С четверга на среду - Валерий Рыжков

– За спортсменку… за отличницу, – подтрунил, счастливый отец, Серов.

– Согласен. За крымскую пленницу, то есть племянницу. Дорогой мой, если у меня бы был сын, то я женил его на твоей прекрасной дочери Ирине.

Ирина сидела в скромном сельском наряде, в цветастом васильковом сарафане, с обнаженной тонкой шеей, и припущенные ресницы, и подвижный улыбающийся рот, выказывали кокетливый протест по поводу комплимента, который, тем не менее, был принят благосклонно.

– Хороший тост, – одобрительно похлопал его плечу Сергей Константинович Серов. – Сказал так, что лучше и не скажешь, – он долил в большой бокал коньяк, – а это выпить надо до дна, тогда представлю тебя к званию капитана, – он сделал паузу, – на следующий год, обещаю.

Старший лейтенант выпил коньяк одним залпом и почти шепотом просипел: «Слу-ж-жу! Граница на замке. Мирное небо. Ура-а. Войне не бывать никогда. Честь имею!» Он счастливо и пьяно осмотрел вокруг, его на мгновение взгляд задержался на Елене Павловне Серовой. Мужчины пили под оханье женщин. Серов неуверенно покачивался на ногах, медленно разведя руки, с трудом устоял на ногах. Офицеры обняли друг друга, напевая батальонную песню, раскачиваясь на ногах, как на палубе корабля во время шторма на море. Прорезался голос младшего лейтенанта с песней: «Севастопольский вальс… Золотые деньки, нам светили в пути не раз вдалеке маяки…».

Ирина и Люба встали из-за стола и прошли в другую комнату. Офицерские жены начали перешептываться между собой.

– Ваша дочь Ирина, прекрасная девушка, музыкальна, образована. Невеста!

– В ее годы все красивы. Теперь родителей не спрашивают, сами выбирают себе мужа.

– Ирина, не промахнется с выбором!

– Боюсь смешанного брака.

– Зато красивые дети рождаются.

– Только и всего.

– Это пока в едином могучем союзе, а случись война, и дружбе, и любви, конец.

– В нашем государстве этому не бывать после нашей победоносной Великой Войны, доказательство есть, четверть века живем в мире, какому дураку в голову придет воевать против государства с атомным оружием. Только, если безумцам!

Комната, в которую перешли девушки, была затемнена тяжелыми шторами. Они легли на тахту, отдохнуть от застолья. Ирина лежала с прикрытыми глазами. Ее нежное лицо не было обожжено крымским солнцем, а волосы каштанового цвета, заплетенные в толстую косу, змейкой обвивали белокожую шею. Ирина выглядела подростком, с маленькой грудью и узкой талией. Девушки нежно обнялись по-детски, как будто прощались с ребячеством, и их шалостями.

Потом они вышли из комнаты к праздничному столу, который выглядел, как поле боя, из ножей и вилок, тарелок и рюмок. Начали подавать к столу десерт. К концу вечера после кофе, стали все трезветь, и приходить в себя. Мужчины одергивали ловкими жестами пиджаки, ища на них погоны, будто на них были одеты мундиры. Бравые офицеры, смешили гостей, как на конкурсе молодых курсантов.

Мужчины за столом стали обсуждать театр боевых действий в горах, используя яблоки в качестве танков, огурцы в виде артиллерии, а салат превратился в воздушный десант. Все говорило о том, что вечер надо заканчивать мирными переговорами, и праздничным салютом, да рюмочкой водки на посошок.

Небо зачернило, и звезды с наступлением кромешной темноты становились все крупнее и крупнее. Прохладой ночи веяло с горных вершин.

– Девушки, спойте для нас песню о любви! – попросил Серго на правах гостя.

Девушки легко встали из-за стола и прошли к пианино. Они заиграли в четыре руки. Многоголосная песня зазвучала, как бурная река в ущелье гор. Играли и пели, как умели и могли, но придирчивых музыкальных критиков к молодости не нашлось, все с восторгом внимали пению девушек.

Зазвучала музыка для танцев, каждый офицер расшаркивался перед дамой, как выучились на танцевальных вечерах в военном училище. У молодежи танцы прошли с успехом. И Ирине от отца была присуждена денежная премия за лучший танец вечера. Под окном заиграла гитара, Ирина покраснела, это играл ее местный воздыхатель Георгий. Она шепотом попросила Любу спуститься к нему, и передать, чтобы он пришел завтра на берег моря. Через несколько минут жалобная песня гитары смолкла.

Девочки выглядели, как белоснежные подснежники, привнося кругом дыхание весны. По подснежникам судят, что пришла весна, и этим цветам уже не страшны весенние заморозки.

В ущелье гор ручьи быстро собираются в реку в бурный поток, где верхний слой течения разбивается брызгами о скалы, а другой глубокий поток скользит по каменистому дну, неся кипучую энергию воды к морю.

Две девушки в комнате заучивали вступительные экзаменационные билеты. Люба сидела в кресле, а Ирина расположилась с книгами на тахте. На столике стояла ваза с букетом полевых цветов. На расписном подносе лежали фрукты, которые девушки уплетали, как леденцы. Они усердно склонялись над книгами, когда в комнату входила Елена Павловна, строго посматривая, как за воспитанницами пансиона, оставляла очередную порцию фруктов.

– Мы с мамой поедем поступать в университет. Теперь без блата не поступишь, – перевернувшись на спину, произнесла Ирина.

– Ты возьмешь эту вершину. А потом выйдешь замуж. Ты уедешь, а как же Георгий? Ты будешь там, а он здесь, не боишься упустить выгодного жениха. Или за офицера выйдешь замуж?

– Нет, только не за офицера, чтобы снова отправиться на экскурсию по тем же гарнизонам, что и в детстве, для меня это не резон. А что, Георгий? Я думаю, если любит, то подождет.

– Он такой нерешительный, – произнесла Люба, – им можно вертеть туда-сюда, как оловянным солдатиком. Хотя кто знает, выйдешь замуж, и он покажет свой норов, и будешь, как на карауле у печной плиты стоять, честь отдавать. И ни какой музыки, кроме колыбельных песен.

– Не надо о грустном. Мой муж должен быть интеллигентный человек, высокий, стройный, и обязательно музыкальный.

– Где такого видела, в каком журнале? Мужчина должен быть мужественный и сильный. Ты с Георгием целовалась?

Они по-детски засмеялись.

– Несколько раз. Но он только в щечку целует, а мне смешно. Теперь, и в кино так, не целуются.

– Что ты? Я со стыда умру от поцелуя.

Они услышали приближающиеся шаги к их комнате, и как разбуженный улей пчел, стали бубнить, выражая всем своим видом, что поглощены изучением наук. Елена Павловна внесла поднос с кофейником, печением и очищенными грецкими орехами. Втроем присели у журнального столика, взяли чашки с горячим кофе, и по взрослому повели разговор о подготовке к вступительным экзаменам в университет.