Конец фильма - Дмитрий Ничей

– Спокойно, – услышал он над самым ухом, – Уголовный розыск.

Его втолкнули внутрь помещения. Сергей обернулся. Их было двое. Похожие друг на друга, коренастые, средних лет. Измотанные, усталые лица. Тоска смертная читалась в их взглядах. Как же все это надоело! – и ничего больше.

– А что случилось? – спросил Сергей.

– Случилось, – подтвердил один из них, совсем седой, – Где второй?

– Игорь? – спросил Сергей.

– Игорь, – согласился седой.

– Не знаю, – пожал плечами Сергей, – Подойдет сейчас, наверное.

– Ну давай подождем, – предложил седой.

Он достал сигарету. Напарник его тоже. Они курили молча, пуская дым в потолок. Сергей недовольно посмотрел на гору картонных коробок, на огоньки сигарет, но сказать ничего не решился.

– Не идет? – докурив, спросил седой.

– Не идет, – ответил Сергей, почувствовав, что выглядит глупо.

– Понятно, – вздохнул седой.

Все замолчали.

– Мент родился, – как обычно в таких случаях хотел пошутить Сергей, но вовремя опомнился.

– Ну пока мы его ждем, – сказал седой, – расскажи-ка нам откуда все это добро.

Он показал на гору обувных коробок.

– А что случилось-то? – снова поинтересовался Сергей.

– Узнаешь, – пообещал седой, – Всему свое время.

– А вы точно из милиции? – осторожно осведомился Сергей.

Седой тяжело вздохнул, достал из внутреннего кармана удостоверение и, развернув, сунул в лицо Сергею.

– Я это… – замялся Сергей, – Адреса не знаю. Я показать могу.

– Показать мы тебе и сами можем, – сказал молчавший до того второй, – ты рассказывай давай.

– А что рассказывать? – совсем растерялся Сергей.

– Все, – сказал второй.

– Так я не знаю ничего, – развел руками Сергей, – Я всего-то съездил туда-сюда, да товар выгрузил.

– Началось, блядь, – раздраженно сплюнул седой и повернулся к напарнику, – Вызывай машину.

Сергея затолкали в задний отсек подъехавшего обшарпанного милицейского уазика, где уже сидел пьяный до бесчувствия грязный бомж. Сергей брезгливо поморщился и отсел в противоположный угол. Уазик несколько раз, трясясь, прожужжал стартером и тронулся.

– Почему уголовный розыск? – судорожно соображал Сергей, – Даже если товар ворованный, то они такими делами не занимаются. Это не их профиль. Видимо, плохо дело. Ограбление, наверное. Да еще убили кого-нибудь, не приведи Господи! Во попал! Знал же, что с Игорем ничего хорошего не будет, знал же…

Когда они приехали в отделение, бомжа бросили в зарешеченное помещение обезьянника, а Сергея оставили сидеть в коридоре, напротив дежурного. Сергей сидел, напряженно оглядываясь вокруг. Бомж в обезьяннике мычал что-то бессвязно и время от времени подергивал ногами. Дежурный без конца отвечал на звонки, поднимая перемотанную изолентой серую телефонную трубку. Вокруг сновал пестрый разномастный народ, слышался то плач, то ругань. Сколько так прошло времени, было совершенно непонятно. Осознав, что до него никому нет дела, Сергей вытянул шею в сторону входной двери.

– Вставай! – вздрогнув от неожиданности, услышал он стоящего над ним сержанта в серой милицейской форме, – Пошли!

Он провел Сергея по длинному коридору и остановился у закрытой двери. Сергей вошел внутрь и увидел сидящего у окна старичка. Сергей сел на предложенный ему стул.

– Фамилия, имя, отчество, – бесцветным голосом спросил старичок.

Сергей ответил. На лысой голове старичка были жидкие волосы, похожие на прилипшую грязную паутину. Старичок, не поднимая глаз от стола, стал подробно расспрашивать о произошедшем вчера. Сергей терпеливо отвечал. Старичок переспрашивал, уточняя. Сергей повторял, отвечая снова и снова. Старичок аккуратно записывал.

– Вот, – наконец подвинул он Сергею исписанные листы бумаги, – Прочитайте, внизу напишите: мною прочитано, с моих слов записано верно. Число и подпись.

Сергей подписал, не читая.

– Пропуск, – протянул ему старичок кусок бумаги, – Дежурному на выходе отдадите. Из города не уезжать. Мы вас вызовем. Повесткой.

Вернувшись домой, Сергей без сил рухнул на диван. Что же это такое? Черная беспросветная идет полоса. Необходимо срочно что-то предпринять, чтобы вырваться из этого порочного круга, разорвать цепь безрадостных событий. Осталось только придумать, что именно.

Зазвонил телефон. Сергей встал с дивана, поднял трубку.

