По обе линии фронта - Александр Марков

Сергей сбросил на пол все, что на нем висело, распрямляясь, как раб, освободившийся от оков, достал из сумки паспорт, две своих фотографии, протянул все это парню. Взгляд его наткнулся на фотоаппарат, стоящий на треноге напротив белой стены. В Москве ему пояснили, что фотографии лучше привезти самому. Сергею пришлось идти в ближайший фото-салон, благо он располагался всего лишь в пяти минутах ходьбы от работы и срочно делать там фото, потому что на следующий день он уже уезжал в командировку. Получилось, суетился он напрасно. Сфотографироваться можно было и в пресс-центре. Илья, избавившись от тяжелой ноши, тоже дал парню документы и фотографии.

— Из России? — задал тот глупый вопрос.

В паспорте все было расписано подробно, и уж конечно, предполагать, что они пришли сюда с чужими паспортами не следовало.

— Из России, — подтвердил Сергей.

А парень тем временем стал водить мышкой по столу. Похоже, у него в компьютере были списки журналистов, приезда которых следовало ожидать, полученные из посольства Израиля. Наконец взяв паспорт Громова, чиновник прищурился и принялся его внимательно изучать. Потом он перевел взгляд на экран, кивнул, отсканировал фотографию, что-то настучал на клавиатуре. Такие же операции он проделал и с документами Ильи.

— Я фотографии себе оставлю, — сообщил чиновник.

— Да бога ради, — сказал Сергей.

За оформление документов брали небольшой сбор, но брали его не в пресс-центре, там только выдавали заполненные бланки, а оплачивать следовало в местном отделении банка. Выходить на улицу, тащиться к нему по духоте, а потом возвращаться обратно очень не хотелось. Все это легко читалось на лице Громова.

Между тем Илья отвлекся и пока еще не знал, какие испытания их ждут, прежде чем они получат аккредитацию.

Тем временем чиновник дал Сергею ксерокс карты, на которой одним крестиком было обозначено местонахождение пресс-центра, вторым само отделение, а пунктирной линией прочерчена дорога между ними. Громов подумал, что крестиками обычно обозначают мишени для ракет. Но от ливанской границы до Иерусалима слишком далеко и ни одна ливанская ракета сюда не долетит.

— Мы вещи оставим здесь? — спросил Сергей.

— Конечно, — приветливо улыбаясь, закивал чиновник, — когда вернетесь, все уже будет готово.

— Отлично, — сказал Сергей.

Игорь еще не приехал и Громов начал волноваться — не случилось ли с ним что? Впрочем, звонить ему пока не стоило. Это можно было сделать и позже, когда улягутся все формальности. Еще неизвестно сколько придется потратить времени в банке.

Как оказалось, в банке не было даже очереди. После того как они вернулись в пресс-центр, тот же самый чиновник выдал им взамен оплаченных бланков пластиковые аккредитации размером такие же, как и пластиковые карточки или электронные ключи в гостинице. Вот только носить их надо было не в сумке или бумажнике, а на груди, на виду, чтобы не отвечать на лишние вопросы. К карточке крепился синий шнурок, на котором были оттиснуты белой краской буквы GPO. Сокращение это расшифровывалось на самой карточке. «Правительственный пресс-центр». Надпись была сделана на английском и иврите. Впрочем, прочитать надпись на иврите Громов не мог, поскольку не знал даже как читается его алфавит. Помимо этого, на карточке была фотография, все данные владельца и серебряный герб с менорой — подсвечником с семью стволами.

Обслуживавший их чиновник даже без лишних вопросов выписал чеки с указанием суммы, уплаченной за оформление документов. Очевидно ему не раз случалось иметь дело с журналистами и он знал, что тем приходится подтверждать свои расходы, подавая в бухгалтерию чуть ли не груды документов. Без чеков им придется все оплатить из собственного кармана.

— Спасибо, — сказал Сергей, он посмотрел на ряд свободных компьютеров, с секунду обдумывал идею — не занять ли один из них, пока не приехал Игорь, но тут же, машинально взглянув в окно, увидел появившуюся возле пресс-центра белую «Хендай-Соната», на которой и разъезжал их провожатый.

— Пока, — попрощался Громов с чиновником.

— Счастливо! — откликнулся тот.

Сергей думал, что по дороге в Хайфу увидит двигающиеся к границе колонны бронетехники, но ничего подобного не было. Это его удивило. В Иерусалиме он успел поговорить с местными жителями. Сам не знал — зачем ему это было нужно, ведь основные события начнутся в Хайфе, но не хотелось уезжать из города, не сняв там ни одной картинки и не сделав ни одного интервью. Может они еще пригодятся, а может их размагнитят за ненадобностью. Кстати, это вполне может сделать Илья еще здесь, если у него не останется ни одной чистой кассеты, наткнувшись на нечто очень интересное, нечто сенсационное.

