Удар шаровой молнии - Анатолий Ковалев

Жаль, конечно, потерять кузена, который мог стать настоящим другом. Единственным другом. С друзьями Виктору всегда не везло. Например, а Людмила. Он считал ее самым близким, самым преданным другом, а она сбежала, как последняя б крыса с тонущего корабля. Вернулась к родителям на Вологодчину, несмотря на то что собиралась поступать в университет.

- Решил исповедаться перед убийством, дурак! - произнес он вслух, ставя на место пузырек с ядом. - Исповедоваться надо перед собственной смертью...

Когда она была рядом, Виктор не задумывался о любви, хотя признавался ей в любви неоднократно. Так ведь это само собой. А как уехала, начал тосковать. С женщинами как-то не получалось ни до, ни после. Сколько раз порывался написать Людке письмо, да только сам же стеснялся этих душевных порывов. Времена Онегиных давно прошли. Она, видно, тоже не считала себя Татьяной Лариной.

- На кой хрен ей моя исповедь?! Она все эти годы ничего не хотела обо мне знать! Что же я распелся соловьем?..

Но уничтожить кассету рука не поднималась. Какой-то внутренний голос шептал: "Пригодится".

Виктор безвольно опустился на диван. Закрыл глаза и, как заклинание, стал произносить одну и ту же фразу: "Завтра я его убью", пока не провалился в сон.

В последние дни он засыпал легко и спал подолгу, но на этот раз его разбудил звонок. Звонили в дверь и довольно настойчиво. Так звонят, когда уверены, что хозяин дома. Впрочем, об этом он не успел подумать.

- Будем стоять в дверях или пригласите даму в комнату?

Трудно было поверить, что это не сон. На пороге стояла та самая блондинка из летнего кафе. Сразу вспомнились остановившиеся глаза кредитора, хотя вряд ли того напугала такая красивая девушка, скорее, ее кавалер.

- Алло! Вы меня слышите?..

У нее легкий чарующий акцент, глаза неестественного изумрудного цвета и пикантная родинка на правом крыле носа. А еще короткое, обтягивающее платье и такие изгибы тела, что впору взвыть мужику, истосковавшемуся по женским формам. И аромат какой-то дурманящей травки. Уж в травках он знает толк.

- Трудно с вами...

- Пардон! Я как-то... не ожидал... Проходите, пожалуйста.

Ему сразу понравилась ее улыбка. Совсем не высокомерная, а простая и очень обаятельная. Девушка расположилась в кресле, закинув ногу на ногу

- Вы - Виктор Владимирович, правильно? А я - Инга. - Она протянула ему руку для пожатия, но Виктор коснулся ее губами.

- Не знаю, что вам предложить. Может, кофе?

- Не беспокоитесь. Сначала поговорим о деле, а потом о напитках.

- У вас есть ко мне дело?

- Разумеется. Иначе зачем я здесь? Мы ведь уже виделись, не так ли? решительно заговорила она. - Несколько дней назад вы сидели за соседним столиком в кафе и беседовали с Вахом.

Он никогда раньше не слышал кличку кредитора, называл его по имени-отчеству.

- Вы-старый должник Ваха. И надо думать, не сегодня завтра наступит час расплаты?

- Откуда вы все знаете? - У Виктора кружилась голова от запаха ее тела, он старался не смотреть на ее ноги, обнаженные почти беспредельно. В его вопросе скорее слышался чувственный стон, чем удивление.

- Вах сейчас в таком положении, когда не скрывают своих должников, а всячески их демонстрируют. Он в тот вечер вас демонстрировал...

Последняя фраза моментально вывела его из состояния гипноза.

- Мой кредитор-ваш должник? И вы не хотите, чтобы я с ним расплатился?

- Откуда вы все знаете? - передразнила Инга и даже сымитировала чувственный вздох.

- Но какая в этом выгода? - Он все-таки удивился.

- Мы не будем сегодня говорить о выгоде.

- О чем же тогда? - Виктора забавлял ее акцент и деловая интонация.

- Когда вы встречаетесь с Вахом?

- Он должен позвонить завтра утром.

- Вы откажетесь платить по счетам.

- Тогда нагрянут его ребятишки и набьют мне морду. Это в лучшем случае.

Девушка сделала вид, что решает в уме сложную математическую задачу, а потом неожиданно выдала:

- Вы скажете Ваху, что дарственная на квартиру оформлена на вашего ребенка...

- На какого ребенка? - пожал плечами Виктор.-У меня нет детей.

Инга таинственно улыбнулась:

- У вас есть ребенок, Виктор Владимирович. Мальчику скоро исполнится пять лет, и проживает он вместе с мамой в городе Бабаеве Вологодской области.

