Двести лет вместе. Часть первая - Александр Солженицын

Началось это, по Карамзину, так: приехавший в 1470 в Новгород из Киева еврей Схариа «умел обольстить там двух Священников, Дионисия и Алексия; уверил их, что закон Моисеев есть единый Божественный; что История Спасителя выдумана; что Христос ещё не родился; что не должно поклоняться иконам, и проч. Завелась Жидовская ересь»[24]. С. Соловьёв добавляет, что Схариа достиг этого «с помощью пятерых сообщников, также Жидов», и что эта ересь была, «как видно, смесь иудейства с христианским рационализмом, отвергавшая таинство Св. Троицы, божество Иисуса Христа»[25]. После этого «поп Алексий назвал себя Авраамом, жену свою Саррою, и развратил, вместе с Дионисием, многих Духовных и мирян… Но трудно понять, чтобы Схариа мог столь легко размножить число своих учеников Новогородских, если бы мудрость его состояла единственно в отвержении Христианства и в прославлении Жидовства… вероятно, что Схариа обольщал Россиян Иудейскою Каббалою, наукою пленительною для невежд любопытных и славною в XV веке, когда многие из самых ученых людей… искали в ней разрешения всех важнейших загадок для ума человеческого. Каббалисты хвалились… что они знают все тайны Природы, могут изъяснять сновидения, угадывать будущее, повелевать Духами…»[26].

Напротив, Ю. И. Гессен, еврейский историк XX века, считает, правда не указывая никаких источников: «вполне установлено, что ни в насаждении ереси… ни в её дальнейшем распространении евреи не принимали никакого участия»[27]. Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона утверждает, что «собственно еврейский элемент не играл, кажется, в этом учении особенно видной роли и сводился к некоторым обрядам»[28]. Современная же ему Еврейская энциклопедия пишет: «спорный вопрос о еврейском влиянии на секту ныне, после опубликования „Псалтири жидовствующих“ и других памятников… следует считать решённым в утвердительном смысле»[29].

«Новогородские еретики соблюдали наружную пристойность, казались смиренными постниками, ревностными в исполнении всех обязанностей благочестия»[30], и это «обратило на них внимание народа и содействовало быстрому распространению ереси»[31]. И когда, после падения Новгорода, Иоанн III посетил его, то обоих начальных еретиков, Алексия и Дионисия, за все достоинства их благочестия в 1480 взял с собой в Москву и возвысил в протоиереев Успенского и Архангельского соборов в Кремле. «С ними перешёл туда и раскол, оставив корень в Новогороде. Алексий снискал особенную милость Государя, имел к нему свободный доступ, и тайным своим учением прельстил» не только нескольких крупных духовных и государственных чинов, но убедил великого князя возвести в митрополиты – то есть во главу всей русской Церкви – из своих обращённых в ересь архимандрита Зосиму. А кроме того обратил в ересь и Елену, невестку великого князя, вдову Иоанна Младого и мать возможного наследника престола, «внука благословенного» Дмитрия[32].

Поразителен быстрый успех и лёгкость этого движения. Они объясняются, очевидно, взаимным интересом. «Когда переводилась на русский язык с еврейского «Псалтырь жидовствующих» и другие произведения, имеющие целью обольщение неискушённого русского читателя и иногда отчётливо антихристианские, можно было бы думать о заинтересованности в них только евреев и иудаизма». Однако и «русский читатель был заинтересован… в переводах еврейских религиозных текстов», отсюда и – «какой успех имела пропаганда «жидовствующих» в разных слоях общества»[33]. Острота и живость этого контакта напоминает ту, что возникла в Киеве в XI веке.

