Развитие силы воли. Уроки от автора знаменитого маршмеллоу-теста - Уолтер Мишел

Несмотря на все споры о природе и самом существовании силы воли, люди действительно используют ее, когда совершают восхождение на Эверест, тратят годы на упорные, изнурительные тренировки ради того, чтобы стать олимпийскими чемпионами или звездами балета, либо пытаются справиться со своей долгой наркозависимостью. Одни садятся на строжайшую диету или за один месяц бросают курить после того, как в течение многих лет привычно выкуривали по пачке сигарет в день, а другие, искренне руководствуясь теми же намерениями, терпят неудачу. А когда мы пристально смотрим на себя, то как мы объясняем, когда и почему наша сила воли и самоконтроль приносят или не приносят желаемых результатов?

До прихода в Стэнфорд на должность профессора психологии в 1962 г. я занимался исследованием процесса принятия решений на острове Тринидаде и в Гарварде. Я просил детей делать выбор между получением меньшего количества сладостей сейчас и большего позже или меньшей суммы денег сейчас и большей через какое-то время (см. главу 6). Но наш начальный выбор в пользу отсрочки и способность придерживаться принятого решения при появлении сильных искушений могут не согласоваться. Входя в ресторан, я могу твердо сказать себе: «Сегодня никакого десерта! Я не стану заказывать его, потому что нельзя допустить повышения содержания холестерина в крови, увеличения объема талии и очередного плохого анализа крови…» А потом я беру в руки карту десертов, официант ставит передо мной шоколадный мусс, и до того, как я успеваю подумать о последствиях, проглатываю очередную порцию лишних калорий. Со мной такое случалось часто, и я стал интересоваться, как сохранить верность позитивным намерениям, от которых я так легко отказывался. Маршмеллоу-тест стал инструментом изучения того, как люди переходят от выбора в пользу отложенного вознаграждения к реальному упорному ожиданию и сопротивлению соблазну.

Проведение маршмеллоу-теста

Во все времена – от Античности до Просвещения, от Фрейда до наших дней – дети считались импульсивными, слабыми существами, не способными откладывать получение вознаграждения и стремящимися к немедленному удовлетворению желаний. Имея такие наивные представления о детях, я с удивлением наблюдал за тем, как три мои родившиеся одна за другой дочери, Джудит, Ребекка и Линда, менялись в первые годы своей жизни. Вместо примитивного крика и плача они быстро освоили утонченные способы досаждать друг другу и очаровывать родителей и со временем стали людьми, с которыми можно вести увлекательные и содержательные беседы. Уже через несколько лет они могли сидеть более-менее спокойно, дожидаясь того, что хотели получить, а я пытался осмыслить ситуацию. Я не имел понятия о том, какие процессы происходили в их головах, позволяющие им контролировать себя хотя бы какое-то время и не поддаваться желаниям, несмотря на сильные соблазны, даже когда рядом с ними не было никого из взрослых.

Я хотел изучить нашу силу воли, в частности способность откладывать вознаграждение ради более крупного вознаграждения в будущем, – проявления силы воли в повседневной жизни (или отсутствие таковой). Чтобы рассуждать конкретно, мне нужен был метод для изучения этой способности в детях, которые только начинали ее в себе развивать. Я мог наблюдать этот процесс у трех моих дочерей, когда они ходили в детский сад в Стэнфорде. Он идеально подходил для моих исследований: детский сад недавно открыт на территории университетского кампуса в качестве лаборатории для разработки методов обучения и исследования поведения детей; в нем были специальные окна и стеклянные кабинки, пропускающие свет в одном направлении, для незаметного наблюдения за детьми во время игр и выполнения заданий. Мы использовали одно из таких помещений для наших исследований и в разговорах с детьми называли его «комнатой сюрпризов». Именно в ней мы предлагали играть в «игры», которые становились нашими экспериментами.

В комнате сюрпризов мы с моими аспирантами Эбби Эббесен, Бертом Муром и Антонеттой Цейс, а также многими другими студентами провели многие месяцы в радости и разочарованиях, разрабатывая, апробируя и оттачивая процедуру исследования. Например, будет ли информирование детей о том, сколько им придется ждать – допустим, 5 или 15 минут, – влиять на то, сколько они станут ждать? Мы обнаружили, что эта информация не важна: дети еще слишком малы, чтобы понимать такие временные различия. Будет ли важен относительный размер вознаграждения? Оказалось, да. Но какого типа? Нам нужно было создать отчетливый конфликт между эмоционально привлекательным вознаграждением, которое дети захотят получить немедленно, и вдвое большим, которого ребенку нужно ждать хотя бы несколько минут. Оно должно быть значимым и привлекательным для маленьких девочек и мальчиков, но при этом легко и точно измеряемым.

