Белый Волк - Александр Мазин

Да, кстати, должен отметить, что тот ледок, который имел место быть между мной и моим ярлом, тоже истаял.

Причиной тому был публичный застольный рассказ Свартхёвди Медвежонка о том, как Ульф Черноголовый гостил у него в поместье, и тайна его происхождения (Во как! Тайна! А я-то — ни сном ни духом!) была легко и непринужденно разгадана его мудрой матушкой. Цветистый и хвастливый (как тут и принято) рассказ этот перемежался историями из жизни дедушки Ормульфа и прадедушки Бьёрна, великого воина, который не побоялся взять в жены настоящую финскую колдунью.

Мне оставалось лишь порадоваться, что Медвежонок не видел, как я выползал на карачках из родового святилища. Вот где был материал для сатирического тоста.

На той же пирушке, в лучших традициях викингов (не оставляй на завтра то, что можно выпить сегодня), Хрёрек-ярл подозвал своего пьяненького хускарла Ульфа и учинил допрос.

Мой ярл (как и большинство здешних) очень внимательно относился к биографиям своих воинов. А в понятие «биография» здесь включались не только собственные подвиги субъекта, но и его родословная. Принцип «яблонька от яблони…» у скандинавов пользовался очень большим уважением.

Только познакомившись поближе с обычаями моего нового времени, я до конца осознал, как мне повезло. Хрёрек-ярл взял меня в хирд, ровно ничего не зная ни о моем происхождении, ни о моем прошлом. Да, он не раз пытался выяснить, откуда я такой взялся, но, натыкаясь на мою упертость, делал шаг назад. Что Хрёреку, мягко говоря, было несвойственно.

И каждый раз после такого разговора я оказывался на самой грани пинка под зад.

Только очевидная польза, которую я время от времени приносил дружине Хрёрека, удерживала ярла от этого самого пинка.

Но отныне — всё позади. У меня была официальная, принятая Рунгерд версия происхождения, которой я отныне и придерживался. По этой версии, моего папу (по паспорту — Григорий Николаевич Переляк) звали Воген Осторожный, и был он купцом. А матушка моя, которую родители окрестили Валентиной, по той же версии именовалась — Стек. Что значит — Сильная. Учитывая, что простолюдинке здесь подобных имен не дают, автоматически напрашивался вывод: матушка моя — хорошего рода. Ей-богу, я не специально. Чистая импровизация. Но получилось неплохо.

Папа — купец, уважаемый человек. Мама — тоже из благородного сословия.

Имея столь серьезные «зацепки», Хрёрек вновь взял меня в оборот, но выдавил совсем немного подробностей (Ври, да не завирайся!), например, что братьев и сестер у меня не было. Что я служил в войске своего «конунга» особым поединщиком (а как прикажете определить в понятиях Средневековья термии «спортрота»?) и покинул родной дом не из-за преследований властей, а исключительно в поисках приключений.

В заключение нашей беседы Хрёрек-ярл не удержался от кратного нравоучения. Мол, негоже благородному человеку странствовать в одиночестве. Этак не то что без штанов — без головы можно остаться. Зато в составе сильного хирда искать приключений легко и относительно безопасно. В качестве примера был приведен эпизод моего спасения из рабских колодок.

Я рассыпался в благодарностях (абсолютно искренне) и заверил ярла, что отныне буду пускаться в авантюры исключительно под крылом Сокола.

Хрёрек обнял меня и угостил пивом из собственного рога.

Я встал и произнес хвалебное стихотворение в том духе, что нет таких врагов, которых стоит принимать во внимание под знаменами моего ярла, ибо все они — просто добыча.

И процитировал весьма вольный и фрагментарный перевод стихотворения Пушкина «Узник», упирая на волю, кровавую пищу и на то, что в синеющих морских краях по-настоящему вольны лишь мы, непобедимые орлы Хрёрека Сокола.

За этот позорный плагиат я был удостоен еще одного рога (в смысле — с пивом), окончательно окосел и исполнил соло любимую колыбельную бабушки: «Дивлюсь я на небо тай думку гадаю: чому я не сокiл, чому не лiтаю…» Естественно, на родном языке народа-автора. Поняли ее, само собой, лишь те, кто знал словенский. Хрёрек — знал. Так я удостоился третьего рога…

Словом, вечер удался. Вот утро было — не очень. Холодная вода и физические упражнения — не вполне адекватная замена «алказельцеру».

Глава вторая,

в которой герою предлагается обзавестись недвижимостью

— Как долго мне еще терпеть твоего раба? — Не то чтобы ярл Хрёрек был недоволен. Нет, скорее делал вид. Был бы он недоволен по-настоящему, Хавчик не прожил бы и минуты. Просто мой трэль попался ярлу на глаза в неподходящий момент и вдобавок бездельничающим. Да не просто бездельничающим, а с аппетитом обсасывающим косточку не доеденного мной поросенка.

