И в сумерках придёт рассвет - Надежда Черпинская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рыцарь выскочил из-за полыхающих голубых елей, схватил принцессу за руку и прокричал:
– К Северным воротам! Там ещё нет огня…
– Что это? – на бегу крикнула Мара
Душа её всё ещё прибывала в странном оцепенении, ибо мир вокруг превратился в огненный ад.
– Катарас и Каргиона! – ответил Джастин.
Где-то над их головами, в водовороте синих всполохов раздалось карканье вороны, и тогда ещё одна молния настигла их. Мара упала на землю, сдирая кожу на локтях и коленях, сверху тяжёлым грузом навалился Джастин.
Адская боль пронзила всё тело девушки, будто она упала в кипящую воду, и мир вокруг исчез на минуту. Осталась только боль и тьма. И показалось, что по жилам бежит не кровь, а расправленное олово, а потом Мару пронзил могильный холод, сковал всё её тело ледяным панцирем.
Затем, тяжело дыша и хватая воздух ртом, как рыба на берегу, Мара Джалина вернулась к жизни. Что-то тяжёлое придавило её и не позволяло шевельнуться. Мара, цепляясь за землю дрожащими пальцами, сбитыми в кровь ладонями, выбралась и села.
Она с ужасом обнаружила рядом бездыханного Джастина. Это он закрыл её своим телом от смертоносной молнии, и теперь он лежал, опалённый страшным огнём, в обгоревшей одежде и потемневшей кольчуге. Мара силилась отыскать хоть отблеск дыхания в его груди, но жизнь иссякла в отважном рыцаре.
Горькие слёзы, мешаясь с дымом пепелища, застилали глаза принцессы. Тьма, огонь и крики окружили её. Она почувствовала, как горит её грудь, и увидела, что цепочка с серебряным медальоном расплавилась и упала с её шеи, оставив лишь горящий алый след ожога в виде розы.
Это словно ещё раз доказывало, что могущество великого королевского Дома Ринай-Рия исчезло в одну ночь, как песчаный замок, смытый морской волной, исчезло, обратив чудесные розы Джалисона в пепел вместе с лучшими надеждами и светлыми детскими мечтами своей принцессы. Судьба отвернулась от королевства Лейндейл, и, уничтожив его правителей, оставила юную Мару Джалину сиротой.
Опалённая чёрной магией и болью потери Мара, окруженная огнём, видела лишь тонкую тропку среди полыхающей земли. Она вела к Северным воротам, точнее тому, что от них осталось, и Мара побежала туда.
Адский огонь буйствовал и трещал за её спиной, а принцесса, прикрываясь уже тлеющим плащом Джастина, спешила к спасительному выходу. В глазах у неё потемнело, и сил почти не осталось, когда чьи-то руки схватили её сзади. Девушка слабо попыталась вырваться, но руки были сильны, как железные оковы, а она уже утратила надежду на спасение.
Но вдруг, едва знакомый голос произнёс над ухом:
– Успокойтесь, госпожа! Это я.
Руки развернули её, и она увидела освещённое огнём лицо Кали. Во всполохах синего пламени оно казалось жутким, зловещим, нереальным, как личина призрака.
– Кали… – прошептала она.
Последние силы оставили принцессу, и она покачнулась.
Тогда Кали взял её на руки и понёс куда-то. Последнее, что видела Мара перед тем, как мир погас, Северные ворота, объятые огнём, через которые они покинули Джалисон.
Эльфийское сердце
1).Эльфийское сердце.
Было душно от жгучего света,
А взгляды его – как лучи.
Я только вздрогнула: этот
Может меня приручить.
Наклонился – он что-то скажет…
От лица отхлынула кровь.
Пусть камнем надгробным ляжет
На жизни моей любовь.
А.Ахматова
Мрак исчез. На смену ему явился тусклый свет, вливавшийся в дверь маленького деревянного дома с низким потолком. Но Мара так отвыкла от солнца, что и этот сумрак больно резал по глазам. Серая полумгла была первым, что увидела Мара Джалина, очнувшись.
– Она пришла в себя! Выходит, не умрёт… Накормите её и давайте побольше питья! А я теперь могу уйти.
– До свидания, господин знахарь! Да воздаст вам Творец за вашу доброту! – услышала она голоса, долетавшие откуда-то издалека.
Потом чей-то силуэт на миг закрыл дверной проём и исчез. Мара чуть шевельнулась и увидела встревоженные лица: женщины лет сорока пяти в тёмно-зелёном платье, мужчины, чьи каштановые волосы и бороду уже изрядно тронула седина, и девушки с ярко-рыжей копной вьющихся волос. Они были столь ярким пятном в этом мрачном доме, что Маре вновь стало больно глаза, и она на миг закрыла их.
– Ну? Как ты, девочка моя? – ласково спросила женщина.
– Смотреть больно. И сил совсем нет… – тихо прошептала Мара, едва выговаривая слова. Во рту пересохло, и губы потрескались, так что ответ дался ей с трудом. – Где я? И кто вы?
– А ты разве не помнишь, что случилось? – спросила женщина.
– Нет, – ответила Мара.
Память её тонула в тёмном омуте мрака и тишины. Единственное, что она не забыла, её имя – Мара Джалина.
– Совсем ничего? – изумилась девушка с огненными волосами.
– Неудивительно, – рассудила женщина, – после того, что с тобой бедняжкой стряслось. Ты уже больше месяца в беспамятстве да горячке, и ещё пожар… и… Видно, всё это нагнало страху на тебя!
– Кто вы? – спросила Мара снова.
– Я… твоя тётя Мирна. Твой дядя – Бат. А это – Джайна, наша дочь и твоя сестра. Мы живём в деревне в Северном лесу. Тебя привёз наш родич Кали. Случилась беда, моя девочка, твои родители погибли в огне. Они жили неподалеку. Ваша деревня сгорела. Теперь, Мара Джалина, ты будешь жить с нами. Чудо Творца, что тебе удалось спастись, и я рада этому! – закончила Мирна.
– Значит, я – сирота? – тихо сказала Мара.
И хоть и не осталось у неё в памяти ничего, что поведало бы ей, какими были её родители, всё же сердце сдавила горькая тоска, и стало трудно дышать от навалившегося тяжким грузом невыносимого одиночества.
– Спасибо за заботу, тётя Мирна! Всем вам, спасибо!
Мара отвернулась к стене и безутешно заплакала. Потом она уснула, но теперь уже обычным спокойным сном, после которого пошла на поправку, и вскоре уже бродила по деревне.
Дни полетели за днями… Мара сдружилась с рыжеволосой Джайной, и та нередко говорила, что счастлива обрести такую сестру. Мара быстро запоминала всё вокруг: жителей деревни, названия рек и ручьев, тропы в лесу, но прошлое её оставалось загадкой, которую девушка не могла разрешить.
Однажды (это случилось на следующее лето, после того, как Мара очутилась в Северном лесу) Джайна и Джалина отправились за ягодами. Лесные тропы, изученные Джайной, заводили их
