Сайт знакомств - Айгар Василевский

– В тебя тоже попали?

Я осторожно понюхал рукав куртки.

– Чуть-чуть. Не волнуйся.

– Зайдём! Отмоем тебе рукав.

– А кто у тебя дома?

– Только сын…

Я помялся.

– В другой раз, Вер… Я сейчас куплю бутылку воды в киоске. Смою.

Когда я уже подходил к станции метро «Медведково», дозвонился Алекс.

– Майкл, как ты там? Можешь говорить?

– Могу, но не очень. У меня, кстати, состоялась сегодня первое свидание… Ну, с учётом твоей идеи, помнишь?

– Да помню, конечно! Ну, дела! Ты, однако, быстр! Это ж была как бы гипотеза, прикол! Ну, это твой писательский рефлекс, я это знал! Боец, ничего не скажешь!

– Может быть, – я ещё раз понюхал рукав, – но я в данный момент иду облитый мочой – вполне натуральной.

– Ну, Миш! Не ожидал, – голос Алекса завибрировал, – какие изыски с первой встречи!

– Да иди ты, – я остановился и оглянулся по сторонам, – без всяких изысков. Потом расскажу… Но это, конечно, не она.

Сказанное не убавило энтузиазма у моего собеседника:

– Ну, а что ж ты хотел – с первой встречи что ли?! Нет, Мишк, это, конечно, заслуживает… Расскажешь в деталях? Ты у Германа на юбилее ведь будешь?

– Буду, – сказал я сердито и отключился.

3. Хищница

В субботу исполнялось 45 старому другу Герману. Довольно бодрый, приятный рубеж перед другим – более трудным. Мы были приглашены к нему на дачу к четырём – с ночлегом. Круг приглашенных намечался тесным и теплым: помимо разгадывателя загадок Алекса и меня еще ожидался старый боец, бывший партнер хозяина по бизнесу и бывший тяжелоатлет Андрюша Кротов – обладатель самого обширного и разнообразного опыта супружеской жизни. Троих близких корешей вместе с женами юбиляру в знаменательный день вполне хватало. В нагрузку полагалась, правда, пара-тройка партнеров по нынешнему его бизнесу – из года в год они обычно менялись. Иногда они (в отличие от нас) являлись с юными пассиями, что приятно оживляло посиделки, хотя и вызывало бурчание жен.

До отъезда, пока жена сосредоточенно наносила на лицо оттенки, я вышел пройтись возле дома. Под нашими окнами раскинулся один из самых прелестных и старых парков Москвы. Он же один из самых маленьких – парк «Дубки». Крохотный островок былой густой дубравы, он оставался напоминанием о прежнем уюте дачных московских окраин. Отделённый от рокочущего Дмитровского шоссе двумя рядами кварталов, он хранил в своих аллеях тихую надежду. Для своих посетителей он приберёг даже пруд – изысканно-изогнутый овал среди лужаек. Западный край парка всё ещё обегал хлопотливый трамвай – по извилистому каменистому пути, закрытому для прочего газоносного стада. Говорят, по этому пути трамвай бегал здесь ещё при императоре Николае Александровиче – сквозь сады до здания сельхозакадемии, что было тоже неподалёку. Если очередной временщик – командующий городским хозяйством вздумает тут снимать наезженные за столетия рельсовые колеи, я, как обычный вялый москвич, приду сюда с бессильным протестом и волнением, и возможно, пролью слезу, глядя на святотатство.

Но пока номер 27-й ещё возил сюда мам с колясками, подростков с пивом, бабушек с пледами, отрешённых бегунов в наушниках и таких как я – лысеющих, трезвых с утра философов. Прибытие трамвая к малозаметной остановке прячущейся в кустах сирени – главное для меня воплощение дневной элегии.

В аллеях обычно можно было встретить немало иных поводов для элегических размышлений. Неторопливо прогуливаясь, я приветствовал двух знакомых собаководов и одного кошковода – бывшего спортсмена-бобслеиста. Я знал, что после травмы у него началась новая фаза жизни, связанная с поиском какой-нибудь грязноватой работы. А какой ещё? Кот у него был в дорогом ошейнике и ступал величественно и слегка брезгливо. Он был любимцем жены, которая вроде моей заведовала косметической клиникой. Содержала, таким образом, дом, кота и мужа. Экс-бобслеист, как всегда, мягко осведомился о здоровье супруги, а я по традиции ответил позитивно.

Далее мне встретились пожилой пыхтящий бегун и молодая мать гигантской толщины. Рядом с ней толкал детскую коляску мужичок в свитере с оторопелым взглядом. В конце аллеи на лавочке грустно сидел ещё один мужчина – в красной куртке с вышиванием на коленях. Ещё дальше две тощие старшеклассницы нервно курили и вплотную друг к дружке грели задницами спинку скамейки, поставив ножищи на сиденье. Меня они проводили взглядами, заставив вспомнить недавний инцидент с поливанием мочой. Я даже ускорил шаг.

