Драгоценности фрау Элизабет - Наталья Попова

– Ну, не сегодня, так не сегодня. Я свободна? Дел много, Николай Степанович. Еще перевод контракта на поставку оборудования надо закончить. Да и по этой делегации начинать пора подготовку. Всех обзвонить, все заказать.

– Свободна, свободна. Иди! – он снова склонил голову над своими бумагами.

– Я свободна! Я свободна! – это пело и веселилось мое Светлое Я.

– Пока свободна, – изрекла Темная Личность. – Видела, как он опять слюнки пустил?

– Но ведь не сегодня! И это уже хорошо. А дальше я опять что-нибудь придумаю, – отстаивало мою свободу Светлое Я. – Я умница и сумею постоять за себя.

Франц

Три дня пролетели как один миг. Я все подготовила, все успела. Не забыла и о себе. Ожидая машину, в последний раз окинула себя взглядом. Отражение в зеркале меня очень радовало. На меня смотрела симпатичная молодая особа 25 лет. Чуть выше среднего роста, стройная и элегантная. Вкус и чувство меры во мне были достаточно развиты. Я всегда знала, что надеть, как накраситься. Вот и сейчас они меня не подвели. Я была в синем деловом костюме. Юбка и жакет сидели, как влитые. Юбка была именно той длины, чтобы не казаться вызывающе короткой, но и выгодно открывала красивые стройные ноги. Белая блузка под жакетом была закрытая, но сквозь нее просвечивал красивый кружевной бюстгальтер, и соблазнительно вырисовывалась округлость загорелой груди. Черные лодочки и элегантная сумочка дополняли наряд. Свою главную роскошь – рыжую гриву, я очень удачно заколола «крабом» в высокую прическу. Стройная шейка была открыта. По краю волос выбилось несколько рыжих пушистых колечек, смягчая строгий деловой вид и придавая мне детскую незащищенность. Косметики на моем лице было ровно столько, что лицо выглядело выразительно и ярко, но никаких следов боевой раскраски не наблюдалось. Я улыбнулась себе и еще раз отметила, что улыбка – мое секретное оружие. Белые ровные зубки смотрелись настоящим жемчугом.

Зазвонил телефон. Я выглянула в окно. Машина стояла у подъезда.

– Все, Юра, спускаюсь, – коротко ответила я. Последний взгляд в зеркало и слова обращенные к себе: «Люблю тебя»! Сердце пело, душа летела ввысь. Было такое ощущение, что я спешу навстречу своему счастью. Необъяснимое предчувствие, что именно сегодня произойдет какое-то очень значимое событие, переполняло меня.

В машине сидела молча, перебирая в памяти имена прибывающих гостей. Двоих из них я знала. Они приезжали весной, когда мы большой командой готовили материалы для нашего с немцами бизнес-плана. Славные ребята: два Дитера, только один Вальтер, а второй Кэмпф. Оба сотрудники компании, еще незнакомого мне, фон Штольца. Они работали у нас целый месяц. Мы настолько сблизились и подружились, что я с нетерпением ожидала новой встречи. С приятными людьми всегда приятно пообщаться вновь. Запах французских духов, окутывавший меня, напомнил о том, что это подарок милого Дитера Кэмпфа, преподнесенный мне в день их отъезда. Да, мои гости часто баловали меня милыми презентами, которые я сама себе на свои 130 долларов зарплаты позволить в то время не могла.

О господине фон Штольце я только слышала от директора, от Дитеров, но никогда еще не видела его и даже не общалась с ним по телефону. Судя по той информации, которой я обладала, он – преуспевающий бизнесмен лет примерно около 35, истинный ариец, женат, но не имеет детей, зато имеет громадное состояние, доставшееся от предыдущих поколений фон Штольцев и преумноженное его способностями и трудолюбием.

Род фон Штольцев имел древние дворянские корни, чем они очень гордились. Через поколения они несли и передавали свое имя потомкам с достоинством, сохраняя родовые традиции, но никогда не кичились своим знатным происхождением, как плебеи, которым высокородный титул достался по счастливому случаю. Род был не только древний, но и очень богатый. Так что, все у них было, так сказать, «sehr gut»! Отец был жив и до сих пор принимал участие в делах фирмы. А вот мама… Его мать погибла в автокатастрофе. Однажды поздним вечером она возвращалась из загородного дома. В машине кроме нее был только водитель. Элизабет сидела сзади справа. Она была очень дисциплинированна и, даже сидя сзади, всегда пристегивалась ремнем безопасности. Вот эта ее педантичность и сыграла роковую роль.

