Приключения мистера Иствуда - Агата Кристи

Веролл обследовал бумаги, предложенные ему Энтони.

– Лично мне – ничего, сэр, – с уважением отозвался он. – Я вполне убежден. Но я не могу отпустить вас под свою личную ответственность. Хотя вы, кажется, уже несколько лет проживаете здесь как мистер Иствуд, все же не исключено, что Конрад Флекман и Энтони Иствуд – одно и то же лицо. Я должен тщательно обыскать квартиру, взять у вас отпечатки пальцев и позвонить в управление.

– Обширная программа, – заметил Энтони. – Можете располагать всеми моими преступными тайнами, которые вам удастся обнаружить.

Инспектор усмехнулся. Для детектива он проявлял уникальные признаки человечности.

– Не пройдете ли вы с Картером в маленькую заднюю комнату, сэр, пока я проделаю все необходимое?

– Хорошо, – неохотно согласился Энтони. – А нельзя ли наоборот?

– То есть?

– Вы, я и пара порций виски с содовой займем заднюю комнату, покуда наш друг сержант будет производить обыск.

– Если вы предпочитаете такой вариант, сэр...

– Безусловно, предпочитаю.

Они оставили Картера деловито изучающим содержимое письменного стола. Выходя из комнаты, они услышали, как он снял телефонную трубку, чтобы позвонить в Скотленд-Ярд.

– Так-то лучше, – промолвил Энтони, усаживаясь со стаканом виски, после того как гостеприимно налил порцию инспектору Вероллу. – Мне выпить первым, дабы убедить вас, что виски не отравлено?

Инспектор улыбнулся.

– Все это совершенно не по правилам, – заметил он. – Но мы не новички в нашей профессии. Я с самого начала понял, что мы ошиблись. Хотя приходится действовать по установленному порядку. От рутины никуда не денешься, верно, сэр?

– Полагаю, что да, – с сожалением ответил Энтони. – Однако сержант держится не очень приветливо, не так ли?

– Сержант Картер – превосходный человек. Его нелегко провести.

– Я это заметил, – кивнул Энтони. – Между прочим, инспектор, вы не возражаете, если я услышу кое-что о себе?

– В каком смысле, сэр?

– Неужели вы не понимаете, что меня снедает любопытство? Кто такая Анна Розенбург и почему я убил ее?

– Вы прочтете об этом в завтрашних газетах, сэр.

– «Быть может, завтра я проснусь, состарясь на десять тысяч лет», – процитировал Энтони. – Думаю, инспектор, вы могли бы удовлетворить мое вполне законное любопытство. Отбросьте официальную сдержанность и расскажите мне все.

– Не имею права, сэр.

– Несмотря на то, что мы с вами так подружились, дорогой инспектор?

– Ну ладно, сэр. Анна Розенбург была немецкой еврейкой и жила в Хэмпстеде. Не имея никаких явных источников дохода, она становилась все богаче с каждым годом.

– В отличие от меня, – заметил Энтони. – Мои источники дохода вполне очевидны, и я с каждым годом становлюсь все беднее. Возможно, мне следовало бы поселиться в Хэмпстеде. Я всегда слышал об этом месте только хорошее.

– Одно время, – продолжал Веролл, – она занималась скупкой поношенной одежды...

– Это все объясняет, – прервал Энтони. – Помню, после войны я продавал свою форму – не полевую, а все остальное. Вся квартира была набита красными брюками и золотыми галунами, представленными в лучшем виде. Ко мне в «Роллс-Ройсе» приехал толстяк в клетчатом костюме в сопровождении слуги с огромной сумкой. Он предложил за все один фунт десять шиллингов. В конце концов я добавил охотничью куртку и цейсовский бинокль, чтобы получить хотя бы два фунта. По сигналу хозяина слуга открыл сумку, запихнул туда все, а толстяк швырнул мне десятифунтовый банкнот и потребовал сдачу.

– Лет десять назад, – снова заговорил инспектор, – в Лондон прибыли несколько испанских политических беженцев – среди них некий дон Фернандо Феррарес с молодой женой и ребенком. Они были очень бедны, а жена тяжело болела. Анна Розенбург пришла к ним и спросила, нет ли у них чего на продажу. Дона Фернандо не было дома, и его жена решила расстаться с чудесной, богато расшитой испанской шалью – одним из последних подарков мужа перед их бегством из Испании. Когда дон Фернандо вернулся и услышал о продаже шали, он страшно разгневался и решил вернуть ценную вещь. Но когда ему наконец удалось разыскать Анну Розенбург, та заявила, что уже перепродала шаль женщине, имени которой она не знает. Дон Фернандо был в отчаянии. Спустя два месяца его ударили ножом на улице, и он умер от ран. С этого времени у Анны Розенбург появилось подозрительное количество денег. В течение последующих десяти лет ее дом был взломан не менее восьми раз. Первые четыре попытки оказались тщетными – ничего не было украдено, но в следующие четыре раза воры похитили ряд вещей, в том числе расшитую шаль.

Инспектор умолк, но заговорил снова, подчиняясь нетерпеливому жесту Энтони:

– Неделю назад Кармен Феррарес, молодая дочь дона Фернандо, прибыла в Англию из французского монастыря, где она воспитывалась. Первым делом она разыскала в Хэмпстеде Анну Розенбург. Одна из служанок сообщила, что между ними произошла бешеная ссора, а уходя, Кармен Феррарес крикнула старухе: «Вы еще пожалеете! Все эти годы вы богатели за ее счет, но я клянусь, что в конце концов она принесет вам несчастье! Вы не имеете на нее морального права, и настанет день, когда вы пожалеете, что вообще видели Шаль Тысячи Цветов!»

Через три дня Кармен Феррарес таинственно исчезла из отеля, в котором она остановилась. В ее комнате была обнаружена бумага с именем и адресом Конрада Флекмана, а также записка от человека, якобы являющегося антикваром, где спрашивалось, не хочет ли Кармен Феррарес продать вышитую шаль, которая, как он полагает, находится в ее распоряжении. Адрес в записке оказался фальшивым.

Ясно, что шаль – средоточие всей тайны. Вчера утром Конрад Флекман приходил к Анне Розенбург. Она заперлась с ним на целый час, а после его ухода была вынуждена лечь в постель, настолько ее потряс разговор с ним. Тем не менее Анна Розенбург приказала впустить Флекмана, если он снова придет повидать ее. Около девяти вечера она ушла из дому и не вернулась. Ее обнаружили сегодня утром в доме, где проживал Конрад Флекман, заколотой ножом в сердце. На полу рядом с ней нашли... как вы думаете, что?

– Шаль Тысячи Цветов? – выдохнул Энтони.

– Нечто более зловещее – раскрывающее всю тайну шали и ее истинную цену. Простите, думаю, это шеф.

Послышался звонок, инспектор вышел. Энтони, сдерживая нетерпение, стал ждать его возвращения. Теперь его не беспокоила ситуация, в которой он очутился. Как только полицейские возьмут его отпечатки пальцев, они осознают свою ошибку...

А потом, может быть, позвонит Кармен...

Шаль Тысячи Цветов! Какая странная история – и как она подходит к этой экзотической смуглой красавице...

Кармен Феррарес...

Энтони с трудом очнулся от грез. Почему задерживается инспектор? Он встал и открыл дверь. В квартире было тихо. Неужели полицейские ушли, не сказав ему ни слова?

Энтони вышел в соседнюю комнату. Она была пуста, как и гостиная, – и не просто пуста. Боже милостивый! Его эмали! Его серебро!

Он быстро обошел всю квартиру. Везде было то же самое. Все комнаты обчищены, и все ценные вещи – а Энтони обладал отменным вкусом коллекционера – бесследно исчезли.

Стиснув руками голову, Энтони со стоном поплелся к стулу. Но звонок в дверь вынудил его подняться. На пороге стоял Роджерс.

– Простите, сэр, – заговорил швейцар, – но джентльмены думали, что вам может что-нибудь понадобиться.

– Джентльмены?

– Двое ваших друзей, сэр. Я помог им упаковывать вещи. К счастью, у меня в подвале нашлись два хороших ящика. – Его взгляд устремился на пол. – Я постарался вымести всю солому, сэр.

– Вы упаковывали вещи? – простонал Энтони.

– Да, сэр. Разве вы этого не хотели? Высокий джентльмен велел мне все упаковать, а так как вы были заняты разговором с другим джентльменом в задней комнате, я не стал вас беспокоить.

– Я с ним не разговаривал, – сказал Энтони. – Это он говорил со мной, черт бы его побрал.

Роджерс кашлянул.

– Очень сожалею, что вам пришлось это сделать, сэр, – пробормотал он.

– Что сделать?

– Расстаться с вашими маленькими сокровищами, сэр.

– Что-что? Ах да. Ха-ха! – Энтони невесело усмехнулся. – Полагаю, они уже уехали? Я имею в виду... мои друзья.

– Да, сэр. Я погрузил ящики в такси, высокий джентльмен снова поднялся наверх, а потом они оба спустились и сразу же уехали... Простите, сэр, что-нибудь не так?

У Роджерса были все основания для этого вопроса. Стон, который издал Энтони, неизбежно вызывал подобные предположения.

– Спасибо, Роджерс. Все не так, но я понимаю, что вас не в чем винить. Идите, мне нужно позвонить по телефону.

Пятью минутами позже Энтони излагал свою историю инспектору Драйверу, сидящему напротив него с записной книжкой в руке. В отличие от инспектора Веролла инспектор Драйвер был несимпатичным человеком и казался Энтони ходульным сценическим воплощением сурового полисмена. Еще один пример превосходства искусства над природой!