Неспешные прогулки в аллеях обычно шли мне на пользу, способствуя тихому выстраиванию сюжетов, обещанных редакциям. Но иногда наоборот – отвлекали. Меня занимало и слегка настораживало то настроение, что поселилось во мне с позавчерашней встречи. А может даже с вечера, когда я впервые изучил суточный улов из восьми посланий незнакомок. Я знал, что это дело затягивает. Ещё я уяснил, что самым интригующим был момент обнаружения в почтовом ящике новых приветов. Их могло и не быть. Ожидание питалось ежевечерней загадкой.

Всё же я старался себя уверить, что имею в виду совсем иную, небанальную интригу. С ней ещё предстояло разобраться.

Вернувшись, я обнаружил жену на боевом взводе, одетую по-походному. Ей, высокой изящной брюнетке, шло облегающее.

В нашей семье в основе взаимопонимания всегда лежало разделение труда. Из Москвы до дачи Германа во Фрязино машину вёл я. Обратно должна была жена. Подразумевалось, что суточная доза торжеств меня сильно утомит. Сильнее, чем её.

На самом подъезде к усадьбе Германа к высокой кирпичной ограде жалось несколько знакомых автомобилей.

– Вон Андрюши Кротова джип, – приметила Альбина, – напьётся опять… На хрен Герман его всегда зовёт?

– Андрюша – ветеран и старый друг, – возразил я, – они с Германом работали вместе, да и сейчас…

– … Вместе по блядям ездят, – продолжила жена.

– Ерунду говоришь, – твёрдо сказал я, – никуда они не ездят. Андрей уже выбрал, кстати, и скоро женится.

– Ага, – согласилась Альбина, – седьмой раз.

– В шестой, – поправил я.

Предупреждённый мною крупный пузатый Герман встретил нас у ворот. Он стригся теперь чрезвычайно коротко, лишая статуса изрядную плешь, растущую, как и у меня ото лба. Короткая седеющая бородка придавала его пухлому лицу барственное и холёное выражение, к чему Герман, думаю, и стремился, поскольку в душе и был барин. Целуя Альбину, он смешно пучил губы, чуть топорща бородку.

Под навесом посреди яблоневого сада собрались уже все, и уже весело гомонили – значит сидели давно. Из-за стола выбрался меня тискать предвиденный медведеподобный Андрюша Кротов, который, как и Герман был с бритой башкой и в новых наимоднейших узких очёчках, делавших его похожим на увеличенного в размерах Берию. Судя по объятьям, он был уже хорош: кости у меня уцелели чудом. Альбине он, впрочем, лишь смачно обцеловал ручки.

За длинным, ломящимся от закусок столом помещались также: жена хозяина – большая невозмутимая Элла, Алекс он же Шурик Котельников с женой, ближайшие деловые партнёры хозяина – Рустам и Феликс Махмудович без жён, а также новая подруга Андрюши, маленькая худая брюнетка, – здоровяк Кротов предпочитал маленьких.

В общем, включая нас с Альбиной, узкий круг. За столом Герман продолжал получать телефонные поздравления от более широкого круга соратников. Поначалу он даже включил громкую связь, чтобы мы слышали эти приветы и кое-кого радостно узнавали. Но третьим к нему прорвался визгливый женский голос, которым было произнесено: «Герка, сволочь старая, я же даже не знала!..» И Герман громкую связь отключил.

Весьма кстати Андрюша Кротов начал произносить длинный путаный тост за хозяйку дома, почему-то акцентируясь на её кулинарных талантах. Элла меланхолично внимала. Договорив о кулинарии, медведь – Андрюша без перехода съехал к теме их давнего совместного с Германом бизнеса по продаже аквариумов. Элла, помнится, этот бизнес по какой-то причине не жаловала. Тост бы ещё тянулся и петлял, если б его не свернул несколько принудительно сам виновник торжества: он тут был вправе – хозяин-барин. Андрюша потянулся полным водки бокалом ко всем, и все ответно и облегчённо потянулись к нему и к Герману.

Алекс Котельников подмигнул мне через стол. В сущности, я высиживал момент для разговора именно с ним. Но нужно было ещё вытерпеть определённую дозу светского занудства.

В последние годы – нужно признать – мне на наших сборищах было грустновато. Получалось, что главное место на них занимали жратва и питьё, требовавшие статичного сидения. Славный наш зрелый возраст помаленьку налагал отпечаток. Хоть бы уж сменили застолья на бойкий фуршет… И меня давно уже не увлекал наш застольный трёп. В этот раз он, как обычно, уполз в малоинтересную для меня сторону. Герман и Алекс – бодрые собаководы обменивались наблюдениями и новостями из жизни своих кобелей. Жёны, впрочем, мягко переключили внимание с кобелей на дачный быт: полчаса мусолилась тема удобной бани и гостевого домика. Жене хозяина тема была приятна, поскольку то и другое было у них не так давно возведено, а моей – поскольку это была её мечта, труднореализуемая с таким мужем как я. Но дело было, конечно, не в банях, а в самой по себе грустной метаморфозе, наблюдаемой в больших дружных компаниях, переживающих вслед за фазой расцвета фазу тихого ожирения и застоя. И, в общем-то, многократно было уже сказано и описано как из подающих надежды мальчиков и светлолицых девочек довольно быстро получаются заурядные усталые 40-летние дяди с тётями без особых перспектив и претензий. Я наблюдал процесс воочию и сознавал себя его частью. Короче, вариации на тему «Ионыча» у Антон Палыча.