Водитель, после того, как через две недели вышел из состояния комы, поведал, что помнит только страшной силы удар. Оказывается, от удара вдребезги разлетелось лобовое стекло, и он вылетел из машины далеко вперед. Машина потеряла управление и полетела кувырком под откос. Вспыхнул бензин, и Элизабет не смогла выбраться из машины. Сгорела заживо. Удалось найти только косвенные признаки, указывающие на то, что это она. Так что даже хоронить было нечего. Только закрытый гроб. Но культ матери свято почитался в семье фон Штольцев и отцом и сыном, несмотря на то, что сын помнил маму очень смутно. Ему было тогда всего 4 года. После смерти все ее драгоценности перекочевали в хранилище Национального банка Германии и доставались только один раз в году, в день ее гибели. Во время экономического кризиса корпорация фон Штольца, занимавшаяся тогда строительством, испытывала острую нехватку в денежных средствах. Но даже, несмотря на угрозу развала своего детища, отец не притронулся к драгоценностям. Вывернулся, устоял и сумел снова поднять свой бизнес. Он тогда сказал сыну, что все это будет принадлежать его жене, но только если старый фон Штольц увидит в ней черты своей незабвенной Элизабет. Если же невестка не будет похожа на семейный идеал, то драгоценности перейдут внучке, которую Карл надеялся увидеть при своей жизни. Именно внучке. Карл почему-то не мечтал о внуке. С годами он стал сентиментален, как большинство стариков. Он считал, что если у Франца родится дочь, то она непременно повторит в себе милую до сих пор его сердцу Елизабет.

Эта информация каким-то образом стала достоянием гласности в корпорации фон Штольцев. Но хозяева никогда не стремились пресечь ее распространение. Говорить об этом не запрещалось. Люди поговорили, но постепенно успокоились, и история плавно перешла в разряд преданий о фон Штольцах, периодически вплывая из глубин памяти тех, кто знал об этом, когда речь заходила о хозяине корпорации при людях, с ним незнакомых. Вот так об этом узнала и я из разговоров с Дитерами во время их прошлого приезда.

Самолет заруливал на стоянку. Нам как официальным лицам, в составе встречающих был и сам губернатор, было позволено встретить гостей у трапа самолета. Мы ожидали возле машин метрах в тридцати от самолета. Стих шум двигателей, подъехал трап, открылась дверь. Через несколько минут в проеме двери показалась сначала стюардесса в синей форме, а следом за ней высокий, спортивного вида, светловолосый мужчина. Он был одет в серый костюм, который сразу бросался в глаза своей элегантной простотой. Да, в таких вещах я уже знала толк! На вид, вроде бы, простенько, но стоит столько, сколько наши люди всю жизнь откладывают в банку, чтобы купить автомобиль. За ним следовали два высоких господина в темных костюмах и, наконец, показались два моих знакомых. Они, увидев меня, энергично замахали руками, всем своим видом показывая, что узнали меня и рады встрече. Я в ответ помахала рукой и с удивлением вдруг увидела, что идущий навстречу нам господин в светлом костюме, улыбается мне и тоже машет рукой.

– Какой конфуз, – подумала я. Разве так встречают незнакомого человека, да еще такого высокого ранга? Но делать было нечего, коли уж он принял мой жест на свой счет. Он уже подошел и обменивался рукопожатиями с встречающими мужчинами. Пришел и мой черед вступать в разговор. Я автоматически переводила реплики собеседников, стараясь справиться со смущением.

– А Вы, милая фройляйн? Как зовут Вас? – прозвучал мягкий баритон, и его голубые глаза заглянули мне прямо в душу.

– Меня зовут Лена Свиридова! Я – заведующая отделом по работе с иностранными партнерами компании «Интерстройсервис» и Ваш переводчик, в одном лице. Звучало громко. Для тех, кто не знал, что мой отдел состоит из одного человека – меня. Я была и начальник, и сама себе подчиненный. О причине такой скудости штата моего отдела я узнала намного позже. Наше знакомство мы скрепили рукопожатием. Моя узкая ладошка утонула в его крепкой руке. Мягкая, ухоженная кожа, пожатие довольно сильное, но деликатное. Это было приятно!

– Очень рад. Франц фон Штольц. Президент корпорации «фон Штольц и К». Какое безупречное произношение! Я сразу обратил на это внимание. Где Вы учились? В Германии? Наверное, жили с родителями в советское время в каком-нибудь из гарнизонов и учились в немецкой школе? Так? – его голос и взгляд выражали явную заинтересованность.

– Нет, не так. Училась действительно в немецкой школе. Только не в Германии, а в специализированной школе в нашем городе, изучала немецкий с первого класса. А затем факультет иностранных языков в нашем же педагогическом институте. Была в Германии всего один раз, в туристической поездке после первого курса. А больше, как ни стремилась, не довелось. Много где побывала, а вот в Германии больше не была. Так что, заранее прошу простить мой плохой немецкий, если что-то будет не так, – добавила я, слегка блефуя и отлично понимая, что такие слова попадают точно в цель, вызывая у собеседника желание, заранее простить тебе все твои ошибки, взять тебя под свое крыло и оберегать от всех возможных неприятностей.