– Привет, – услышал он голос Марины.

Сердце заколотилось радостно. Она словно снова оказалась рядом. Он будто бы увидел ее смеющиеся глаза, огненно-медные завитки волос…

– Привет, моя хорошая! Как ты там?

– Сережа, – вздохнула Марина, – Тут такое дело…

– Что случилось? – спросил Сергей, чувствуя, как все замирает внутри.

– Мне нужна твоя помощь…

– Ну говори, не тяни.

– Мне нужно, чтобы ты меня забрал… Я ногу сломала.

Сергей стоял, молча кивая головой. Конечно, он так и знал. И месяца не прошло. Ничем хорошим это кончиться, разумеется не могло. А ведь он говорил.

– Сережа, почему ты молчишь? Ты меня слышишь?

– Я соображаю, – ответил Сергей.

Да, конечно, он говорил. Только какое это теперь имеет значение? Жена, его любимая жена попала в беду. Ей нужна его помощь.

– Сережа, – тихо позвала Марина, – Сережа…

– Я что-нибудь придумаю, – твердым голосом пообещал Сергей.

Он взял карандаш и, расспрашивая обо всем обстоятельно, записал адреса, имена, телефоны. Попрощался, пытаясь подбодрить жену. Получилось не очень. Сергей повесил трубку, открыл шкаф, извлек из его глубин последнюю заначку, поднес к глазам. Небогато…

***

Глубокая ночь. Стрелки часов приближаются к трем. В это время, когда все спят, воздух загустевает, приобретает цвет и запах, формирует очертания, где-то сгущая, а где-то разбавляя темноту. В это время происходит все тайное, доступное лишь немногим, да и тем зачастую доставляя совсем немного радости…

Татьяна проснулась от чувства непонятной тревоги. Она лежала на боку, и руки ее были на подушке пустой половины кровати. Она подняла голову, прислушиваясь к происходящему во тьме. Затем села на кровати, опустила ноги в стоящие рядом мягкие тапочки. Встала и, медленно шаркая ногами, вышла из спальни.

Сквозь едва приоткрытую дверь ванной комнаты пробивался свет. Странно. Она никогда не оставляет свет не выключенным. Она проверит и перепроверит все десять раз. Синдром навязчивых состояний? Может быть. Зато порядок.

Она открыла дверь и, подслеповато щурясь спросонья от яркого света, зашла в ванную. Отдернула занавеску, закрывающую ванну. На лейке душа висела, готовая оторваться, круглая капля. Ванна была мокрой, словно душ выключили только что. Она подошла и поправила криво висящее полотенце. Полотенце было мокрым. Но это не ее полотенце. Ее аккуратно висит рядом. А это другое, второе. Но оно тоже здесь висит. Потому, что висело и будет висеть. Всегда. Татьяна поправила полотенца, выровняв их по одной линии. Вот так. Так хорошо.

Она подошла к умывальнику, поправила небрежно брошенный тюбик зубной пасты. Потрогала щетину зубной щетки. Не своей, другой. Зубная щетка была мокрой.

Мельком взглянула на себя в зеркало. Заспанные глаза. Родинка на правой щеке.

Татьяна склонилась над раковиной и увидела прилипшие кое-где мелкие щетинки. Она открыла шкафчик над раковиной. В нем не было ни бритвенных станков, ни пены для бритья, никаких вообще бритвенных принадлежностей. Как тогда это вообще получается? Это пока самая большая загадка.

Она втянула носом воздух и почувствовала до боли знакомый запах одеколона. Да, того самого, что стоит на полке. Татьяна взяла флакон в руки, открутила крышку, поднесла к лицу и закрыла глаза. Возмутительный по степени наслаждения запах древесной коры, табака и еще какой-то непонятной, но волшебно пьянящей горечи.

Татьяна окинула комнату взглядом и увидела воду на полу возле ванной. А как же иначе? Тихо вздохнув, она взяла полотенце из корзины для белья, бросила на пол, ногой вытерла воду и вернула полотенце на место. Вроде все.

Так повторяется время от времени уже целый год. Но теперь это не вызывает у нее такого ужаса, как бывало раньше. Она уже привыкла. Засыпая на ходу, она возвращается в спальню, медленно шаркая ногами.

***

Сергей сидел за кухонным столом, обхватив голову руками. Пытался собрался с мыслями – ничего не получалось. В голове был хаос. Множество вопросов, не имеющих ответа, роились беспорядочно и неугомонно. Игорь пропал куда-то, словно растворился. Дома его не было, на звонки он не отвечал. Сергей чувствовал, что начинает паниковать.

В дверь позвонили. Сергей прильнул к дверному глазку. За дверью были двое. Один толстый. Толстый настолько, что от глаз над пухлыми щеками остались лишь узкие щелки. Другой какой-то невыразительный, с землистого цвета лицом.