Сайт знакомств - Айгар Василевский

Перераспределить, впрочем, ничего не вышло. Никаких серьёзных доходов ни первые две книжки, ни третья, ни даже четвёртая с голым американским президентом на обложке – не принесли. Лидирующую роль жены поколебать не удалось.

Но об этом, разумеется, я бы не стал и упоминать ни в одном из разделов моей свежеоткрытой странички на сайте «Мамба». Тем более что к делу, к цели моей акции, к Задаче это ни малейшего отношения не имело.

Оформление профайла я закончил поздно вечером 23 августа. Жена уже спала. Я сохранил данные, ещё раз пробежавшись взглядом по строчкам, закрыл программу и отправил комп спать вслед за женой. Мною владело зыбкое ночное предощущение чуда. Хотя какое уж тут чудо,… Но я знал, что в первые три дня на свежую страничку реагируют весьма активно.

Так оно и случилось.

2

Спустя три дня в моей ячейке «Сообщения» скопилось аж 8 посланий. Алекс Котельников он же Шурик мне объяснял, что поначалу приходит и больше – если субъект акцентирует свой разведённый/неженатый статус. На разведённых всегда клевали жадно. Но раз уж статус не акцентирован, то и 8 немало.

Из 8 я отобрал 4, исходя из внешних данных, возраста и иных параметров, обусловленных задачей. Исходя из неё же, я мог обращаться лишь к тем зрелым прелестницам, которые вышли на связь сами. Я, таким образом, лишал себя радостей свободного поиска, но особо не переживал. Моя проблема не отличалась остротой. Я мог бы и придержать азарт.

Мои потенциальные собеседницы все без исключения, предпочитали сверхкраткие обращения: «Привет!», «Приветик!», «Как настроение?»; либо ещё хуже: засылку в качестве разведчиков бессловесных рожиц-смайликов. Последних я не жаловал. Остроумный программист задумал когда-то эти рожи для толстого слоя наиболее тупых юзеров. Подумав, кстати, я решил отсечь ещё одну претендентку, выславшую смайлик и, кроме того, прикрывшуюся пошлейшим ником «Iriska».

Первым моим адресатом стала 36-летняя круглолицая коротко стриженная незнакомка по имени Виолетта. В графе профессия у неё числилось «образование». Следовало предположить, что она школьная училка. Я предложил ей посидеть в кафе, где-нибудь в центре Москвы. Она в ответ предложила обменяться телефонами, тут же деликатно осведомившись, в какое время лучше звонить и не поставит ли она меня нежданным звонком в неудобное положение? За деликатной формой скрывался простой и чёткий вопрос: «Сволочь, ты женат или нет?» Ну, хорошо, пусть даже без «сволочь». В ответ я выдал хорошо продуманную, взвешенную формулу, сочетающую дозу искренности с мягкой самоиронией.

«У меня сейчас то, что именуют обычно семейным кризисом, – грустно писал я, – такое, как известно, часто бывает после 18 лет скучноватой совместной жизни. Нет, никаких особых конфликтов. Просто медленное угасание взаимного интереса. Знакомо это вам? Конечно, вы вправе мне указать на то, что нужно сначала развестись, а потом уж обращаться к сайту знакомств. Спорный вопрос. Но должен признать, что я действительно не лучшая опция на этом сайте – с определённой точки зрения. Единственное моё преимущество заключается, может быть в том, что я могу позволить себе жить отдельно – в загородном доме… Не скрою при этом, что ваши фотографии и автопортрет произвели на меня яркое впечатление. Не мог им не поделиться».

Если учесть, что инициатива принадлежала ей, такой ответ никак не должен был означать окончание переписки. Чуть церемонный стиль тоже мог сыграть скорее благотворную роль. По словам Алекса виртуальные ловеласы обычно не блистали манерами и стилем, сваливаясь в краткость. Впечатление мог произвести и упомянутый загородный дом.

Всё вместе взятое, и впрямь, оказало эффект. Виолетта уверила, что мой зыбкий статус не очень её смущает. Та, которую я мыслил, примерно так и должна была ответить.

Пару дней мы ещё живо перебрасывались суждениями об изменении климата, фитнесе, сериале «Школа» и моде на пирсинг. Последнюю мы дружно отвергали. Во вторник я назначил встречу на полседьмого в центре зала станции «Третьяковская» на оранжевой ветке – имеющей выходы в заповедные уголки столицы.

Виолетта оказалась хрупкой женщиной среднего роста, не сильно отличавшейся от себя на трёх выставленных фотках – вопреки предупреждению Алекса, который наставлял меня, что все они выглядят куда хуже, чем на фотографиях. Правда, обещанные 36, выглядели, все же пожалуй, как 40. Помимо этого она оказалась не Виолеттой, а Верой. Ну, к этому-то я был готов. Думаю, и Вера тихо уценила мои обещанные 36, а заодно и 180.

