Сумма биомеханики - Илья Некрасов

– Большего у них никогда не получалось.

– Время подходит. Скажите… У вас получится?

– Конечно. Мы позаботимся обо всем.

Журналистка тихо отругала себя за мгновение слабости и потерю контроля. Не выдержала и метнула колючий взгляд в мужчину, который предпочел опустить глаза. Оператор поспешил вновь укрыться за камерой, интервью его больше не интересовало.

Криохранилище «Снов Морфея» представляло собой прямоугольный в плане зал, на три четверти заполненный ровными рядами с капсулами. В них покоились тела спящих. Другая часть зала, свободная от биотехнических коконов, странным образом напоминала алтарь католического храма – из-за характерного расположения электронных устройств, голопроекций и экранов. В центре этой же четверти помещения на возвышении располагалось рабочее место супервайзера. На профессиональном сленге – «хранителя» или «ангела» сна. Оно пока пустовало.

Цилиндрические капсулы лежали в горизонтальном положении на небольших постаментах, выступавших из пола. Верхняя часть цилиндра была выполнена из прозрачного стекла, а внутреннее пространство заполнено туманом, сквозь который просматривались тела.

Большая часть клиентов – пожилые люди. В ушах каждого микронаушники, на глазах очки искусственной реальности. В одной из капсул лежал темноволосый худощавый мужчина лет тридцати. Олег.

Сотрудник криобанка, оператор, в обязанности которого входит контроль за действиями клиента в полусне – Имитации. Сейчас шла его смена. Мускулы на лице подрагивали, он как раз вел полупробужденного по активному отрезку цифрового мира.

В зале появилась Елена, в том же костюме, в котором вела презентацию, и с маленькой белой сумочкой. Она проследовала на место «хранителя», сняла бейждик и положила его на панель управления системой. Там же оказалась и сумочка.

Осмотрела зал, затем экраны у своего места и опустилась в кресло. Перед ней лежал журнал приема смен, девушка привычно открыла его и расписалась в табличке на последней странице.

Крышка одной из капсул в длинном ряду поднялась. Туман в ее внутреннем пространстве рассеялся. Из саркофага поднялся Олег. Дрожащими руками стащил очки замещенной реальности и снял наушники. Протер глаза и первым делом осмотрел себя.

Абсолютно белый рабочий халат.

Его цвет больно резанул по глазам. Вмиг потяжелевшие веки сомкнулись, но рассудок погрузился не в темноту. Это были… картинки. Наслаивающиеся одна на другую. Взаимно проникающие образы. Живое и неодушевленное, далекое и не очень прошлое. Люди и предметы. Машины. И что-то совсем непонятное. Совершенно чужое.

В сознании происходила упорная борьба, с которой ему, как профессионалу, пришлось свыкнуться. Один массив мыслеобразов замещал остальные – поглощая их. Так было всегда, когда оператор засыпал или пробуждался в своей криобанке. Посреди малопонятного месива, мелькавшего перед закрытыми глазами, попадались, в том числе, и собственные воспоминания. Настолько мимолетные и зашумленные, что их удавалось различить только по возникновению едва уловимого чувства дежавю. За пятилетний курс работы Олег научился распознавать всего два личных видения, никак не забывавшиеся отрезки жизни, мертвой хваткой вцепившиеся в память: случай из детства и войну.

Дома же кошмары никогда не посещали его. По крайней мере, он не мог припомнить такого. Видимо, психика научилась блокировать то, что лучше предать забвению. Защита не выдерживала лишь атаки аэрозольного релаксанта – он действовал подобно консервному ножу, вскрывая подсознательное и блокированные массивы информации, выворачивая мозг наизнанку. Превращая личность в открытый файл, доступный для обработки цифровыми машинами.

Один-ноль. Один-ноль. Предельно просто и понятно. Двоичная система. Как жизнь и смерть. Счастье и боль. Даже этика, и та поддается матанализу. Компьютеры, симуляторы… создают потрясающие, изумительные вещи. Целые миры…

Олег нащупал очки на краю капсулы и надел их. Они немного запотели, мужчина протер стекла, и те помогли организму приспособиться к вернувшейся близорукости.

Размытые картинки действительности вновь проникли в сознание. Постепенно мозг переварил полутона и очертания, сумев более-менее упорядочить хаос вокруг по пространству и времени.

Елена проверила оборудование и приготовилась к долгой смене. Достала из сумочки маленькую книгу…

Олег, все еще щурясь, посмотрел на лежащего в соседней капсуле справа престарелого мужчину, почти мумию с конвульсивно дрожащими мышцами на лице, изрезанном глубокими морщинами. Привычно отметил, что спящий также одет во что-то белое.

