Агата Кристи. 11 дней отсутствия - Джаред Кейд

Агата была сверхчувствительным ребенком. В своих мемуарах она вспоминает об охватившем ее ужасе: она подслушала, как ее няня по секрету сообщила горничной о том, что юная мисс Агата продолжает играть в котят с воображаемыми друзьями. После такого опрометчивого выставления напоказ своей частной жизни она дала себе клятву: никогда больше не допускать кого-либо в тайну мира, существующего в ее воображении.

Теснее всего она была связана с Клариссой. Между матерью и дочерью существовала особая, невыражаемая словами любовь. В периоды невзгод рядом с Агатой не было никого, кто лучше Клариссы смог бы понять и поддержать ее. Знала Агата и то, что, если ей случится заболеть, мать лучше, чем кто-либо другой, сможет сделать ее здоровой.

Круглое лицо Агаты с глубоко сидящими серыми глазами и длинные светлые волосы придавали ее внешности какую-то одухотворенность. С годами у нее появилась не сразу различимая черта — защита от любопытного проникновения в душу; нежелательный вопрос она воспринимала, как пролетевшую мимо стрелу. Если необходимо было делиться информацией, она предпочитала делать это на своих условиях. Молчание стало для Агаты тщательно оберегаемой ценностью, неким коконом, окутывающим фантазии, и в своей дальнейшей жизни Агата больше всего ненавидела две вещи: шум и большие толпы.

Под внешним покровом детства, о котором может мечтать любой ребенок среднего класса, возникающие в ее сознании видения человека с оружием нарушали сложившуюся идиллию. Причиной этого был периодически повторяющийся ночной кошмар, в котором всегда появлялся некто в военной форме и с оружием; вот только не оружие в его руках пугало Агату и заставляло с криком просыпаться — все это происходило с ней в те моменты, когда взгляд его светло-синих глаз пересекался с ее взглядом. Впоследствии преследующие ее видения стали еще более страшными: сидя за семейным чае питием или находясь с друзьями на пикнике, Агате, при взглядах в знакомые милые лица, случалось видеть глаза того человека с оружием. К великому ужасу, ей виделось, что у любимых ею людей вместо рук выросли ноги. Возможно, это отражало ее настороженность и скрытность, постепенно, одного за другим, вовлекая в видения предметы ее обожания и безмерной любви.

Религиозные верования Агата получила главным образом от няни. У ребенка сформировалось мнение, что она, следуя по стезе добродетели, является одной из «спасенных», а в мыслях она уже слышала, как люди, обращаясь к ней, называют ее «леди Агата». Ее постигло поистине сильнейшее разочарование, когда няня объяснила ей, что «леди Агатой» ее называли бы только в том случае, если бы она была аристократкой. Небо в ее представлении походило на окружающие Эшфилд прекрасные луга, на которых пасется множество овечек. Путаница с религиозными верованиями Агаты проявлялась и в ее противоречивых чувствах к отцу: одно время она боялась, что Фредерик будет гореть в аду, потому что вопреки запретам играет в крокет по воскресеньям после полудня, а также отпускает веселые и беззлобные шутки в адрес духовенства. Кларисса тоже играла в крокет, но Агата тревожилась за нее не так сильно, поскольку на прикроватном столике матери постоянно лежала книга Фомы Кемпийского «Подражание Христу»[5].

Вскоре после пятого дня рождения Агаты она вместе со всей семьей отправилась в продолжительную поездку во Францию; выбранный ими маршрут включал Париж, Динар, По, Аржеле, Лурд, Котере. В те дни путешествие было сравнительно недорогим удовольствием. Эшфилд был сдан в аренду, поскольку жить всей семьей за границей было дешевле, чем дома, к тому же Фредерик был озабочен тем, как улучшить напряженное положение с финансами, которые в то время находились в управлении одной нью-йоркской фирмы. Позднее в семье подозревали (впрочем эти подозрения так никогда и не нашли подтверждения), что все его состояние, возможно, перешло обманным путем в руки этой американской компании.

Убывающие финансовые возможности Фредерика, должно быть, ослабили способность его организма сопротивляться болезни, одолевавшей его в течение последующих шести лет, хотя доктора так и не смогли поставить точного диагноза. Финансовое положение Фредерика и его болезнь наложили слабый отпечаток на жизнь Агаты.

