Руки вверх, Ваше Величество! - Николай Мизийски

волнения. Видимо, в мыслях она вернулась на много лет назад, потому что взор ее затуманился. Уж не представляла ли тетка себе, что это она сама танцует?

Вдруг на манеже появился высокий, сутулый пират, одетый в белую, с синими полосами, фуфайку. Один глаз у него был под черной повязкой, поэтому другим он немного косил. Весь его пояс был сплошь увешан острыми ножами.

— Зачем ему эти штуки? — спросил Крум.

Я ответить не мог.

Пират выразил желание потанцевать с красавицей. Он протянул к ней волосатые ручищи. Но девушка не согласилась и оттолкнула его, к радости всех находившихся в цирке мужчин. Тогда одноглазый погнался за ней. С каждым шагом он злился все больше, потом вдруг выхватил нож из своего пиратского пояса и запустил им в Хуаниту.

— А-а-а! — грянули две тысячи голосов.

— Дзинь! — пронзительно отозвался бубен.

Нож вонзился в него, и мы поняли, что круг был не кожаный, а деревянный. Оркестр продолжал играть. Танец не прекращался. Как будто ничего не случилось! Это вывело пирата из себя. Ножи с резким свистом полетели один за другим. И все они попадали только в круглую дощечку — ни один не вонзился в танцовщицу, ни один не отлетел в сторону.

— Дзинь!.. Дзинь!.. Дзинь!.. — звенели колокольчики бубна, испуганные сильными ударами.

— О-о-о!.. Э-э-э!.. И-и-и?.. — восхищалась и пугалась публика.

Напряжение спало только после того, как сверкнул последний нож. Успокоилась и широкая пестрая юбка Хуаниты. Ее шаги стали короче, танго постепенно замерло. Пират взял за руку свою жертву, в которую так ни разу и не попал, и оба принялись кланяться зрителям. Все кричали:

— Браво-о-о!

— Би-и-и-ис!

Потом на манеж вынесли множество интересных вещей: светящиеся мячи, бумажные зонтики, большую черную игральную кость с белыми точками, две-три коробки, пять-шесть блестящих шпаг. Молодой человек прошелся среди них и сказал:

— «Волшебников на свете нет!» — высказывают мненье все те, кто не купил билет на наше представленье. Но, взяв билет, не обманись: на каверзный вопрос ответит иллюзионист известный — Дими Дос!

Оркестр еще молчал, а перед публикой уже стоял человек в цилиндре, фраке и лакированных туфлях. На лацкане у него белела большая искусственная роза. В руках он держал гладкую блестящую трость. Этот человек поклонился и с каким-то особенно мягким произношением сказал:

— Дёбрый день! Мне очень приятнё!

Потом он уставился на бумажные зонтики и всплеснул руками. В тот же миг они сами раскрылись. После второго хлопка разноцветные мячи поднялись вверх, как воздушные шары, и остались там, хотя их никто не держал.

— Ничего себе! — сказал Крум.

— Подумаешь! — возразил я. — Все это жульничество и зависит от хитрого устройства реквизита!

Наверное, фокусник меня услышал: он слегка вздрогнул. Потом подошел к большой игральной кости, пронзил ее шпагами, постучал по ней тростью и открыл верхнюю грань. Оттуда вылетел попугай длиной чуть ли не в полметра. Его хвост и крылья были зеленые, туловище пестрое, а голову венчал красиво закрученный синий хохолок.

Дими Дос приподнял цилиндр:

— Перед вами, дорогие пёсетители, мистер Попугайсон, прибывший в Болгарию из Америки на маленькую прёгулку. Предлагаю задать ему два-три вопрёса.

Публика сразу приняла предложение. Иллюзионист вежливо обратился к попугаю:

— Кёгда бы вы желали побеседовать, сэр?

Хвостатый мистер Попугайсон раскрыл кривой, как клещи, клюв и несколько хрипло, но на чистом болгарском языке ответил:

— Сейчас.

Опять вопрос:

— Что послужило поводём для вашего хорёшего настроения сегёдня?

И опять ответ:

— Меня угостили мороженым.

— Мистер Попугайсон, вы не американский журналист и, следовательно, мёжете говорить правду. Как вам показался нёвый завод близ города?

— Великое дело!

— Сейчас в Болгарии строят не толькё завёды, но и красивые жилые дома.

— Я очень радуюсь.

Публика развеселилась. Оркестр сыграл несколько тактов. В ту же секунду кто-то коснулся наших плеч:

— Ваши билеты, пожалуйста!

Это был один из капельдинеров, крупный, в светло-зеленом костюме и фуражке, похожей на адмиральскую. Я начал рыться в карманах. Крум тоже. Мы делали вид, что среди шариков и гвоздиков непременно должны быть билеты в цирк.

— Бросьте! — сказал из-за спины капельдинера хмурый дядя, рядом с которым выпячивалась дама на целую голову выше его. — Билеты на эти места у нас, но мы опоздали.

Капельдинер нагнулся с невозмутимым лицом и сказал так тихо, чтобы расслышали только Крум и я:

— Сейчас же марш из цирка, не то мне придется вас вышвырнуть!..

Глава II. На свежем воздухе

— Истории знакомы случаи и потруднее! — улыбнулся я, тогда над нашими головами растаял светящийся купол цирка «Континенталь».

Этими словами мне хотелось подбодрить своего друга, у которого был очень несчастный вид. Но он, поморгав, сказал:

— Как трудно было войти и как легко — выйти! Ни разу в жизни я не выходил из кино или со стадиона, не толкаясь, не наступая на ноги…

Вокруг нас шумел бульвар, как это бывает обычно по воскресеньям, когда движение транспорта перебрасывается на боковые улицы. Не визжат легковые машины, не тарахтят мотоциклы, не обгоняют друг друга на велосипедах мальчишки, для которых не существует даже светофоров. Здесь царство детских колясок, за которыми следуют гордые мамы и бабушки. Никакой опасности для пешеходов.