Однако архиепископ новгородский Геннадий около 1487 раскрыл ересь, прислал в Москву несомненные её доказательства и продолжал розыск и обличение ереси до тех пор, пока для её разбора не был собран в 1490 Церковный Собор (под вождением только что поставленного митрополитом Зосимы). «С ужасом слушали Геннадиеву обвинительную грамоту… что сии отступники злословят Христа и Богоматерь, плюют на кресты, называют иконы болванами, грызут оныя зубами, повергают в места нечистые, не верят ни Царству Небесному, ни воскресению мертвых и, безмолвствуя при усердных Христианах, дерзостно развращают слабых»[34]. «Из[соборного] приговора видно, что жидовствующие не признавали Иисуса Христа Сыном Божиим… учили, что Мессия ещё не явился… почитали ветхозаветную субботу „паче Воскресения Христова“[35]. На Соборе предлагали казнить еретиков – но волею Иоанна III их осудили на заточение, а ересь прокляли. «Такое наказание по суровости века и по важности разврата было весьма человеколюбиво»[36]. Историки единодушно объясняют эту сдержанность Иоанна тем, что ересь уже завелась под его собственной крышей, её приняли «люд[и] известны[е], могущественны[е] по своему влиянию», в том числе «славный своею грамотностию и способностями» Иоаннов всесильный дьяк (как бы иностранных дел министр) Фёдор Курицын[37]. «Странный либерализм Москвы проистекал от временной „диктатуры сердца“ Ф. Курицына. Чарами его секретного салона увлекался сам великий князь и его невестка… Ересь не только не замирала, но… пышно цвела и распространялась… При московском дворе… в моде были астрология и магия, вместе с соблазнами псевдонаучной ревизии всего старого, средневекового мировоззрения», это было широкое «вольнодумство, соблазны просветительства и власть моды»[38].

Еврейская энциклопедия ещё предполагает, что Иоанн III «из политических соображений не выступал против ереси. С помощью[С]харии он надеялся усилить своё влияние в Литве», а кроме того хотел сохранить расположение влиятельных крымских евреев: «князя и владетеля Таманьского полуострова Захарии де Гвизольфи» и крымского еврея Хози Кокоса, близкого к хану Менгли-Гирею[39].

После Собора 1490 Зосима ещё несколько лет гнездил тайное общество, но был раскрыт и он, и в 1494 великий князь повелел ему, без суда и шума, как бы добровольно удалиться в монастырь. «Ересь, однако, не ослабела: одно время (1498) последователи её едва не захватили в Москве всей власти и ставленник их Димитрий, сын княгини Елены, был венчан на царство»[40]. Но вскоре Иван III помирился с женой Софьей Палеолог, и с 1502 трон наследовал её сын Василий. (А Курицын к тому времени умер.) И еретики после Собора 1504 одни были сожжены, другие заточены, третьи бежали в Литву, «где формально приняли иудаизм»[41].

Отметим, что преодоление ереси «жидовствующих» дало толчок духовной жизни Московской Руси конца XV-начала XVI века, осознанию необходимости духовного просвещения, школ для духовенства, а с именем епископа Геннадия связано собирание и издание на Руси первой церковно-славянской Библии, ещё не существовавшей как единое собрание на Православном Востоке. С изобретением книгопечатания, «через 80 лет эта самая Геннадиева Библия… напечатана была в Остроге (1580-82 г.), как первопечатная церковно-славянская Библия, и тогда ещё опередившая этим своим появлением весь православный Восток»[42]. Широко обобщает это явление и акад. С. Ф. Платонов: «Движение „жидовствующих“ несомненно заключало в себе элементы западноевропейского рационализма… Ересь была осуждена; её проповедники пострадали, но созданное ими настроение критики и скепсиса в отношении догмы и церковного строя не умерло»[43].

Современная Еврейская энциклопедия напоминает «предположение, что резко отрицательное отношение к иудаизму и евреям в Московской Руси, неизвестное там до начала 16 в.», повелось от этой борьбы с «жидовствующими»[44]. По духовным и государственным масштабам события это вполне правдоподобно. Но Ю. И. Гессен оспаривает такое мнение: «знаменательно, что столь специфическая окраска ереси, как „жидовская“, не помешала успеху секты и вообще не возбудила в ту пору враждебного отношения к евреям»[45].

В эти века, с XIII по XVIII, в соседней Польше создавалась, росла и укреплялась в своём устойчивом быте крупнейшая еврейская община, которой предстояло основать массив будущего российского еврейства, к XX веку главной части еврейства мирового. С XVI века происходило «значительное переселение польских и чешских евреев» на Украину, в Белоруссию и в Литву[46]. В XV в. еврейские купцы из польско-литовского государства ещё свободно приезжали и в Москву. Но это изменилось при Иоанне Грозном: въезд еврейским купцам был запрещён. А когда в 1550 польский король Сигизмунд-Август потребовал, чтоб им был дозволен свободный въезд в Россию, Иоанн отказал в таких словах: «в свои государства Жидом никак ездити не велети, занеже в своих государствах лиха никакого видети не хотим, а хотим того, чтобы Бог дал в моих государствах люди мои были в тишине безо всякого смущенья. И ты бы, брат наш, вперёд о Жидех к нам не писал»[47], они русских людей «от христианства отводили, и отравные зелья в наши земли привозили и пакости многие людям нашим делали»[48].