Он и сам не понял, что испытал в эту минуту - радость от неожиданного сообщения или страх по поводу ее осведомленности? Так вот почему Люда не стала поступать в университет. Она бросала его будучи беременной. Значит, поставила на нем крест, раз до сих пор не подала о себе весточки. А он возьмет да и подарит ее ребенку квартиру в Санкт-Петербурге.

- Мы можем оформить дарственную, а еще лучше завещание - меньше волокиты - прямо сегодня.

Она угадывает чужие мысли!

- Ну, скажу я ему про дарственную, а что дальше? Он все равно будет требовать денег.

- Это сколько угодно. Вешайте ему лапшу на уши.

- Да уж было дело...

- Скажите, например, что у вас имеется свидетель, который может подтвердить, что с Вахом пять лет назад расплатился некто Зуб.

Она знала хозяина Алекса?

- Но у меня нет ни одного свидетеля, и я понятия не имею, о чем Зуб договаривался с моим кредитором.

- Я тоже понятия не имею, но это не важно. Надо уметь блефовать, а свидетель всегда найдется, и не один. Зуб вам лично сказал, что расплатился. Стойте на этом до конца.

- Уговорили, - выдавил он из себя улыбку, а потом переспросил: - У меня, действительно, есть сын? Надеюсь, это не блеф?

- Мы обязательно с вами выпьем по этому поводу, - пообещала Инга, когда устроим наши дела. Нотариус уже заждался...

Нотариальная контора оказалась совсем рядом. Они подъехали туда на его машине. Их действительно ждали. Мало того, бумаги уже были оформлены.

- Почему завещание? - поинтересовался Виктор. - Мы же говорили о дарственной.

- Для дарственной потребуется много бумаг, - вмешался нотариус, мужчина средних лет, с большой потной лысиной, которую он то и дело обтирал носовым платком.

- Завещание никогда не поздно переписать, - подмигнула Инга, - а с дарственной все куда сложнее.

Поставив свою подпись, Виктор подумал о смерти. Странно, что ему, тридцатидвухлетнему парню, приходится составлять завещание. А может, здесь какой-то подвох? Но подвоха он не чувствовал. Инга отдала ему копию свидетельства о рождении Андрея Викторовича Чернобровкина. Людкина фамилия. Парень родился в октябре девяносто четвертого года. А Людка сбежала в марте. Значит, была на втором месяце. Поэтому он ни черта не заметил. Так от кого же ждать подвоха? Кому теперь выгодна его смерть? Четырехлетнему Андрейке?

Он на время успокоился, пока не возникло новое подозрение. А вдруг копия липовая? И нет в помине никакого Андрея Викторовича, а есть только Инга, которая, по всей видимости, умеет блефовать, да еще ее хозяин, которого так боится Вах.

- Каким напитком отпразднуем сделку? - прервала его мысли девушка.

Они уже подъезжали к дому, и Виктору казалось, что Инга задремала. Всю дорогу она сидела с закрытыми глазами, крепко прижимая к себе сумочку

- Может, махнем в ресторан?

- Думаю, рановато. И потом, я не одета для ресторана. Лучше выпьем у вас дома. - При этом она как бы случайно коснулась его руки, сжимавшей переключатель скоростей, и Виктор почувствовал, как кровь запульсировала в висках.

"Пусть я прошляпил квартиру, зато будет о чем вспомнить! Такие цыпочки на дороге не валяются!"

Они сошлись на ломбардском пино нуар и бургундском алиготе. Виктор предпочитал напитки покрепче, но сделал уступку даме.

Между тем дама велела откупорить обе бутылки. Затем последовало предложение выпить на брудершафт. Виктору нравилось, что она берет инициативу в свои руки, потому что с женщинами он всегда чувствовал себя скованно, а тут еще и иностранка.

- Мне - красное, а вам - белое, - продолжала распоряжаться Инга. Потом поменяемся бокалами. Люблю смешивать напитки. Так скорее пьянеешь,

Она стояла возле окна, и пино нуар в бокале, казавшееся густым и почти черным, будто вспыхнуло на свету, как и рубиновое кольцо на ее безымянном пальце. Впрочем, его не волновали ни у кольцо, ни оттенок пино нуар, ни болтовня Инги. Ведь предстоял долгий и томительный поцелуй, и не только...

- Виктор, вы сегодня совершили благороднейший поступок. Не всякий мужчина решится отписать квартиру незаконнорожденному сыну, которого и в глаза не видел. Ради бога, не ищите в моих словах иронию! И оставьте подозрения. Можете прямо сейчас вызвать Люду на переговоры. У меня есть телефон переговорного пункта.

Он подумал о кассете, на которую продиктовал звуковое письмо. "Я в отчаянии, Люда!" Теперь положение не казалось ему таким уж отчаянным.

- Успеется, - ответил Виктор и представил, как Инга прижимается коленями к его бедрам, принимая в свое лоно.

- Выпьем за вашего сына.

Поцеловались они довольно холодно. Она пресекла его страстный порыв.