— Три дня — и чтоб духу его здесь не было! — распорядился ярл.

И ушел по своим делам.

Я в сердцах отвесил Хавчику подзатыльник, велел: «Сгинь!» — и предался размышлениям: куда бы деть мою объявленную персоной нон грата собственность.

В этом задумчивом настроении меня и отловил Свартхёвди.

— Наш сосед Вальтев Кьервальвсон хочет продать свой грэнд[3], — сообщил мне Медвежонок.

— И что?

— А то, что матушка сказала: ты можешь его купить.

Матушка — это уже интереснее. Матушку Свартхёвди зовут Рунгерд. Она — вдова. То есть по местным законам — полноправная владелица наследственной недвижимости. Единственная, кстати, ситуация, когда женщина может владеть имуществом здесь, в Дании. Это потому, что Дания — прогрессивная страна с точки зрения эмансипации. В большинстве средневековых государств, насколько мне известно, мужу наследует не вдова, а ближайший родственник мужского пола. Такая вот несправедливость. И я рад, что в Дании — такие законы, потому что госпожа Рунгерд — настоящая леди. К тому же — ведьма. А еще она весьма красива. То есть очень, очень интересная женщина. И слов на ветер не бросает.

— Грэнд не очень велик, — продолжал тем временем Свартхёвди Медвежонок. — Но земля неплохая. Есть выход к морю. Правда, не защищенный от набега, но, пока Сёлундом правит Волосатый Зад (называли Рагнара и так, за глаза, разумеется), ни один чужак сюда не сунется. Удача Рагнара и его сыновей всем известна. С ними лучше быть в дружбе, как наш ярл. Покупай, Черноголовый! Соседом нашим станешь. От нашего одаля[4] до усадьбы Вальтева за полдня дойти можно. Если матушка станет твоим посредником, лишнего с тебя Вальтев не возьмет.

Это уж точно. Облапошить ведьму или ее клиента никто из местных не рискнет. Порча — дело серьезное. На своей шкуре прочувствовал.

Я заинтересовался. Свободный морской разбойник — это весело. Но жизнь полна сюрпризов. Мало ли как всё обернется. Да и местечко для складирования добычи иметь совсем неплохо. О! Я совсем забыл о Хавчике! Вот отличный способ убрать раба из расположения части.

— Пожалуй, мне это по нраву, — произнес я солидно, как и подобает будущему помещику. — Надеюсь, госпожа Рунгерд не откажется помочь.

— Не откажет, не откажет! — заверил меня Свартхёвди. — Покупай, добрая земля. Соседями будем. А там, глядишь, и породнимся.

Я ухмыльнулся. Чуть не ляпнул: «Будешь моим пасынком, да?»

Но сообразил, что Медвежонок имел в виду вовсе не матушку, а сестрицу Гудрун.

Я вздохнул мечтательно.

Рунгерд — очень привлекательная вдовушка. Но Гудрун — воистину — девушка моей мечты.

Нелегкий выбор, однако. Всё такое вкусное.

Если плоть и рассудок выступают в едином строю, противиться бессмысленно.

— Я готов.

— Вот и хорошо! — обрадовался Медвежонок. — Завтра я поеду домой и поговорю с матушкой. А ты подъезжай денька через два.

— Может, я сам поговорю?

Свартхёвди ухмыльнулся.

— Можешь и сам. Если хочешь заплатить за посредничество больше, чем за землю.

Через три дня мы с Хавчиком сели на лошадок и отправились. Мой воинский пояс оттягивал изрядный мешочек с нажитыми непосильным трудом ценностями. Я был уверен: если Рунгерд согласится посредничать, моих скромных средств хватит, чтобы сделать меня помещиком. На всякий случай я запасся и подарками: шелковым китайским платком для Гудрун и шикарными сережками для ее матушки. И кожаным мешочком с настоящим перцем (дорогущим!), чтоб не являться к чужому столу с пустыми руками.

Груз, который был приторочен к седлу Хавчика, был значительно увесистее. То были наши дорожные пайки. Хавчик — он Хавчик и есть.

Встречали нас как родных. Я был расцелован леди Рунгерд. Торжественно. А затем, пылко, — юной Гудрун.

— А что ты мне привез? — шепнула мне девушка моей мечты.

— Привез, привез! — успокоил я.

И элегантным движением выхватил из седельной сумы платок.

Пестрые китайские птицы заискрились на солнце. Гудрун взвизгнула, сцапала подарок и умчалась примерять.

Сережки тоже были приняты благосклонно. И перец, который стоил больше, чем оба подарка вместе взятые.