Пираты в Сомали. Повстанец (СИ) - Птица Алексей

— Вштавай, Башир, ты оштался единштвенным мущиной в нашем роду Бинго.

Бинго, блин! Спорить не о чем, я спокойно встал и начал искать кинжал или нож. Скорее всего, все мужчины-кочевники имели ритуальные ножи или кинжалы. Таковой нашёлся и в шатре. Я снял кривой нож со стены (если шкуру можно именовать стеной), подвесил верёвкой к своему поясу и вышел, резко остановившись на пороге. Яркий солнечный свет больно ударил по глазам, заставив меня зажмуриться, отчего я невольно замер.

Солнце взошло уже высоко и со всей своей африканской безжалостностью палило с небес, словно желая испепелить черный континент. Проморгавшись, я огляделся вокруг, силясь понять: куда попал. Наш шатёр находился почти на краю небольшого временного поселения, что раскинулось среди чахлых деревьев практически посреди голой равнины. Немного впереди виднелась узкая лента пересохшей реки. До сезона дождей, что начинался здесь в ноябре и заканчивался в январе, было ещё далеко, и русло высохло.

Кругом бродили овцы и собаки, дети возились возле шатров, крикливыми галчатами носясь среди них. Чёрный цвет кожи и волос только усиливал сходство с врановыми. Конечно, по сравнению с полувеком назад, сюда пришла цивилизация, оставив свой отпечаток и на одежде, и на предметах быта. Но как она пришла, так сразу же и ушла, лишь мелькнув тенью на прощание. По людям не было особо заметно, что они живут в двадцатом веке, пусть и не в конце, но всё же далеко за середину. Впрочем, а что в этом такого необычного?

Закутанные в разноцветные тряпки женщины, щеголяя голыми щиколотками, бегали от шатра к шатру. Они даже не имели хиджабов на голове. Да и что там скрывать? Волосы длинные отнюдь не у всех, а лица у многих оставляли желать лучшего, но всё же сам народ был посимпатичнее многих других народностей Африки. Сказывалось близкое влияние арабских племён, да и кушитские лица, всё же, ближе к европеоидному типу, чем к негроидному. По крайней мере, внешне.

Встряхнувшись, я направился к центру поселения, больше не обращая внимания на женщин и детей.

Где находился пункт сбора мужчин, легко вычислялось по движению. Отовсюду выходили, выползали, выбегали, как тараканы разноцветные, большей частью очень тёмные мужики всех возрастов и комплекций. В основном это были худые негры за редким исключением. Откровенно толстых среди них не я не увидел. Да, здесь с жиру особо не побесишься…

Вместе со всеми я шёл к месту собрания, по ходу дела обвязав свою голову чистой тряпкой, вроде как контуженный и раненый. Пройдя мимо шатров, обозванных мною мысленно саклями, мы вышли на утрамбованную до каменной твёрдости площадку.

Чуть в стороне, под прикрытием деревьев и лёгкого полога сидели старейшины, подостлав себе под задницы всякие шерстяные тряпки. Их было немного, человек десять. Сидели они чинно, говорили негромко и перебирали в руках чётки. Некоторые держались за оружие. На площадке перед ними топтались все остальные мужчины клана, не входящие в совет старейшин.

Их собралось довольно много, но не больше сотни человек. Ближе к старейшинам стояли более возмужалые или авторитетные, дальше парни помоложе и, наконец, те, кто совсем никаким авторитетом в племени не обладал. Судя по всему, я принадлежал к числу двух последних… Ну, да мне не привыкать всё с нуля в очередной раз начинать!

Остановившись на самом краю площадки, как самый молодой и одинокий, я внимательно прислушался к речи старейшин. То, что они говорили, было не совсем понятно, да ещё и плохо слышно. То и дело слышались возгласы.

— Наш клан! Мы из клана дир! Мы не будем объединяться с кланами исаак!

Тут же слышались возгласы возмущения или одобрения, быстро стихавшие после окрика одного из старейшин. Я не сильно понимал, что происходит и почему.

— Я по башке получил недавно, ничего не понимаю, — обратился я к парню примерно моего возраста, который стоял недалеко от меня. Парень вполне ожидаемо удивился.

