Красная нить - Иван Андрощук

– Город…

– Но пять минут назад там ничего не было!

– Пять минут назад это место закрывала скала, – сказал Ван Вэйхуа. Капитан удивлённо взглянул на первого пилота:

– Ты что-то путаешь, Ван…

Китаец промолчал.

– Вздор! Если там была скала – куда она могла исчезнуть?

– Если Ван говорит, что там была скала, значит, именно там она и была, – мрачно кивнул капитан. – Отто, Корн! Вы ничего не заметили? Каких-нибудь обвалов, толчков…

– Нет, капитан, – голос Корна шёл с музыкальным фоном. Фон усиливался: вскоре из телефонов хлынули волны тяжёлой, вязкой музыки. На этот раз они не обогнули голос контактора, а стёрли, смыли его – так лавина смывает оказавшегося на её пути. Астронавты встревоженно переглянулись; капитан закричал и микрофон:

– Отто, Корн, вы слышите меня?! Немедленно возвращайтесь на корабль!

Быстро устали – после долгого пребывания в невесомости каждый шаг требовал усилий. Казалось, достичь таинственного города не хватит сил. Отто шёл с закрытыми глазами – так расстояние давалось легче. Внезапно хлынула тяжёлая, изнурительная музыка. И было Влиппу видение: город на том же месте, только уже другой город – где-то в живописном уголке Баварии. Красные черепичные крыши, тяжёлый корабль собора, стрельчатая башня ратуши… В направлении города мимо астронавтов шла траурная процессия. Сжимали сердце невыносимо чистые траурные аккорды, на сутулых плечах плыли, покачиваясь, восемь раскрытых гробов.

– Отто! Ты слышишь? Корабль не отвечает!

Отто тоже не ответил. Он шёл, покачиваясь, шагах в семи перед Корном. Корн вздрогнул: скафандр инженера окутывала мерцающая дымка. «Отто!» – сдавленно крикнул контактор и бросился к товарищу.

Передние уже догнали астронавтов, а конец процессии всё ещё терялся в горах. Отто взглянул на первый гроб: покойника до подбородка закрывали цветы, жутко спокойное лицо было очень знакомым. «Капитан!» – закричал Отто и открыл глаза.

Но это уже не помогло.

Инженер исчез в тот миг, когда Корн уже протянул руку, чтобы схватить его за плечо. Конец троса, к которому был пристёгнут Отто, упал и затерялся в траве, словно струя крови. Музыка становилась невыносимой, в глазах темнело, было тяжело думать и дышать. Корн вынул пистолет. Послышался глухой грохот. Корн обернулся – один из каменных столпов падал и увлекал остальные. Вскоре на месте каменного леса осталось лишь несколько одиноких стволов: по склонам полз хищно мерцающий туман. Корн увидел на выступе одной из уцелевших скал «Красную нить» и облегчённо вздохнул. Музыка нахлынула с новой силой – низкие, невыносимо тяжёлые звуки сжали, точно кольца огромных змей, дикая боль пронзила сердце. Корн дернулся и нечаянно нажал на спуск. Прогремел выстрел, и сразу отпустило – послышался визгообразный звук, напоминающий звон лопнувшей струны, музыка отхлынула, отступила и боль. В наступившую тишину ворвался крик Бранзолетто:

– Отто, Корн! Что с вами? Почему не отвечаете?

– Эй, капитан… Это Лекок. Отто… он исчез. Его сожрал туман… – голос Корна снова стал отдаляться, его опять вытеснила музыка. Какое-то время гремели мелодии на очень низких частотах. Потом лязгнул выстрел, за ним – визгообразный звук и голос Корна: – Кажется, их пугают выстрелы. У меня ещё есть патроны…

– Корн, ты можешь катапультироваться?

– Я… Вряд ли – трос под обломками скал, – снова хлынула музыка и заглушила голос. Прогремел выстрел.

– Вот он! – крикнул Вэйхуа, показывая в нижний правый угол обзорного экрана. Там, на полпути между кораблём и городом, клубилось кольцеобразное мерцающее облако. В центре его стояла человеческая фигурка с пистолетом в руке. Кольцо сжималось и закрывало человека.

– Корн, мы видим тебя! Тебя окружает туман!

– Да, я знаю, это – музыка, – полускрытая туманом фигурка обернулась к кораблю и помахала рукой. – Капитан, – вдруг заспешил Корн. – К вам тоже ползёт туман. Улетайте. Им не должен достаться корабль. Улетайте немедленно, через минуту может… быть… поздно… – Корн хрипел, его душила музыка. Прогремел выстрел, потом – второй: в момент второго выстрела шагах в двадцати перед Корном что-то вспыхнуло – и миг спустя на том месте стоял человек в оранжевом скафандре «Красной нити». В его вытянутой руке чернел пистолет. Туман, окружавший Корна, растаял: контактор неподвижно лежал на земле. Чужой подошёл к убитому и наклонился над ним.

– Отстегивает трос.

– Бардадим, люк! Все по местам. Приготовиться к старту.

Ступак передвинул рычаг, люк захлопнулся. Чужой в скафандре уже взмыл в воздух и быстро приближался. Через миг он стоял на выдвижной площадке корабля и барабанил в люк.

– Убрать площадку.

Бардадим взялся за рычаг. Площадка начала входить в корпус. Чужой сорвал шлем, задрал голову и заревел. Астронавты отпрянули: рогатая бычья морда была у него на месте лица.

