Преступивший Грань (СИ) - Антон Клеттин

посредине, Тима больше не нашел. Внимательно присмотревшись к последней, Тима понял, что это нечто, вроде пончо, только очень длинного и не очень хорошо пошитого.

Закончив осмотр шатра и не найдя более ничего интересного, он вышел под яркий солнечный свет и развязал один из мешочков. Там оказались какие—то странные хлопья, чем—то похожие на сухофрукты. Внимательнее присмотревшись к «хлопьям», Тима увидел характерный рисунок. Рисунок, который обычно встречается на мухоморах.

Остальные мешочки были забиты похожим содержимым. Там были сушеные грибы, травы, соль, ягоды и нечто, очень похожее на козьи какашки. Последний же выбивался из общей картины, так как содержал в себе два камня — один темно—коричневый, а второй — белесо—серый и нечто, сильно напоминающее ветошь. Покрутив каменюки в руках и решив, что раз их сюда положили, то значит они зачем—то нужны, молодой человек вернул их на место. Закончив с осмотром Тима уселся на траву недалеко от входа и задумался над тем что делать дальше и как быть с хозяином всего этого добра, когда тот вернется.

А еще его волновал тот факт, что он практически не помнит не только того, как он тут оказался, но и вообще событий предыдущих дней. Последним осмысленным его воспоминанием было то, как он стоит на сцене в одном из актовых залов своей альма—матер и в очередной раз просматривает свой будущий монолог. А дальше — как отрезало, а все попытки хоть что—нибудь вспомнить провоцировали новые приступы головной боли.

Тима был далеко не глупым парнем и четко осознавал, что не бывает так, чтобы люди, вдруг, внезапно оказывались черт знает где. Нет, конечно, всякие случаются жизненные обстоятельства: примет человек лишку, встретит удалую компанию да и в чужом городе проснется, ну или перейдет дорогу уважаемым людям, а те его в лес. Но вот так, чтобы природа настолько сильно отличалась — нет, такого не бывает. Да и тварь эта крикливая, ничуть не похожа была на нормальную птицу. Он, конечно, слышал, что в лесах Амазонии есть крикуны и более громкие, но в том, что они косят под «Чужого» из одноименного фильма, сильно сомневался. Да и попадание в Амазонию выглядит крайне нереалистично. Вряд—ли кто—то был стал запариваться со студентом—недоучкой и переправлять его за тысячи километров. Но, с другой стороны, местные леса совсем не походили на те, в которых он не раз бывал в походах. А вот насколько они соответствуют тем, что растут по берегам самой большой реки на Земле — не знал. Как—то не было у него ранее интереса к этому вопросу. Слышал только, что там джунгли есть, а что такое эти самые «джунгли» — представлял себе слабо.

Тима вздрогнул. Мысль, долго маячившая где—то на окраине его сознания, вдруг полностью сформировалась и причиной тому были его последние рассуждения.

— Попадание... В Амазонию, — задумчиво протянул он, а затем захихикал. Мысль была бредовой по своей сути, но другого внятного объяснения тому как он оказался черт знает где, да еще и одетый в черт знает что он родить не смог.

— Итак, допустим, я действительно попаданец, — начал он рассуждать вслух, — и попал я куда—то, если судить по тому во, что я одет — в средневековье. Как оригинально, — снова захихикал он. — Раз попаданец, да еще в средневековье, — продолжил он, отсмеявшись, — то это никак не может быть реальностью, из чего следует, что у меня галлюцинации, или то, что я герой какой—то книги, а следовательно — мне полагаются плюшки. Эй, автор, я надеюсь ты не мудак, и снабдишь меня хотя бы десятком эльфийских принцесс, — он снова хихикнул, — если все так и я не сошел с ума — подай мне какой—нибудь знак. — Тима некоторое время сидел молча, оглядываясь по сторонам. —- Ну и иди тогда в задницу, автор, — сказал он, ничего не дождавшись. — А ты, читатель, если ты конечно есть, — он снова хихикнул, — прекращай эту муть читать. Все равно я, как главный герой, скучен, уж поверь мне. Даже не спецназовец. Да и автор мне достался явно не самый лучший. Ну сам подумай — писать про попаданцев, он, блин, меня бы еще в литрпг отправил. В общем — я тебя предупредил.

Закончив свой монолог Тима еще некоторое время просто молча наблюдал на открывающимися перед ним пейзажами, размышляя о превратностях судьбы и своем душевном состоянии.

— Вот и что за чушь я сейчас нес? — наконец спросил он непонятно у кого. — Книжный герой, мля. Думать надо что делать дальше и как из этой тропической задницы выбираться. — Он помолчал еще некоторое время, а затем продолжил: — да и разговаривать самому с собой — дурной признак, а я еще не так долго одинок, чтобы у меня начала протекать крыша.

Конечно же он был прав, однако, если бы он был до конца честен сам с собой, то признал бы, что не одиночество было главной причиной такой разговорчивости. Тима был чертовски испуган, но боялся признаться в этом даже самому себе. Оказаться одному, неизвестно где, да еще со значительными провалами в памяти — такое испытание под силу далеко не каждому. Поэтому он храбрился и пытался глупыми шутками отгородиться от своих страхов и чувства одиночества, которое ненавязчиво, потихоньку, начало к нему подкрадываться.

Засиживаться долго Тима не стал, даже несмотря на чудесный вид. Необходимо было двигаться вперед и это он осознавал четко. Слышал когда—то, что самое главное для потерявшихся в дикой природе — это найти открытое место, дать о себе знать каким—нибудь примечательным образом, а если нет возможности, то без крайней необходимости не менять свою дислокацию. И это было логично, однако сейчас Тима очень сильно сомневался, что его вообще кто—то ищет, по крайней мере тут. Представив то, как обеспокоены сейчас его родители, как они обзванивают полицию и морги, надеясь и боясь одновременно, принял решение, что сидеть на заднице и ждать потенциальных спасателей он не будет. И тут возникали два вопроса — куда идти и стоит ли экспроприировать чужое добро.

Зная древнюю латинскую мудрость, что нужно спешить не спеша — решил перво—наперво осмотреться, для чего и взобрался на вершину холма, рядом с которым и был разбит шатер. Холм оказался не холмом, а склоном плато, столь большого, что стена деревьев на его дальнем конце, была размером едва—ли в половину Тиминого мизинца. Плато было если и не идеально ровным,