Двенадцать стульев - Илья Ильф

Во времена, описанные в «Двенадцати стульях», возможности Бендера в этом смысле еще очень широки. Тут и бывший гласный городской думы «совработник» Чарушников, с которого можно тайно и вполне безопасно сорвать несколько десятков рублей на нужды мнимого эмигрантского центра; тут и нэпман Кислярский, которого, однажды подцепив на тот же крючок, нетрудно потом шантажировать; тут, наконец, и брильянты мадам Петуховой, за которыми и идет главная охота.

В «Золотом теленке» картина начинает меняться. Отошли в прошлое остатки нэпа, Кислярский и Дядьев давно постарались затесаться в толпу работников прилавка и агентов по снабжению и раствориться там. Теперь вместо этих реальных бытовых фигур на первый план выдвинулась зловещая и в своем роде символическая фигура тайного миллионера Корейко, по замыслу авторов как бы концентрирующего в себе самое глубокое подполье старого мира.

Биография Корейко — биография злодея. Биография Бендера — это биография разностороннего и веселого жулика, не лишенного добродушия и даже своего рода принципов товарищества в отношениях с себе подобными. Когда Бендер прибирает к рукам злобного тупицу Воробьянинова или надувает мелкую спекулянтку-вдову Грицацуеву, когда он дурачит «людоедку» Эллочку или продает пособие для сочинения газетных статей халтурщику Ухудшанскому, когда он, наконец, вымогает деньги у Кислярского, то есть при столкновениях этого ловкого пройдохи с еще более мерзкими, чем он, последышами старого мира, авторы склонны если не взять сторону Бендера, то, во всяком случае, не без удовольствия понаблюдать за его проделками.

В еще большей мере это относится к столкновению, происходящему в «Золотом теленке» между Бендером и Корейко. Что произойдет с Бендером, когда он получит наконец свой миллион, до поры до времени остается туманным, биография же Корейко с самого начала написана с такой открытой антипатией, что читателю чем дальше, тем больше хочется, чтобы в результате столкновения с Бендером Корейко потерпел поражение.

Происходящее в романе вполне укладывается в поговорку «Вор у вора дубинку украл». Бендер в ходе своих разыскании полностью восстанавливает чудовищную биографию подпольного миллионера, но за миллион рублей уничтожает ее, оставив Корейко безнаказанным обладателем девяти миллионов. Разумеется, заставить Бендера поступить иначе, то есть отказаться от миллиона со имя бескорыстного разоблачения Корейко, значило бы разрушить единство этого образа. Но вместе с тем история десятимиллионного состояния Корейко настолько черна, что нас не может не огорчить добродушие, с каким авторы относятся к Бендеру, когда, отпустив с миром Корейко, он остается счастливым обладателем миллиона. Миллион, принадлежавший Корейко, — это не брильянты мадам Петуховой, это поистине страшные деньги. Но, помня об этом все время, пока они были в руках у Корейко, мы, по авторской воле, сейчас же обо всем забываем, как только они переходят в руки Бендера. В руках Корейко — это страшный миллион, в руках Бендера этот миллион оказывается просто миллионом, счастливой находкой, деньгами без биографии.

Итак, в последних главах «Золотого теленка» Бендер становится «богатым человеком». Но оказывается, что в условиях советского общества, в противовес обществу буржуазному, обладание миллионом само по себе не только не открывает неограниченных возможностей, не только не дает права на уважение или преклонение, но, наоборот, то и дело ставит «счастливого» обладателя капитала в положение глупое и смешное. Выясняется, что даже для того, чтобы получить номер в переполненной гостинице, совершенно недостаточно денег. Новоиспеченному миллионеру, чтобы получить комнату, приходится выдавать себя то за инженера, то за врача, то за писателя, то, по старой памяти, даже зa сына лейтенанта Шмидта.

«И это путь миллионера… — с горечью размышляет Бендер. — Где уважение, где почет, где слава, где власть?» И когда, наконец, разъяренный неудачами и Измученный невозможностью удовлетворить свое тщеславие, «бледный от гордости», он вдруг, решившись, отвечает своим попутчикам-студентам на вопрос о том, не служит ли он в банке: «Нет, не служу, Я миллионер!» — результат оказывается совершенно неожиданным. Подружившиеся было с ним молодые люди немедленно оставляют его, спеша поскорее возвратить деньги за чай, которым он их только что угостил. «Я пошутил я трудящийся…» — растерянно бормочет Бендер, пытаясь удержать студентов, и в этой реплике заключена большая сила сарказма, жестокая насмешка над трагикомедией человека, который в условиях советского мира попытался заставить уважать себя, сообщив о своем богатстве.