– Смелее, Бардадим, это не человек.

– Есть, капитан, смелее, это не человек, – пробормотал пилот и выжал рычаг до конца. Взвизгнули порванные струны, и чудовище полетело в пропасть. Туман поднялся к кораблю и полз вверх по его корпусу. Приближались глухие, угрожающие, напоминающие артиллерийскую канонаду раскаты мелодий.

– Старт! – приказал капитан.

Корабль вздрогнул и пошёл вверх. В последний миг Ван Вэйхуа взглянул в сторону города. Но там больше не было ни города, ни тумана, ни равнины с лениво текущей по ней рекой. Всё пространство до горизонтов покрыли космические корабли, каждый из которых был копией «Красной нити». Корабли друг за другом, с интервалом в одну-две секунды, отрывались от земли.

– Слишком поздно, – пробормотал Ван. – Теперь нам придётся забыть дорогу домой – быть может, навсегда.

Он смущённо умолк – ему вдруг показалось, что он повторяет сказанное уже тысячу или миллион раз, сказанное, возможно, им самим. И он почти не ошибся – ибо эти же слова, с интервалом в одну-две секунды Ван Вэйхуа повторил в каждой из бесконечного множества «Красных нитей», которые отрывались от поверхности Ариадны. Вернее, на которые разлеталась Ариадна – ибо то, что было планетой Ариадна, в один миг превратилось в неисчислимое множество космических кораблей, каждый из которых во всём, от никем не замеченной царапины на самом дальнем кронштейне грузового отсека и до смертной тоски, на деление мига мелькнувшей во взоре первого пилота, был копией «Красной нити».

3

Капитан «Блуждающих огней» Владимир Козленко лежал в каюте и читал книгу. Книга была длинной и скучной, как путешествие к звёздам. Она (или её автор, если верить в существование авторов), пыталась соединить две очень разные истории, что вообще в характере книг. Первая из этих историй происходит в очень древнюю эпоху, в гипотетическом «времени мифов». Сверх меры похотливая царица Крита Пасифая велит мастеру-невольнику Дедалу изготовить деревянную корову, дабы, сокрывшись в ней, она могла вступить в плотские сношения с быком. Дедал высоко ценит своё искусство, но знает он и то, что природу не так легко обмануть. Поэтому делает не одно, а два чучела. Прячась во втором, в шкуре избранника Пасифаи, Дедал осуществляет её заветную мечту. «О Зевс, до чего людям нравится всё усложнять», – сетует он, дрожа и обливаясь потом, и это, пожалуй, единственное место в книге, где можно по-хорошему улыбнуться. В положенный срок царица рожает. Опасаясь раскрытия тайны, Дедал сам принимает роды, похищает младенца и распускает слух, будто Пасифая родила человеко-быка – минотавра. Людская молва мигом подхватывает пикантный слух. Среди критян возникает убеждение, что царь Минос прячет свидетельство своего позора в лабиринте – древнем святилище со множеством коридоров, помещений и этажей. В лабиринте – только один вход и ни одного выхода. Астерию – так нарекают минотавра – даже приносят человеческие жертвы, хотя быки, как, впрочем, и люди, по природе своей не хищники. Подать для жертв платят Криту подневольные Афины. Ежегодно корабль в траурном убранстве перевозит через море тридцать юношей и стольких же девушек. На одном из таких кораблей на Крит отправляется Тесей, сын афинского царя Эгея. Неутомимый искатель приключений и потомок богов, Тесей стремится покончить с монстром, чтобы освободить Афины от страшной подати.

Дедал обеспокоен: победит Тесей минотавра или нет, но для мастера дело может обернуться плохо. Он ищет разговора с царевичем, однако тот не так-то часто бывает один – то он в окружении благодарных критян, то в обществе Ариадны, которая приходится сестрой минотавру по матери. Царевна всё сильней и сильней влюбляется в заморского героя: его речи кажутся ей дыханием божества, хоть Тесей несёт чепуху; свет неземной любви видит она в его глазах, хоть Тесей просто подвыпивши.

В конце концов Дедал встречается с Тесеем, и между ними происходит разговор. Собеседники вроде бы достигают согласия – однако Дедал, зная вероломный нрав героев, продолжает нервничать. Наконец он решает бежать. Для этого он делает две пары крыльев, способных удержать в воздухе взрослого человека – себе и своему сыну Икару. Поздно ночью, перед рассветом, беглецы идут на море, на крутой утес. Дедал надевает одну пару крыльев на себя, вторую прикрепляет к плечам сына, напутствуя его: «Только средним путём лети, Икар: подымешься выше – солнце сожжёт крылья, ниже опустишься – вода отягчит их…» Примерно в одно время (происходящее во времена мифов не имеет даты: следовательно, мифические события одновременны) другой отец, солнцеликий Гелиос, подобными же словами провожал в путь своего сына, Фаэтона: «Ни к земле не жмись, ни в эфир высоко не подымайся. Выше промчишься – вспыхнут небесные обители; ниже опустишься – земли сгорят. Самый безопасный путь – срединный.» Но ни Фаэтон, ни Икар не достигли конца пути – ибо именно в эти минуты в седом предутреннем тумане критский народ и царевна Ариадна провожали на бой с минотавром царевича Тесея.