Еще Громов хотел понять, уловить настроение местных жителей. Он осознавал, что надо начинать работать, а безделье — прямой путь к тому, чтобы засесть в гостиничном номере, да так прочно, что тебя с кровати не поднимет ни звонок из редакции, ни вой воздушной тревоги.

Повинуясь его приказу, Илья водрузил камеру на плечо. От нее тянулся провод к микрофону, который Сергей держал в руках. Из-за этого казалось, что оператор на привязи, на поводке, как собачка. Поэтому он был вынужден повсюду следовать за Сергеем, стараясь при этом не сильно натягивать «поводок», чтобы он не помешал держать на плече камеру.

— Как вы думаете, начинается новая война? — спрашивал Сергей у прохожих.

Этот вопрос походил на камень, который скатывается с горы, срывает со своих мест другие камни и порождает лавину. Громов видел, что не все встречные желают обсуждать эту тему. Возможно, им казалось, что если про войну не говорить, то ее никогда не будет, а вот если кричать о ней постоянно, то беда непременно случится. Кто-то очень сильно ругал премьер-министра за уступки, сделанные Палестине и Ливану, винил во всех бедах правительство, говорил о политике «сильной руки», еще кто-то говорил, что если проявить слабость и уступчивость, что в последнее время и демонстрировали израильские политики, то аппетиты оппонентов растут. «Если положить в рот палец, то откусят руку». И все равно было заметно, что войну ждут со дня на день. В том, что она будет, никто не сомневается.

Они закончили опрос, и пока Илья укладывал аппаратуру в багажник машины, Громов сбегал в музыкальный магазин. Он посмотрел на выставленные там компакт-диски, но названия были на иврите, и он не мог прочитать ни одного имени и ни одного названия. Их можно было прослушать, но на это совсем не оставалось времени, а брать Илью в качестве советчика не стоило. Ему нравилась совсем другая музыка. Сергей взял один диск, повертел его в руках, положил на полку, потом взял второй, третий, и тоже вернул на полку. Ему не нравились обложки, внешность исполнителей, ему вообще ничего не нравилось, и он уж подумал, что всю дорогу до Хайфы придется слушать радио, но тут увидел диск Даны Интернешнл. Пожалуй, это была единственная израильская певица, которую он знал, хотя Офра Хаза — тоже вроде считалась таковой, но песни ее были арабскими и жить она с таким репертуаром должна не в Израиле, а где-нибудь в Йемене. Кстати, один из ее дисков так и назывался «Йеменские песни». А Дана Интернешнл победила, в свое время, на конкурсе «Евровидение». Тогда случился большой скандал, показывали множество сюжетов о том, что прежде певица была мужчиной и изменила пол. По телевизору крутили множество ее клипов, самым известным из которых был «Вива». На том диске, что купил Сергей, песни были на иврите.

Всю дорогу до Хайфы у Игоря постоянно звонил телефон, он с кем-то разговаривал, то и дело отвечал «Кен». Громов помнил, что так звали приятеля куклы Барби, но вряд ли речь шла о нем.

— Что значит «кен»? — спросил он у Игоря.

— Это значит «да».

— Ого, — сказал Сергей, — я вот джинсы пару недель назад купил в Охотном ряду. Они у меня в сумке. Фирма называется «Кенвелло». Я тут на многих майки с такой же надписью видел.

— Ничего удивительного, — объяснил Игорь, — фирма израильская. Я кое-кого из ее руководства знаю. Могу познакомить.

— Пока не надо, — сказал Сергей. — Если «кен» значит «да», то что тогда значит «велло»?

— «Нет».

— «Да-нет» — офигительное название для фирмы, — сказал Сергей, подумав, что это очень напоминает название фирмы «Зима-лето» из сериала «Не родись красивой».

— Но звучит-то неплохо? — спросил Игорь.

— Кен, — ответил Громов.

Сопровождающий улыбнулся.

До Хайфы они доехали часа за три, успев прослушать диск из конца в конец раза четыре. Удивительно, но он почти не приелся — настолько сильными и интересными оказались песни. В очередной раз Сергей убедился в том, что популярными становятся вовсе не самые лучшие песни. Часа через два он уже начинал подпевать припев одной из песен: «Мишбарай це кой». Игорь улыбался, но не поправлял. Иногда он пытался переводить.