталонными. Ее особый тембр голоса украсил также мультфильмы «Простоквашино» и «Порт» на музыку Марка Минкова. Толкунова оставила о себе светлую человеческую и творческую память.

После ухода из жизни за Валентиной Васильевной тянутся связи едва ли не мистического толка. Поэтесса Карина Филиппова, на стихи которой Толкунова исполнила более двадцати песен, стала автором текста новой песни Филиппа Киркорова, а я написал музыку. Все сложилось один к одному. Киркоров принес мне стихи, а я их каким-то образом умудрился потерять. Звоню Киркорову, говорю: «Мне неловко, но придется попросить стихи еще раз». Стал снимать пиджак – они выпали из кармана. Я подошел к роялю и сразу сыграл. Песня родилась мгновенно. Набираю снова номер Филиппа, говорю ему: «Знаешь, а я уже написал». Он отвечает: «А я как раз из аэропорта возвращаюсь и твой дом проезжаю». Я предложил: «Так заезжай послушать!» Иначе как судьбой это не объяснить. И ниточка ведет от Валентины Васильевны Толкуновой.