Главы метаний и неудач Бендера-миллионера превосходны по своему сатирическому замыслу, и было бы неверно заниматься в них розысками мелкого бытового правдоподобия. Сатира Ильфа и Петрова здесь гиперболична; в ней нет мелочного правдоподобия, но зато есть большая социальная правда.

Однако в этих же самых главах рядом с правдой соседствует и неправда — и это неправда развития характера. Последыш старого мира, овладевший долгожданным миллионом и вдруг убедившийся в том, что этот миллион не открывает перед ним в советском обществе никаких возможностей. Бендер должен был рассвирепеть и ожесточиться на все окружающее, и в этом была бы правда его характера, в котором добродушие и веселость в конце концов оболочка, а жажда наживы — существо. В последних же главах «Золотого теленка» получилось наоборот — сущность Бендера как бы растворилась, а оболочка приобрела почти самодовлеющее значение. Растерянность и размягченность, добродушие и щедрость победили в нем волчью сущность настолько, что он дважды решает расстаться со своим миллионом, то оставляя его на пустой аллее, то сдавая на почту как посылку, адресованную в Наркомфин. Здесь неправда в развитии характера вступает в противоречие и с общим сатирическим замыслом романа и с его беспощадным по язвительности финалом, когда Бендер, обвешанный золотыми часами, орденами и портсигарами, с золотым блюдом на груди пытается добраться до своего Рио-де-Жанейро, переправившись через Днестр, и попадает в руки румынской сигуранцы. Этот финал — великолепен по своей закономерности! Но самое бегство Бендера в обетованную капиталистическую землю своей естественностью лишь подчеркивает неестественность предшествующей этому попытки затосковавшего жулика сдать нелегко доставшийся ему миллион в Наркомфин.

Случается так, что, разбирая сатирические произведения, у нас в критике немало внимания уделяют сравнительному подсчету количества отрицательных и положительных персонажей и на этой основе порою делают выводы, чем дальше идущие, тем более далекие от существа дела. Ибо разнообразие сатирических приемов неисчерпаемо, а существо дела — острота, направленность и сила сатиры — зависит не от количества черной и белой краски, пошедшей на ее создание, а прежде всего от авторского отношения к вещам и людям, описанным в книге.

Авторы «Двенадцати стульев» и «Золотого теленка» стоят в своих романах на позиции ясной и недвусмысленной. Они не декларируют на каждой странице свою любовь к советскому строю и советскому образу жизни, но чувством этой любви проникнута каждая страница их книг. Они по хозяйски подсмеиваются над тем, что смешно, над слабостями, нескладицами, издержками нашего роста, но со всей сатирической яростью обрушиваются на родимые пятна старого общества и здесь, как правило, бескомпромиссны и беспощадны.

Большинство персонажей романов Ильфа и Петрова — это полипы, облепившие с разных сторон корабль идущего в будущее социализма. Этот социально обреченный мирок полипов и есть основной предмет внимания сатириков. Они показывают при этом и те места, те гнезда и щели, где легче всего укореняются колонии паразитов. Однако мы все время чувствуем, что этот мирок полипов — именно мирок, а существует большой настоящий мир, при каждом решительном столкновении с которым мирок полипов несет урон, терпит неизбежное поражение. Два миллионера — «табельщик» Корейко и «сын турецкого подданного» Бендер — в нагретом и темном товарном вагоне, воздух в котором «был плотный и устойчивый, как в старом ботинке», ведут свой последний торг; а за стеною вагона празднично и шумно смыкаются Южный и Северный укладочные городки Турксиба; на брильянты мадам Петуховой строится новый рабочий клуб; идет чистка в разъеденном жучками бюрократизма и взяточничества «Геркулесе»; мощно гудя, пролетает мимо притаившихся жуликов и их полуразвалившейся «Антилопы» колонна автопробега…

Но дадим слово самим авторам:

«Жулики притаились в траве у самой дороги и, внезапно потеряв обычную наглость, молча смотрели на проходящую колонну.

Полотнища ослепительного света полоскались на дороге. Машины мягко скрипели, пробегая мимо поверженных антилоповцев. Прах летел из-под колес. Протяжно завывали клаксоны. Ветер метался во все стороны. В минуту все исчезло, и только долго колебался и прыгал в темноте рубиновый фонарик последней машины.