— А?! Так это тебя вчера пулей приложило? Понятно. Хе-хе. То бандиты были, сейчас их, как грифов в саванне, развелось. Нужно объединяться, но мы не хотим правительственным войскам давать своих людей.

— А почему? Мы же одна страна!

— Ха, да ты совсем отупел, Бинго!

— Да, действительно Бинго… — пробормотал я, делая при этом очень глупое лицо.

Хлопать короткими ресницами быстро-быстро я не стал, всё равно вид и без того имел слегка придурковатый. По морде лица хоть сейчас на службу нанимайся арапом к Петру I, вот только со временем я слегка ошибся.

— Ну, так объясни мне, видишь же: я не в себе!

— Ммм, ты что, забыл сомалийскую пословицу?

— Да, здесь помню, а тут уже не помню, — прикоснулся я к двум местам своей головы, — что-то крутится в голове, но без толку.

Кивнул головой, приглашая своего собеседника к рассказу, и про себя хмыкнул: как можно забыть то, чего и не знал? Негр воодушевился и, блестя чёрными на выкате глазами, пустился в повествование. В чём-то он старательно копировал старейшин, что так же надували щёки и вещали тихими голосами для того, чтобы все прислушивались к их мудрости и не галдели. Но происходящее на собрании звучало для меня белым шумом, мне интересен был именно этот негр.

— Ну, тогда слушай. «Я и Сомали против всего мира, я и мой клан против Сомали, я и моя семья против клана, я и мой брат против семьи, я против моего брата». Вот какая!

Угу. Хрена се! Вот это идеология! Трайбализм в самом радикальном своём смысле: все против всех и даже против брата. То есть сомалийцы живут постоянно в состоянии перманентной Гражданской войны и при этом умудряются ещё размножаться. Воистину неисповедимы пути Господни!

Я усмехнулся собственным мыслям: осталось ещё змееголового вспомнить и принести ему жертву, лучше всего, человеческую. Но не моё это, лучше зарежу барана или козла какого. «Козлов» тут вокруг много, но «баранов» ощутимо больше. А если придётся воевать (а воевать точно придётся!), то буду выкрикивать имя змееголового в тот момент, как буду нажимать на спусковой крючок автомата.

Кстати, а вот и они, тут как тут. И действительно: в руках отдельных мужчин, самых суровых и уважаемых на вид, появились хорошо знакомые калаши. Калаши были бывалые, с треснувшими и поцарапанными ложами, облезлым лаком на деревянном цевье и обгоревшим от частной стрельбы стволом. Да и калибр у них явно не 5,45 мм, а 7,62 мм. Да и вообще, при ближайшем рассмотрении это оказались АК-47, а не АКМ или более «новый» калаш образца 1974 года — 5,45 мм АК-74.

Вот куда, оказывается, все запасы старых автоматов сплавили из СССР! Небось, ещё и бесплатно отдали, в качестве гуманитарной помощи. Любим мы Отчизну, но странною любовью, и помощь гуманитарная у нас тоже странная, в основном оружием… У меня автомата не было, а без оружия среди клана, в котором человек человеку брат и враг, как-то неуютненько. Ну-ну, подождём…

Толпа между тем загудела, что-то выкрикивая. Очевидно, старейшины всё же пришли к какому-то решению. И оно оказалось простым: постановили всё-таки выделить в какую-то антиправительственную организацию людей из своего клана. Однако назвать организацию никто из старейшин не спешил. Все тут же встали в круг и, схватившись за руки, пустились в пляс, притопывая ногами и нараспев читая слова.

Песней это действо не назовёшь, скорее какие-то танцы в стиле фолк-хоп. Два притопа, три прихлопа. Пока мы прыгали, скакали да песни распевали, старейшины решали. Петь и скакать было несложно: заунывный мотив из трёх-четырёх слов, да похожие однообразные движения я делал почти автоматически, старательно прислушиваясь к тому, о чём говорили старейшины. Душа прыгала в такт знакомой музыке, сердце ёкало в нехороших предчувствиях, а разум пытался решить возникшую проблему.

Но весь звук забивали мои соплеменники, что от души орали и взбрыкивали ногами. Пришлось признать, что я узнаю всё вместе со всеми, и от одного этого дико захотелось отсюда сбежать. Моё чёрное сердце подсказывало, что добром сие действо не закончится, так оно впоследствии и оказалось.