«Это не пауза. Он до сих пор там. Значит, не мой клиент. Его ведет кто-то другой».

Затем оператор перевел взгляд на криобанку слева. Там лежал одетый во что-то белое молодой мужчина брутального вида, из-под очков выступал уродливый шрам, тянувшийся дугой от области глаз к вискам. По лицу проходила судорога, и дергались желваки. Он тоже что-то видел, тоже чем-то жил. Было ему, максимум, лет… двадцать пять.

Олег попытался вспомнить его и не смог. Если мужчина и сотрудник фирмы, то кто-то новенький. Хотя вряд ли.

Тем временем, Елена перевернула страницу. Она читала свои любимые стихи, Николая Гумилева.

И совсем не в мире мы, а где-тоНа задворках мира средь теней.

Оставаясь в капсуле, Олег посмотрел вдаль, в сторону хранителя, однако увидел лишь размытый силуэт.

Елена на мгновение оторвалась от книги и провела ладонью над поверхностью панели управления. И тут же в объеме пространства, разделяющем капсулы и хранителя, возникла голограмма: причудливая сеть золотистых линий, отразившая расположение капсул, структуру видений, связи между снами и системным реестром.

Лучи вспыхнули не в пустом пространстве: хранитель и саркофаги были отделены друг от друга прочным стеклом. Тройным оптически прозрачным пакетом полимеров.

Зевнув, оператор еще раз посмотрел на хранителя и, когда зрачки справились со сменой фокусного расстояния, понял, что это Елена. Зевота вмиг прошла.

Сознанием завладел образ. Не тот, который отражался на сетчатке глаз. Вспыхнувшее ослепительными красками стекло вызвало к жизни яркое видение, знакомое с детства. Икона или… изображение ангела, как на картинах эпохи Ренессанса. Он увидел молодую женщину, в объятиях золотых линий, склонившую голову чуть набок в тихой и прекрасной печали. Он увидел… святую?

Еще несколько секунд оператор завороженно любовался ею, но затем словно спохватился. Разум пронзило острое внезапное беспокойство, лицо мгновенно побелело, а к горлу подступил комок. Он быстро перевел взгляд на край саркофага в поисках какого-то предмета и через секунду отыскал…

Иглу.

Шип, торчащий из края капсулы. В следующее мгновение немного подрагивающий указательный палец коснулся острия.

«Да», – на лице застыло странное выражение, сочетающее страдание и… искреннее наслаждение. Боль переполняла заблестевшие глаза, однако он бы сошел с ума, если б не обнаружил иглы.

Капля темно-красной крови скатилась по стали и замерла на горизонтальной пластиковой поверхности. Прямо на темно-коричневом пятне, которое въелось в материал.

«Боль. Только в ней нельзя сомневаться», – он надавил на иглу еще раз, другим пальцем.

Ощутив новый укол, Олег расслабленно выдохнул, снял очки и положил их на край капсулы – стекла тут же запотели. Закрыл глаза и лег в капсулу. Надел микронаушники и визор замещенной реальности.

Небольшой отдых завершился. Пора вновь браться за клиента, который, должно быть, лежал где-то рядом. Их ждет придуманный мир, в котором люди современности попытались отразить безумное напряжение Второй мировой. Застывшая в цифровом виде эпоха, где народы и идеи до сих пор перемалывают друг друга. Где белые и черные нити времени переплетены так тесно, что неотделимы друг от друга.

Крышка опустилась, и внутреннее пространство криобанки заполнилось туманом пьянящего релаксанта. Олег оказался в одном ряду с другими спящими вокруг. Справа и слева. Везде. Он словно слился с ними, растворился в ровных шеренгах людей, что блуждают в чужих грезах.

На повисшей в воздухе голограмме вспыхнула еще одна золотая точка: кто-то новый встал в очередь за сном, и спустя миллисекунду его желание было выполнено автоматизированной системой.

Елена, не поднимая головы, бросила взгляд в сторону закрывшейся капсулы и вернулась к книге.

Может быть, тот лес – душа твоя,Может быть, тот лес – любовь моя,Или, может быть, когда умрем,Мы в тот лес направимся вдвоем.

Ее взгляд касался страниц, но хранитель не видела букв и слов – перед глазами стояли кроны странных незнакомых деревьев, стебельки нездешних трав и небо с ослепительным солнечным диском. Будто она смотрела вверх, лежа в траве. И в какой-то миг Елене показалось, что она слышит… пение птиц. Шелест листьев на ветру. Что лица касается чье-то теплое дыхание.