Дьявол в Лиге избранных - Линда Ли

Не желая рассказывать обо всем этом, я судорожно соображала, о чем идет речь.

Пилар вздохнула:

– Я спросила, сколько получено заявок на новые проекты.

– О, да, конечно. – Я одернула кремовый кашемировый свитер, достала именной блокнот с надписью «Фреди Уайер» и бегло пролистала его. – Мы получили двадцать заявок, но только шестнадцать из них содержат конкретные предложения. В итоге я остановилась на пяти.

На секунду повисла зловещая тишина.

– На пяти? – переспросила Пилар.

Члены Исполнительного комитета по новым проектам удивленно обернулись, привлеченные ее властным тоном. Собираясь с мыслями, я переводила взгляд с одного лица на другое. Вот Элизабет Мортимер, ей тридцать два, хотя она клянется каждому, кто готов слушать, что ей двадцать восемь. Но я-то точно знаю, что ей не может быть двадцать с чем-то, потому что она училась в старших классах школы Уиллоу-Крика, когда я только поступила туда. Вся штука в том, что она встречается с этим милашкой Рэмси, которому только двадцать шесть. В самом деле, какой женщине хочется быть старше своего бойфренда?

Еще одной из присутствующих, помимо Пилар и вашей покорной слуги, была Гвен Хэнсен. На самом деле ее звали Гвендолин Мур-Бентли-Бейкер-Хенсен. Она трижды побывала замужем, теперь приближалась к сорока и статусу «сочувствующего», когда члены ЛИУК вынуждены выполнять не активную роль, а, скорее, наблюдать и контролировать. Мы все знали, что она переспала со всем Уиллоу-Криком, сделав секс своим любимым видом спорта. Гвен никогда бы не попала в ЛИУК, если бы уже к тому времени не состояла в Лиге. Выгнать однажды принятую в члены Лиги женщину ужасно сложно, это все равно что лишить судейского статуса члена Верховного суда.

К несчастью для ЛИУК, у Гвен денег даже больше, чем у меня, так что в качестве последнего средства мы решили выдать ее замуж в четвертый раз, в надежде, что это ее успокоит.

Что касается Пилар, то ее гневный пронзительный взгляд меня не беспокоил. Что она может сделать? Выгнать меня? Меня, Фреди Уайер?

Несмотря на все амбиции Пилар, никто из нашего круга не сомневался, что я пойду по стопам своей матери и когда-нибудь стану президентом Лиги избранных.

Я нежно улыбнулась ей:

– Пилар, дорогуша, если ты хочешь взять заявки и просмотреть их сама, я не против.

Я извлекла папку от Луи Вюиттона, которую купила специально для этой встречи, пачку официальных бланков и толстые стопки подробно изложенных предложений. Когда я протянула ей бумаги, она презрительно фыркнула:

– Ладно, рассмотрим пять.

Клянусь, я не злорадствовала. Свою маленькую речь я начала с улыбкой:

– Жена Мориса Трудо просит, чтобы мы помогли открыть сад скульптур ее мужа.

Тяжелый вздох прошелестел в заскучавшей аудитории. Элизабет и Гвен снова уставились на меня остекленевшими глазами.

Морис Трудо, получивший образование в Европе, слыл одним из лучших скульпторов в Техасе, но он был невысок ростом и внешне непривлекателен. То, что его «Пьета»[1] была очень изящна и стояла перед входом в музей «Метрополитен», не имело значения. По крайней мере, для остальных членов комитета. Меня же, напротив, эта тема весьма заинтересовала. Как директор и владелица галереи Хилдебранд (не говоря уже о дипломе искусствоведа Университета Уиллоу-Крика), я считала себя обязанной высказывать свое мнение обо всем, что имеет отношение к искусству:

– Он потрясающий скульптор. Настоящее техасское дарование. Его жена говорит, что для закладки сада нужно всего сто тысяч долларов и десять-двенадцать волонтеров.

Пилар строчила в своем простом блокноте на пружинке.

– Следующий в списке, – продолжала я, – конно-спортивный лагерь для детей, страдающих аутизмом. Десять тысяч. Мне очень импонирует идея помощи аутичным детям, но я не думаю, что нам удастся найти двадцать волонтеров из наших членов для его обслуживания.

Женщины согласно закивали.

– Проект номер три: программа послешкольного образования для детей из неимущих семей в южном Уиллоу-Крике, на которую требуется тридцать тысяч и восемь волонтеров. Номер четыре: оздоровительная программа для пожилых людей стоимостью шестьдесят тысяч, требующая десять волонтеров. Наконец, к нам поступила заявка на два отличных современных комплекса интенсивной терапии для родильного отделения больницы Святой Бетани. Там нужно пять волонтеров. Каждая машина стоит сто тысяч долларов. Это максимально вписывается в общую концепцию нашей деятельности, кроме того, Маргарет Джеймс просто прохода мне не дает, так как она возглавляет этот проект. Если Лига примет предложение, они с мужем пополнят наш фонд.

Когда прозвучало имя Маргарет, не-такая-уж-молодая-но-миленькая Лизабет усмехнулась (открыто), Пилар неприязненно поджала губы, а наша вездесущая Гвен посмотрела на меня с сознанием собственного превосходства. Репутация у Маргарет была еще хуже, чем у Гвен, хотя дело тут вовсе не в секс-эскападах. В отличие от Гвен, Маргарет изо всех сил старалась восстановить свое доброе имя, после того как ее муж не поладил с законом. К счастью, все было улажено, и его лишь слегка пожурили. К несчастью же, он нанял для ведения своих дел Говарда Граута, адвокатишку, о котором шла дурная слава. Я никогда не имела с ним дела и надеюсь, что не придется; говорят, он самая настоящая ищейка, неотесанный мужлан, увешанный золотыми цепями, безвкусно одетый и с карманами, полными денег. Короче говоря, он был воплощением стереотипа в худшем его варианте.

А еще он был моим соседом.

Я жила в «Ивах» – элитарном закрытом жилом комплексе. Двумя годами ранее Говард и его толстуха жена купили землю старика Дюпона рядом с моей, что уже само по себе не радовало. Но затем они начали возводить это ужасающее, напоминающее дворец строение, которое шокировало всю округу.

– Довольно, леди, – распорядилась Пилар, прервав увлекательное обсуждение сплетен. – Я считаю, что все проекты заслуживают внимания, однако все они вторичны. Фреди, я все-таки хочу рассмотреть все поступившие заявки. Дело в том, – добавила она без тени самодовольства, – что у меня есть одна идея, которую, как мне кажется, стоит обсудить.

Лизабет и Гвен затаили дыхание. Я притихла под изучающим взглядом Пилар, но не собиралась сдаваться перебежчику в лагерь Синих штатов. Я просто улыбнулась и передала ей бумаги:

– Ты совершенно права, дорогая. На, посмотри документы. Уверена, у тебя предостаточно времени, чтобы выполнить и свою работу, и мою. И несомненно, твоя идея просто замечательная.

Или нет. Все знали, что Пилар не отличалась изобретательностью.

Я встала и послала всем воздушный поцелуй: