Остров обреченных - Богдан Сушинский

– Понимаю, что именно так и должен вести себя в приемной короля всякий великий мореплаватель, – голосом иезуитского проповедника признал Готье. – И мы, конечно же, будем надеяться, что когда-нибудь вы и в самом деле станете им, герцог. – И не давая адмиралу возможности ни осмыслить сказанное, ни, тем более, должным образом отреагировать, все тем же ровным, будничным тоном поведал: – Его Величество – в «храме воина». После возвращения из плена, он все больше времени проводит там, – в «храме воина». – Готье оторвал взгляд от бумаги, устало прошелся по застывшему напротив него адмиралу и, ничего не сказав, тенью проскользнул в бесшумно отворившуюся позади и чуть левее его кресла дверь.

Де Робервалю не надо было объяснять, что стоит за очередным посещением королем «храма воина». Это значит, что вскоре он поведет войска на еще одну из Итальянских войн. Когда в 1525 году, после битвы при Павии, Франциск I вместе с остатками своей разгромленной армии оказался в плену у Священной Римской империи, многим эта война представлялась последней из когда-либо затеянных воинственным, но бездарным королем-полководцем. Тем более, что в Париже вообще-то не были уверены, что его и в самом деле удастся выкупить из плена. И уж тем более не ожидали, что, едва вернувшись в 1527 году во Францию, он вновь решится возобновить боевые действия против Испании и Священной Римской империи. «Рим – да падет под мечом Франции!» – вот священный девиз, который, после Франциска I вполне мог бы стать родовым девизом династии Валуа.

Однако Рим не только не падал, но, наоборот, порождал сильных и влиятельных врагов Франции в облике венецианцев, испанцев, войск «Священной Лиги»… И адмирал, которому, по воле короля, тоже не раз приходилось вступать в битвы то у берегов Испании, то у берегов Генуи, и даже Венеции, отлично понимал: до конца дней своих от «итальянского зуда», от реванша за позорное пленение при Павии, Франциск I уже не откажется. Хотя и сам он давно убедился, что ничего, кроме истощения армии и казны, Итальянские войны[3] ему не сулят. В то время как его соперникам – испанцам, англичанам, португальцам и даже голландцам, значительно больше выгод и богатств приносит постепенная колонизация относительно огромных, а главное, почти мирно приобретаемых территорий.

Вот он и решил, что, если сегодня на эту вселенскую ярмарку колоний он опоздает, завтра каждый клочок их земли, каждый островок придется завоевывать такой же кровью, каковой достается сейчас каждый клочок вожделенной Италии.

Готье появился также бесшумно, как и несколько минут тому исчез. Остановившись у стола, он положил на стол какой-то свиток и задумчиво пожевал верхнюю губу.

– Так король ждет меня? – напористо напомнил о своем существовании адмирал, чувствуя, что аббат вот-вот уйдет в себя, в тайные мысли и греховные молитвы.

– Вынужден огорчить вас, адмирал: он ждет не вас, он ждет Новой Франции.

– Что значит «Новой Франции»?! – рыкнул де Роберваль.

– Так будет называться земля, – развернул он свиток, – которую вы положите к ногам Его Величества. Взгляните на карту, на которой должен появиться флаг Франции и которая отныне должна называться Новой Францией.

Адмирал обошел стол и взглянул на то место на карте, в которое уперся костлявый палец аббата. Он нацелился на север континента, открытого почти сорок лет назад флорентийцем Америго Веспучче или кем-то там еще.

– Будем надеяться, адмирал, что голландцы, испанцы и сыны Португалии удовлетворятся своим Новым Светом[4], а посему претендовать на земли Новой Франции не станут. А вот что касается англичан… Боюсь, что с ними придется сражаться и на полях этого континента.

– И пусть не рассчитывают, что у берегов Новой Франции они будут чувствовать себя увереннее, нежели у берегов Старой, – воинственно объявил адмирал, считая, что инициатива не обязательно должна исходить от англичан, он и сам готов навязать им битву в любой части Великого Океана.

– Отныне карта – ваша, адмирал. Она тайно срисована с одной из лучших карт венецианцев, которые, как нам известно, обладают самыми точными описаниями этой земли. И поверьте, чертеж этот стоил немалых денег.

Адмирал вновь высокомерно взглянул на аббата, давая понять, что в его присутствии говорить о расходах, связанных с этой экспедицией, неблагоразумно, но в то же время осторожно, благоговейно свернул увешанный сургучными печатями пергаментный свиток.

– Меня интересует другое, господин аббат: почему о том, что эскадра должна направиться в северную часть Нового Света, я узнаю только сейчас, когда она снаряжена?

– А вы и сейчас не знаете, куда именно и для каких целей она снаряжена, – жестко парировал аббат. – Вы и сейчас не знаете этого… адмирал Его Величества! И храни вас Господь от того, чтобы хоть кто-либо из команды узнал об истинной цели экспедиции раньше, чем корабли достигнут северной оконечности Африки. Вы отправляетесь в Африку, адмирал! И все то оружие, которое имеется на кораблях, понадобится для войск наших колоний. Вам ведь не хочется прибыть в Новую Францию с эскортом англичан? Да и пираты, которые уже наверняка знают о столь долго и тщательно готовящейся экспедиции, тоже должны весьма смутно представлять себе, куда именно отправляется эскадра адмирала де Роберваля.

– Ну, если такова воля короля…

– Не сомневайтесь: она именно такова. Кстати, до берегов Африки вас будут сопровождать два военных корабля королевского флота, которые действительно отправятся к нашим африканским колониям. Значительную часть пути они будут усиливать и прикрывать вас, а в случае необходимости постараются отвлечь пиратов. Даже ценой своей гибели. И это тоже… воля короля.

– Все же мне, лично мне, о цели экспедиции король мог бы сообщить, – обиженно проворчал де Роберваль. – Что это за адмирал, которому король не доверяет тайны, от коих зависит судьба Франции?

– А он, возможно, сообщил бы. Если бы я, ну, скажем так, посоветовал ему сообщить об этом.

– Так почему же не посоветовали? – густые рыжеватые брови адмирала поползли к спадающей на лоб проседи.

– Я-то как раз и не советовал ему делать этого. Что это за король, который станет доверять своим адмиралам тайны, от которых зависит судьба Франции?

– Слушая вас, – злобно ухмыльнулся де Роберваль, – можно подумать, что подготовкой к столь грандиозно задуманной Его Величеством экспедиции к Новому Свету, именно вы и командуете.

Прежде чем оторваться от бумаги, аббат передернул подбородком и только потом с грустной усталостью взглянул на Роберта де Роберваля.

– Хотите, я сообщу вам самую главную тайну этой экспедиции, адмирал? Она, милейший мой, заключается в том, что… Его Величество командует операцией, столь грандиозно задуманной… его аббатом. Улавливаете разницу в толковании ситуации?