Уценённые мы направились, по заданной мною траектории в Старомонетный переулок в кафе «Времена года». Там я как-то кормил мороженным тощую журналисточку из «Эксперта», побуждая её упомянуть нашу славную компанию. Сугубая деловитость в любых сношениях с дамами вредит делу. Упоминания, помнится, я так и не дождался.

– Это твоё настоящее имя? – спросила Вера, – А… я так и думала, что это ник. Почему ты его выбрал? Ты думаешь, мужчина с французским именем имеет больше шансов?

Меня мой ник самого раздражал. Я отделался словами, что такое было настроение в тот вечер. Ник – иногда дело настроения, импульса. Но иногда он отражает склонность, скрытую претензию.

– Мне нравится больше твоё настоящее имя, – сказала она.

Потом мы вернулись к сериалу «Школа» – весьма удобной светской теме. Вера, к слову, оказалась не просто училкой, а завучем. О сериале она судила в том духе, что, мол, действительность ещё хуже. В её 9-м «а» классе, к примеру, двумя отвязными девчушками-стервочками был всерьёз избит безобидный как хомяк толстый мальчик-семиклассник. Вера теперь хлопотала об исключении садисток. От школы мы гладко перешли к литературе и сексуальной жизни писателей. Выбор тем для первого свидания – достаточно тонкий вопрос. О писателях я умел рассказать. Между прочим, я заказал бутылку красного вина и пару салатов – с учётом пожеланий. В московских кафе, как известно, порция салата означает обычно величину, стремящуюся к нулю. Можно сказать, мы просто раздавили на двоих бутылку вина. Это, вероятно, добавило моему восприятию остроты.

Отпустив Веру в туалет, я попытался, глядя ей вслед, оценить форму и выпуклость её задка, облегаемого юбкой. Воображение, увы, не отреагировало, не получив достойного повода.

Потом мы ещё некоторое время мусолили, как интеллигентные люди, личную жизнь Бунина и Набокова, но я уже тихонько грустил, сознавая, что Вера, несмотря на общую миловидность, всё же не вписывается в параметры Задачи. Это, кстати, не мешало мне оценить мягкость и плавность её учительской речи, а также разделить неприязнь к немудрёной молодёжной фене – скудному, корявенькому жаргону. То есть славное взаимопонимание было налицо, но что толку…

Я старался разливать поровну, но завуч меня останавливала, и в итоге на меня пришлось не меньше двух третей. Может быть, в силу этого, оказавшись на улице, я прихватывал завуча за талию, тискал и целовал в шею и в губы. Это распускание рук она воспринимала стойко и с пониманием.

Хмельные мы пролетели под землёй в шуме полгорода до её станции на далёкой окраине. Я даже проводил её от метро до дома, удивляясь себе. У самого подъезда 12-этажного типового здания-улья мы задержались. Я пробормотал сверхнормативные учтивости, памятуя о том, что, скорее всего, вижу Веру в последний раз. Вера, кажется, ждала чего-то большего (раз уж довёл до порога жилища). Но тут сбоку у края палисадника появились две небольшие тени, укрывшие головы капюшонами – плохо различимые в сизом полумраке вечера. Вера успела сказать:

– Ты как-то удивительно деликатен…

В этот момент из тьмы лёгким шипением ударила струя зловонной жидкости, окатившая завуча и по касательной меня. Я отскочил в сторону, Вера вскрикнула, укрыв лицо руками. Вторая струя, не долетев, оросила ей подол лёгкого плаща. Тени метнулись к углу дома. Мгновенно придя в себя, завуч бросилась следом вдоль палисадника. Спустя пару секунд я услышал её срывающийся крик:

– Лютикова, тварь, я вас узнала! Никуда не денетесь, сучки!

Она вернулась, тяжело дыша от ярости.

– В тебя тоже попали?

Я осторожно понюхал рукав куртки.

– Чуть-чуть. Не волнуйся.

– Зайдём! Отмоем тебе рукав.

– А кто у тебя дома?

– Только сын…

Я помялся.

– В другой раз, Вер… Я сейчас куплю бутылку воды в киоске. Смою.

Когда я уже подходил к станции метро «Медведково», дозвонился Алекс.

– Майкл, как ты там? Можешь говорить?

– Могу, но не очень. У меня, кстати, состоялась сегодня первое свидание… Ну, с учётом твоей идеи, помнишь?

– Да помню, конечно! Ну, дела! Ты, однако, быстр! Это ж была как бы гипотеза, прикол! Ну, это твой писательский рефлекс, я это знал! Боец, ничего не скажешь!