Пятьдесят лет тому назад большинство детей, вероятно, любили маршмеллоу так же, как и сейчас. Но, по крайней мере в детском саду в Стэнфорде, родители иногда запрещали своим детям это лакомство, если те не имели под рукой зубной щетки. В отсутствие явного фаворита мы давали детям разные лакомства на выбор. Мы предлагали им получить одну порцию прямо сейчас или дождаться возвращения в комнату исследователя и получить две порции. Наша озабоченность деталями достигла пика, когда первая заявка на получение гранта на исследование была отклонена агентством на том основании, что нам стоит направить ее какой-нибудь кондитерской компании. Мы опасались, что, возможно, так и есть.

Мои предыдущие исследования на Тринидаде показали важность доверия как фактора, влияющего на готовность откладывать вознаграждение. Чтобы дети стали доверять человеку, обещающему вознаграждение, он должен играть с ними какое-то время, пока дети не почувствуют себя с ним комфортно. Затем ребенка сажали за маленький стол, на котором находился звонок. Для укрепления доверия исследователь неоднократно выходил из комнаты и после звонка ребенка немедленно возвращался обратно со словами: «Видишь меня? Я вернулся по твоему сигналу!» Когда ребенок убеждался, что исследователь всегда будет возвращаться по звонку, начинался тест на самоконтроль, который описывался как еще одна «игра».

Наш метод выглядел простым, но мы дали ему невероятно сложное научное название: «Парадигма самостоятельного отказа дошкольников от получения немедленного удовлетворения ради отсроченных более ценных вознаграждений». К счастью, позже, когда журналист Дэвид Брукс познакомился с нашей работой и рассказал о ней в New York Times под заголовком «Маршмеллоу и государственная политика», СМИ назвали наш метод «маршмеллоу-тестом». Это название прижилось, хотя мы далеко не всегда использовали в наших тестах именно это лакомство.

Когда мы придумывали наш эксперимент в 1960-х, мы не снимали детей на пленку. Но 20 лет спустя для видеозаписи процедуры маршмеллоу-теста и иллюстрации различных стратегий, которые использовали дети, чтобы дождаться угощения, моя бывшая сотрудница Моника Родригес стала снимать 5–6-летних детей на скрытую камеру в государственной школе в Чили. Она следовала той же процедуре, которую использовали и мы в наших исходных экспериментах. Первой была Инес, очаровательная первоклассница с серьезным выражением лица, но с искорками в глазах. Моника посадила ее за маленький столик в пустой классной комнате. Инес выбрала в качестве угощения печенье. На столе помещались звонок и пластиковый поднос, в одном углу которого лежали два печенья, а в другом одно. Всем детям показывались и немедленное, и отсроченное вознаграждения для укрепления их уверенности в том, что они получат двойную порцию, если немного подождут, а также обострения внутреннего конфликта. На столе больше не было ничего, а в комнате отсутствовали игрушки или какие-то интересные предметы, способные отвлечь внимание ребенка в процессе ожидания.

Когда Инес дали возможность выбора, она захотела получить два печенья. Она понимала, что Моника должна выйти из комнаты для выполнения какой-то работы, но можно вызвать ее обратно в любой момент, просто позвонив в звонок. Моника дала Инес возможность позвонить в звонок пару раз, чтобы показать свою готовность возвращаться по первому вызову. Затем Моника объяснила «правила игры». Если Инес дождется ее возвращения сама, то получит два печенья. Если не захочет ждать, то сможет позвонить в любой момент. Но если она позвонит, или начнет есть печенье сама, или просто встанет со стула, то второго печенья не получит. Чтобы убедиться, что Инес поняла условия правильно, она попросила девочку повторить их вслух.

Когда Моника вышла из комнаты, Инес пережила несколько тяжелых мгновений и испытала сильный дискомфорт. На ее глазах едва не выступили слезы. Тогда она сначала украдкой взглянула на печенье, а затем пристально смотрела на него в течение 10 секунд, погруженная в раздумья. Внезапно ее рука потянулась к звонку, но, как только она его коснулась, Инес заставила себя остановиться. Ее указательный палец неуверенно поднялся над кнопкой и несколько раз почти коснулся ее, как будто Инес дразнила себя. Но затем она резко отвела голову назад от подноса и от звонка и разразилась смехом, как если бы сделала что-то ужасно забавное. Вскоре Инес прижала кулак ко рту, чтобы не расхохотаться во все горло, при этом ее лицо осветилось довольной улыбкой. Ни одна аудитория, посмотревшая видео с девочкой, не могла удержаться от сочувственных восклицаний и улыбок.