После возвращения домой, в Эшфилд, Кларисса, не боявшаяся новшеств, решила, что Агата будет учиться дома. Ведь девочка обладала исключительно живым воображением, а это и послужит ее дочери своего рода катализатором. Кларисса была настроена против того, что дети обучаются чтению до достижения ими восьми лет, однако Агата сама научилась читать, когда ей исполнилось всего пять, приучившись распознавать слова по их внешнему виду, а не по буквенному составу. Отец, обучив ее азам арифметики, вскоре обнаружил, что природа наделила его дочь талантом к этой науке, а ее способность распутывать сложные психологические проблемы впоследствии оказалась бесценной при разработке сюжетов ее детективов. Обе ее бабушки (одна жила в Бейсуотере[6], другая — в Илинге[7]) были убежденными приверженками ценностей Викторианской эпохи, и именно у них она позаимствовала множество особенностей характера и правил поведения, которые использовала на то, чтобы сформировать образ мисс Марпл, старой девы, одержимой манией все выведывать и за всеми следить. Пребывая среди такого множества целеустремленных и самостоятельных взрослых людей, Агата выросла с убеждением, что в семье ее воспринимают как тугодума. И только, перешагнув рубеж двадцатилетия, она осознала, что ее семья была необыкновенно гармоничной, а сама она стала более умной и способной по сравнению с тем, какой виделась себе прежде.

Финансовое положение Фредерика, пошатнувшееся после поспешного отъезда старшей дочери в Нью-Йорк, продолжало ухудшаться, причиняя ему сильное беспокойство. Агате было почти одиннадцать лет, когда он начал искать работу в Лондоне, а это было практически нереальным для джентльмена пятидесяти пяти лет, никогда не работавшего и не имевшего никакой специальности. Тщетность этих поисков в Сити лишь усилило его беспокойство. Сильно похолодало, и простуда, подхваченная Фредериком, перешла в двустороннее воспаление легких. Под вечер 26 ноября 1901 года Агата, увидев, как ее мать стремглав выбежала из комнаты, в которой лежал отец, без слов поняла, что он умер.

Агата видела, как со смертью Фредерика почти все в доме внезапно изменилось. Даже высказывалось предположение, что для выхода из финансовых затруднений Клариссе следует продать Эшфилд. Но слезные мольбы ее дочерей и пришедшее вскоре протестующее письмо от Монти, находившегося в то время со своим полком за границей, заставили Клариссу капитулировать. Вместо продажи виллы был введен режим строжайшей экономии, позволивший Клариссе сохранить для семьи эту весьма незначительную недвижимую собственность. Агата всем сердцем была привязана к Эшфилду; подтверждением этого может послужить то, что в нескольких своих книгах она рассказала о непреодолимом стремлении главных героев сохранить родовые гнезда.

К счастью, через девять месяцев после смерти Фредерика произошло событие, оживившее уединенную жизнь матери и дочери в Эшфилде. В сентябре 1902 года сестра Агаты, Мадж, вышла замуж за Джимми Уоттса, старшего сына состоятельного манчестерского фабриканта Джеймса Уоттса-старшего. Агата одобряла выбор сестры, Джимми относился к ней доброжелательно, не допускал никаких несерьезных выходок, не опускался до ребяческих глупостей и, что самое главное, говорил с ней так, словно она была уже девушкой-подростком. Прежде мучившее Агату чувство ревности из-за слишком, по ее мнению, горячего участия Клариссы и Фредерика в жизни Мадж, уехавшей в Нью-Йорк, забылось, к тому же ей была выделена собственная роль в веселом и увлекательном торжестве, каким должна была стать свадьба сестры.

Церемония венчания проходила в храме Святого Спасителя в Торке; на Мадж было платье, украшенное великолепной серебряной вышивкой, в руках, вместо свадебного букета, она держала молитвенник как символ памяти о своем покойном отце. Агата была одной из шести подружек невесты, среди которых была и младшая сестра жениха, Нэн Уоттс. Девочки были в светло-желтых, с рукавами до локтей, платьях из луизианского полотна[8], надетых поверх белых нижних юбочек, головы были повязаны косыночками из алансонского кружева. Платья, сверкавшие бриллиантовыми головками заколок, были украшены жемчужными брошками в форме цветка маргаритки. Это был подарок Джимми, в дополнение к которому он вручил всем подружкам невесты по букету этих цветов, выражая таким образом свои добрые пожелания невесте{2}.

Многие люди впоследствии перестали общаться с Агатой из-за той скандальной известности, вызванной ее исчезновением, но Нэн всю свою жизнь оставалась рядом. Поначалу отношения двух будущих золовок омрачались соперничеством. Нэн, четырнадцатилетняя задиристая девчонка-сорванец, видела в Агате (не без помощи неких «доброжелателей») скромную двенадцатилетнюю девочку. Агата в конце концов поняла, что по натуре Нэн добрая и приветливая, но слишком уж открытая и всегда говорит то, что думает. Первоначальная взаимная подозрительность девочек в отношении друг друга практически мгновенно исчезла после свадьбы, и комната для игр в Эшфилде наполнилась громким эхом их развеселых голосов.